Метис остерегался вымолвить хоть
слово и только наполнял стакан. Мало-помалу глаза капитана
налились кровью, и пальцы стали плохо повиноваться ему.
Были уже сумерки, когда он встал, подтягивая брюки.
- Собираетесь спать, капитан? - вежливо спросил метис от
черта и дьявола.
Капитан ткнул пальцем в пространство.
- Хотел бы я посмотреть, - сказал он, - какие такие есть
на свете черти, которых бы я еще не видал. Эй ты, где тут
этот проклятый северо-запад?
- Там, - показал метис. - Куда вы, сэр?
- В пекло, - хмыкнул капитан И. ван Тох. - Загляну в
Девл-Бэй.
В этот вечер и начались странности капитана И. ван Тоха.
Он возвратился в кампонг только к рассвету и, не проронив ни
слова, отправился к себе на судно, где просидел, запершись в
своей каюте, до вечера. Это еще никому не показалось
странным: "Кандон-Бандунг" должен был погрузить кое-что из
благодатных даров острова Танамасы (копра, перец, камфара,
каучук, пальмовое масло, табак и рабочая сила). Но когда
капитану вечером доложили, что все товары погружены, он
только засопел и произнес:
- Шлюпку. В кампонг.
И опять вернулся только с рассветом. Швед Иенсен,
который помогал ему подняться на борт, спросил его просто из
вежливости:
- Значит, сегодня отплываем, капитан?
Капитан резко обернулся, словно его укололи в зад.
- Тебе-то что? - огрызнулся он. - Занимайся своими
проклятыми делами.
В течение целого дня "Кандон-Бандунг" в полной
бездеятельности стоял на якоре в полумиле от берега
Танамасы. Вечером капитан выкатился из своей каюты и
сказал:
- Шлюпку. В кампонг.
Тщедушный грек Запатис уставился на него одним слепым и
одним косым глазом.
- Ребята, - прокукарекал он, - наш старик или завел там
девчонку, или совсем спятил.
Швед Иенсен нахмурился
- Тебе-то что? - огрызнулся он на Запатиса. - Занимайся
своими промятыми делами.
Потом он сел с исландцем Гудмундсоном в маленькую шлюпку
и стал грести по направлению к Девл Бэю. Они остановились
за скалами и начали тихонько ждать, что будет дальше. По
берегу залива рассаживал капитан; казалось, что он кого-то
поджидает, время от времени он останавливался и как-то
странно цыкал: тс-тс-тс.
- Смотри, - сказал Гудмундсен и указал на море,
ослепительно сверкавшее в багряном золоте заката.
Иенсен насчитал два, три, четыре, шесть острых, как
лезвие, плавников, двигавшихся по направлению к Девл-Бэю.
- Господи! - пробормотал Иенсен. - Ну и акул же здесь!
То и дело одно из лезвий скрывалось, над волнами
взвивался хвост, и в воде начинало что-то сильно бурлить.
Капитан И. ван Тох вдруг неистово заметался по берегу,
изрыгая проклятия и грозя кулаками в сторону акул.
Наступили короткие тропические сумерки, и над островом
всплыла луна; Иенсен взялся за весла и приблизился к берегу
на расстояние одного фарлонга. Капитан сидел на скале и
цыкал: тс-тс-тс. Что-то шевелилось вокруг него, но что
именно - нельзя было различить.
"Похоже на тюленей, - подумал Иенсен, - только тюлени
ползают иначе".
"Это" выплывало из воды между скалами и топало по берегу,
раскачиваясь из стороны в сторону, как пингвины. Иенсен
бесшумно погрузил весла в воду и подъехал к капитану на
полфарлонга. Ага, капитан что-то говорил, но сам черт не
разобрал бы, что именно; видимо, по-малайски или
по-тамильски.
Ага, капитан что-то говорил, но сам черт не
разобрал бы, что именно; видимо, по-малайски или
по-тамильски. Он размахивал руками, как будто бросал что-то
этим тюленям (но это не были тюлени, как убедился Иенсен), и
тараторил не то по-китайски, не то по-малайски. В этот
момент весло выскользнуло у Иенсена из рук и шлепнулось в
воду. Капитан поднял голову, встал и сделал шагов тридцать
к воде; блеснул огонь, раздался треск: капитан палил из
браунинга прямо по шлюпке. Почти в то же мгновение в бухте
зашумело, забурлило, послышался плеск, словно в воду прыгала
тысяча тюленей. Но Иенсен и Гудмундсон уже налегли на весла
и погнали свою шлюпку за ближайший выступ с такой быстротой,
что только ветер свистел в ушах. Возвратившись на судно,
они никому не обмолвились ни словом. Да, северяне умеют
молчать! К утру вернулся капитан; он был хмурый и злой; но
не произнес ни звука. Только когда Иенсен помогал ему
подняться на борт, две пары голубых глаз обменялись холодным
пытливым взглядом.
- Иенсен, - сказал капитан.
- Да, сэр.
- Сегодня отплываем.
- Да, сэр.
- В Сурабае получите расчет.
- Да, сэр
И все. В тот же день "Кандон-Бандунг" вышел в Паданг.
Из Паданга капитан И. ван Тох отравил своему правлению в
Амстердам посылку, застрахованную на тысячу двести фунтов
стерлингов. И одновременно - телеграфную просьбу о годичном
отпуске: настоятельная необходимость ввиду состояния
здоровья и тому подобное. После этого капитан слонялся по
Падангу, пока не нашел человека, которого искал. Это был
дикарь с Борнео, даяк, которого английские туристы нанимали
иногда, чтобы полюбоваться своеобразным зрелищем охоты на
акул; даяк работал еще по старинке, вооруженный одним только
длинным ножом. Он был, по видимому, людоед, но имел твердую
таксу: пять фунтов за акулу, кроме харчей. На него было
страшно смотреть: обе руки, грудь и бедра ободраны кожей
акулы, а нос и уши украшены акульими зубами. Звали его Шарк
(7).
С этим даяком капитан И. ван Тох отправился на остров
Танамаса.
2. ПАН ГОЛОМБЕК И ПАН ВАЛЕНТА (8)
Стояло засушливое редакционное лето, когда ничего, ну то
есть ровно ничего не происходит, когда не делается политика
и нет никакой европейской ситуации. Но даже и в такое время
читатели газет, лежащие в агонии скуки на берегах каких-
нибудь, вод или в жидкой тени каких-нибудь деревьев,
деморализованные жарой, природой, деревенской тишиной и
вообще здоровой и простой жизнью в отпуску, ждут (хотя и
терпят каждый день разочарование), что хоть в газетах
появится что- нибудь новенькое, освежающее - например,
убийство, война или землетрясение, словом - Нечто, когда же
ничего этого не оказывается, они потрясают газетой и с
ожесточением заявляют, что в газетах ничего, ровно ничего
нет, и вообще их не стоит читать, и они не будут больше на
них подписываться.
А тем временем в редакции сиротливо сидят пять или шесть
человек, ибо остальные коллеги в отпуску и тоже яростно
комкают газетные чисты и жалуются, что теперь в газетах нет
ничего, ровно Ничего А из наборной приходит метранпаж и
укоризненно говорит:
"Господа, господа, у нас еще нет на завтра передовой..."
- Тогда дайте... ну, хотя бы эту статью... об
экономическом положении Болгарии, - говорит один из
сиротливых людей.
Метранпаж тяжело вздыхает.