- Ждать у моря погоды? - возражает шеф. - Ведь ожиданиедолжночем-то
оправдываться! Что это за агент, который полгоданепользуетсяуслугами
своего почтового отделения? И разве это не дает оснований заподозрить, что
унастоящего,действующегоагента,пользующегосяуслугамиразличных
информаторов, не один-единственный пункт связи? И что "Липс иКь"больше
никогда не будет использовано, раз Караджов в наших руках.
Какое-то время мы продолжаемспоритьохарактереошибки,поскольку
Борислав не может не возражать, а генерал любит, когдаразгораетсяспор:
он вообще убежден, что только в споре рождаются светлые идеи.
- Ну, братцы, вы совсем задымили комнату, - замечает шеф. - Разреши вам
курить - и вы не остановитесь, пока не опустеет вся пачка.
Затем, слегка прищурив голубые глаза, словно бы изучаянасзадумчивым
взглядом, с хитринкой спрашивает:
- Ну, так кого мне послать из вас двоих? Тебя или Борислава?
Никто из нас не клюет на эту приманку.Мы-тознаем:этоугенерала
любимая фраза. За ней последуют и другие, произносимые обычно одним итем
же тоном:
"Нет, исключается.Вамещепредстоитподлечитьсязаканцелярскими
столами. Что я могу поделать, коль вы меченые".
И вот мы "лечимся". От такого лечения волком завоешь. И если случается,
что шеф спросит: "Кого из вас послать?" - мы делаемвид,чтоличнонас
этот вопрос не касается. Пускай себе шутит человек.
Только сегодня он как будто утратил вкус к юмору, потомучтоявдруг
слышу:
- Предлагаю ехать Боеву.
Бориславсулыбкойпосматриваетнаменя-сулыбкойнесколько
меланхоличной. Не только оттого, что он остается, ноещеипотому,что
остается один.
- Нечего шмыгать носом, - бросает ему шеф. - Боевпервымвозвратился,
значит, и уезжать ему положено первым.
Первому уезжать и первому терпетьпровал,думаюпросебяследующим
утром, пока струи холодного душа постепенновозвращаютменяизцарства
сна, младшего братасмерти,всияниеновогодня.Очередноескромное
воскресение - как редко мы в состоянии его оценить!
Во время завтрака в ресторане отеляясновамысленновозвращаюськ
Белеву. Комбинацию с его участием сочли самой простой и удобной. Опытный в
таком деле, он должен был следить за Горановымсблизкогорасстоянияи
информироватьменя,тогдакакмнепосоображениямдальнегоприцела
следовало оставаться втени.Такимобразом,впервыхэпизодахпьесы
действие было связано в основном с риском для Белева. Что бы нислучилось
с Белевым, я должен уцелеть, взять на себярискпоследующихэпизодови
дойти до финала. Только Белев сгорел раньше, чем я включился в игру, ине
успел передать мне эстафету.
В общем, невезение, с которого началась этаистория,продолжаетсяи,
судя по всем признакам, будет продолжаться и дальше.Впрочем,развеэто
невезение? Это нечто более неприятное - коварство.
Коварство Горановаили
кого-то другого, стоящего за ним.
Эти размышления, не имеющие особого практического смысла, не мешают мне
заниматься чисто практическими делами, которыечеловеквсилупривычки
делает машинально: выбираю ложечкой белок яйца и наблюдаю заобстановкой.
Вэтотраннийчасресторанпочтипуст,еслинесчитатьнемцев-
супружескойчеты,бытьможет,пожелавшейотпраздноватьздесь,среди
осеннейсыростиЛемана,своюсеребрянуюсвадьбу,-дарыжеволосого
англичанина, который, подобно мне, ест яйцовсмяткуи,вероятно,из-за
близорукости,такнизконаклонилсянадстолом,словнонамеревается
опорожнить яичную скорлупу не ложечкой, а крючковатымносом,торчащиму
него на лице, словно птичий клюв.
В холле отеля, куда я попадаю несколько минут спустя,кромедежурного
администратора в окошке и женщины, оглашающейпомещениесдавленнымвоем
пылесоса, никого нет. Натротуаребезлюдно.Стоящиепоблизостимашины
пустуют. Окинув беглым взглядом свою, прохожу сощемящейтоскоймимои
направляюсь по набережной к рю Монблан. Мне навстречу дует ледянойветер,
насыщенный мелкими капельками дождя, однако бывают моменты, когда человеку
приходится пренебрегать удобствами во имя гигиены, духовной и физической.
Пренебрежительно оставляю в стороне двамостаисворачиваюлишьна
третий - Пон делямашин,имеющийтопреимущество,чтопредназначен
исключительно для пешеходов и достаточно Длинный, так что совсемнетрудно
заметить, тащится ли за тобой хвост или ты пока свободен от этого бремени.
Хвоста нет, но, может, мне толькотаккажется,может,замноюследят
издали. Поэтому, ступив на рю деРон,решаюпосвятитьнесколькоминут
витринам - сворачиваю сперва в один пассаж, затемвдругой,попадаюна
небольшую площадь, ныряю в узенькую улочку и наконец выхожунаГранд-рю,
которая тоже довольно узка, несмотря на свое внушительное название. Тесная
и крутая, этакий мрачный желоб, ведущий в верхнюю часть старого города.
Знакомый мне дом.Япосетилегонескольколетназад,тожепосле
провала. Того провала, который стоил жизни моемуучителюидругуЛюбо.
Поднимаюсь потемнойлестниценавторойэтаж,струдомразличаюв
полумраке табличку на дверях: "Георг Росс" - и триждынажимаюнакнопку
звонка, один длинный и два коротких.
Внутри слышится топот, наконец дверь открывается, и на порогезамирает
пожилой человек в халате, с большой головой, покоящейся на тонкойптичьей
шее. Хозяин окидывает меня взглядом, и я убеждаюсь,чтоонменяузнал.
Однако это не мешает ему спросить:
- Что вам угодно?
- Господин Георг Росс?
Старик кивает.
- Мне хотелось узнать, сюда ли переехала фирма "Вулкан".
- Да. Уже два месяца... Заходите.
Пароль нынче другой, но человек тот же. Он словнозаконсервировалсяс
годами и останется таким доконцаднейсвоих.