Потин. Говори, Луций Септимий. Цезарь явился сюда, преследуясвоеговрага.
Разве мы дали убежище его врагу?
Луций. Едва нога Помпея ступила на египетский берег,головаегоупалаот
меча моего.
Теодот (со змеиной радостью). На глазах его женыиребенка!Запомниэто,
Цезарь. Они видели это с корабля, с которого он толькочтосошел.Мы
дали тебе полной мерой насладиться местью.
Цезарь (в ужасе). Местью?
Потин. Едва лишь галера твоя показалась у гавани, нашимпервымдаромтебе
была голова твоего соперника, того, что оспаривалутебявладычество
над миром. Подтверди это, Луций. Разве это не так?
Луций. Вот этой рукой, которая убила Помпея, я положил егоголовукногам
Цезаря.
Цезарь. Убийца! Так же убилбытыЦезаря,еслибыПомпеипобедилпри
Фарсале.
Луций. Горе побежденному, Цезарь. Когда я служил Помпею, я убиваллюдейне
менее достойных, чем он, только потому, что он победил их. Пришла и его
очередь.
Теодот (льстиво). Это дело не твоих рук Цезарь, а наших; вернее,моих.Ибо
это было сделано по моемусовету.Благодарянамтысохранилславу
милосердного и насладился местью.
Цезарь. Месть! месть! О, если бы я мог унизиться до мести, к чему бытолько
не принудил я вас в возмездие за кровь этого человека.
Они отшатываются, смятенные и пораженные.
Он был моим зятем, моим старым товарищем. В течение двадцати лет он был
владыкой великого Рима, в течение тридцати лет победа следовала за ним.
Разве я, римлянин, не разделял его славы? Или судьба, которая заставила
насбитьсяза владычество над миром, это дело наших рук? Кто я - Юлий
Цезарьиливолк,чтовыбросаетемнеседую голову старого воина,
венчанноголаврами победителя, могущественного римлянина, предательски
убитогоэтимбессердечнымнегодяем?Иещетребуетеотменя
благодарности! (Луцию Септимию.) Уйди, ты внушаешь мне ужас!
Луций (холодно и безбоязненно). Ха! Мало ли отрубленных голов виделЦезарь!
И отрубленных правых рук, не так ли? Тысячи ихбыливГаллии,после
того как ты победил Верцингеторикса. Пощадил ли ты ихпривсемтвоем
милосердии? Это ли была не месть?
Цезарь. Нет, клянусь богами! О, если бы это было так! Месть - это по крайней
мере нечто человеческое. Нет, говорю я. Эти отрубленные правыерукии
храбрый Верцингеторикс, гнусно удушенный в подземельях Капитолия,были
жертвами (содрогаясь, с горькой иронией) мудрой строгости,необходимой
мерой защиты общества; долг государственного мужа - безумье и бредни, в
десять раз болеекровавые,нежеличестнаяместь.
Нет, говорю я. Эти отрубленные правыерукии
храбрый Верцингеторикс, гнусно удушенный в подземельях Капитолия,были
жертвами (содрогаясь, с горькой иронией) мудрой строгости,необходимой
мерой защиты общества; долг государственного мужа - безумье и бредни, в
десять раз болеекровавые,нежеличестнаяместь.О,какимябыл
глупцом! Подумать только, что жизнь людей должна быть игрушкой вруках
подобных глупцов! (Смиренно.) Прости меня, Луций Септимий.Какубийце
Верцингеторикса упрекать убийцу Помпея? Можешь идти состальными.Или
оставайся, если хочешь, я найду тебе место у себя.
Луций. Судьба против тебя, Цезарь. Я ухожу.(Поворачиваетсяиидетчерез
лоджию.)
Руфий (вне себя, видя, как ускользает его добыча). Значит, он республиканец!
Луций (оборачивается на ступенях лоджии, вызывающе). А ты кто?
Руфий. Цезарианец, как и все солдаты Цезаря.
Цезарь (учтиво). Поверь мне, Луций, Цезарь не цезарианец. Будь Римистинной
республикой, Цезарь был быпервымизреспубликанцев.Нотысделал
выбор. Прощай.
Луций. Прощай. Идем, Ахилл, пока еще не поздно.
Цезарь,видя,чтоРуфийне владеет собой, кладет ему
рукунаплечоиотводитвсторону,подальшеот
искушения.Британидетза ним, держась по правую руку
Цезаря.Такимобразом,всетроеоказываютсясовсем
близкоотАхилла,которыйнадменноотворачивается и
переходитнадругую сторону, к Теодоту. Луций Септимий
проходитмеждурядамивоинов, выстроившихся в лоджии;
Потин,ТеодотиАхиллследуют за ним в сопровождении
придворных,которыевесьмаопасливопоглядываютна
воинов,сомкнувряды,воиныуходятвследзаними,
довольнобесцеремонно подгоняя их. Царь остался один на
своемтроне,жалкий,упрямый,лицоунего
передергиваетсяи руки дрожат. Во время всей этой сцены
Руфий свирепо ворчит.
Руфий (глядя на уходящего Луция). Ты думаешь, он бы отпустилнас,еслибы
наши головы были в его руках?
Цезарь. Как смею я думать, что он поступил бы более низко, чем я?
Руфий. Ха!
Цезарь.