Люди, бывшие вобщем,бытьможет,нашимисамымиумелымивоинами(как
Фредерик Килинг, например), ничуть не были одурачены лицемерноймелодрамой,
которая утешала и вдохновляла других. Они бросали творческуюработу,чтобы
работать ради разрушения, совсем так, как они бросали быее,чтобызанять
свое место у насосов на тонущем корабле. Они неотступаливсторону,как
иные,несоглашавшиесяидтинавоеннуюслужбупополитическимили
религиозным соображениям, не отказывались от дела потому, чтокомандирына
корабле были повинны в недосмотре, или потому, что другие с корабля удирали.
Корабль надо было спасать, даже если ради этого Ньютону пришлось быбросить
дифференциальное исчисление, а Микеланджело-статуи.Иониотбрасывали
прочь орудия своего благодетельного и облагораживающего труда ибралисьза
окровавленныйштыкиубийственнуюгранату,насильноподавляясвой
божественный инстинкт совершенного художественноготворчествадляловкого
орудования этими проклятыми предметами, а своиорганизаторскиеспособности
отдавая замыслам разрушения и убийства.Ведьихтрагедияпринималадаже
ироническийоттенокоттого,чтоталанты,которыеонивынужденыбыли
проституироватьделалипроституциюнетолькоэффективной,нодаже
интересной. И в результате некоторые быстровыдвигалисьинаперекорсебе
действительно становились артистами, художниками войны и начинали испытывать
к ней вкус, как Наполеон и другие бичи человечества. Однако у многих не было
даже и этого утешения. Они только терпеливо тянули лямку и ненавиделивойну
до самого конца.
ЗЛО НА ПРЕСТОЛЕ ДОБРА
Эти переживания людей беззлобных были так болезненны, чтоиспытывавшие
их в гражданской жизни, те, кто непроливалкровииневиделсмертии
разрушений собственными глазами, даже старались скрывать своиличныебеды.
Однако и тем, кому приходилось писать и говорить о войне, сидя у себядома,
в безопасности, не легко было отбрасывать в сторону своювысшуюсовестьи
работать, сознательно равняясь на уровень неизбежного зла, забывая об идеале
более полной жизни.Поручусьпокрайнеймерезаодногочеловека,для
которого переход от мудрости Иисуса ХристаисвятогоФранцискакнравам
Ричарда Третьего и безумию Дон Кихота оказалсячрезвычайнонеприятным.Но
этот переход надо было сделать, и все мы оченьпострадалиотнего,кроме
тех, для кого это вовсе не несло никаких перемен, а, напротив, освободило от
маскировки.
Подумайте также о тех, кому хотя и не пришлось ни писать,нивоевать,
ни терять собственных детей, но кому было ясно,какаянеисчислимаяпотеря
для мира эти четыре года в жизни одного поколения, зря потраченныенадело
уничтожения. Наверное, любая из сделавших эпоху работ - плодов человеческого
разума - была бы испорчена или совсемпогублена,еслибыеетворцовна
четыре критических года оторвали от нормального труда.
Наверное, любая из сделавших эпоху работ - плодов человеческого
разума - была бы испорчена или совсемпогублена,еслибыеетворцовна
четыре критических года оторвали от нормального труда. Не только были бына
месте убиты Шекспир и Платон, но и оставшимся в живых пришлось бы не однажды
высевать свои лучшие плоды в скудную землюокопов.Иэтосоображенияне
только британские. Для истинноцивилизованногочеловека,дляпорядочного
европейца, то, что немецкая молодежьоказаласьперебитой,былотакимже
несчастьем, как и то,чтоперебитабылаимолодежьанглийская.Дураки
радовались"германскимпотерям".Этипотерибылиинашимипотерями.
Представьте себе, что радуются смерти Бетховена, потому что Билл Сайке нанес
ему смертельный удар!
"КОГДА ОТЦЕЖИВАЮТ КОМАРА И ПРОГЛАТЫВАЮТ ВЕРБЛЮДА..."
Но большинство непонималотакихпечалей.Легкомысленнорадовались
смерти ради нее самой, но, по сутидела,ихрадостьбыланеспособностью
усвоить, что смерть случалась на самом деле, а не происходила на подмостках.
Когда воздушный налетчик сбрасывал бомбу итавкускиразрываламатьс
ребенком, люди,видевшиеэто,разражалисьяростнымипроклятиямипротив
"гуннов", называя их убийцами и требуябеспощаднойисправедливоймести,
хотя эти же люди с превеликой радостью ежедневно читали всвоихгазетахо
тысячах подобных происшествий. В такие минуты становилось ясно, чтосмерть,
которую они не видели, для них значила не больше, чем смерть на экране кино.
Иногда им не требовалось действительно наблюдать смерть, надобылотолько,
чтобыонаслучиласьвобстоятельствахдостаточнойновизныив
непосредственной близости, - тогда ее действие было почти так жеощутимои
сильно, как если бы ее видели на самом деле.
Например, весной 1915 года наши молодыесолдатыподверглисьстрашной
бойне в Нев-Шапель и при высадке в Галлиполи. Нестанузаходитьдалекои
утверждать, будто наши штатские англичане с восторгомчитализазавтраком
такие волнующие новости. Но не стану и делать вид, будто заметилвгазетах
илиразговорахкакое-нибудьволнение,что-нибудьсверхобычного:
кинофильм-денафронтеразворачиваетсяотлично,анашипарнихрабрей
храброго. И вдруг пришло сообщение, чтоторпедированатлантическийлайнер
"Лузитания" и что утонули многие известные пассажиры первого класса, включая
знаменитого театрального менеджераиавторапопулярныхфарсов.Вчисло
"прочих" входил сэр Хью Лейн; но так как Англия была ему многим обязана лишь
в области изящных искусств, на этой потере не делалось особого ударения.
Немедленно по всей стране поднялось удивительное неистовство. Люди,до
сей поры еще сохранявшие рассудок, сейчас начистопотерялиего."Погибают
пассажиры первого класса! Что же будет дальше?!" - вот в чембыласущность
всего волнения.