Тут все было ясно, тут я сразу сообразил, что надо делать.
Я виновато посмотрел на Георгия Эдуардовича и припустился за катящейся коляской, вынужденно проявляя изворотливость и быстроту реакции, чтобы самому не оказаться намотанным на покрышки. Коляску я настиг в тот момент, когда ее колеса ударились о бордюрный камень противоположной стороны проспекта. Я поспешно ухватился за ручку, рывком перетащил коляску через бордюр на тротуар и приготовился успокаивать разволновавшегося ребенка, но тут до меня дошло, что никакого ребенка в коляске нет. Там не было ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего ребенка. Зато там был автомат Калашникова, еще теплый после стрельбы.
У меня опустились руки. Я обошел коляску и увидел отверстие размером с кулак в синем колясочном колпаке, который почему‑то был поднят, хотя дождя, снега, града и прочих атмосферных явлений сегодня не наблюдалось.
– Черт, – сказал я, двинув ногой по тормозу коляски. Та вздрогнула и застыла на месте. – Сука! – сказал я ей и услышал в своем голосе отчаяние.
От отчаяния я стал соображать чуть быстрее, меня перестало клинить на мертвом Георгии Эдуардовиче, и я задал себе давно назревший вопрос – а где же эта блядская мама, выгуливавшая столь чудного киндера?! Я снова побежал, чувствуя, как душит меня галстук и как мой новый костюм вот‑вот затрещит по швам. Все‑таки приличный вид это одно, а удобство при беге – совсем другое. Я бы объяснил это Георгию Эдуардовичу, если бы он внезапно не дал дуба. Он производил впечатление толкового мужика, он бы понял, что галстук при моей работе – не главное.
А сейчас, исходя потом и злостью, я подбежал к тому энергичному старичку, который, впрочем, уже напрыгался и теперь лишь бормотал нечто непонятное.
– Отец, – я взял его за плечи и слегка встряхнул. – Где эта сука?
Мне неожиданно ответил целый хор голосов. Они тут все знали, где эта сука. Эрудиты, ТэЭм!
Я посмотрел туда, куда мне советовала посмотреть группа экспертов с трамвайной остановки, но ничего подозрительного я там не увидел, сколько ни пялился.
– А она уже уехала! – хором ответил на мой немой вопрос коллектив свидетелей в составе трех пенсионеров, двух подростков и одного бомжа. – Вон там запрыгнула в машину и уехала...
– Номер вы не запомнили? – обратился я к коллективу, но со зрением у него было хреново. Я выпустил из своих нервных объятий перепуганного старичка и пошел обратно, к «Вольво» и сидящему в ней Георгию Эдуардовичу. Попутно сдирая с шеи галстук и обзывая себя последними словами. Не вслух. Вывод напрашивался такой: вот, побыл солидным парнем на солидной работе? Ненадолго же тебя хватило, идиот! Потому что должность вышибалы в клубе – это предел твоих интеллектуальных способностей!
У машины совершенно волшебным образом нарисовался патрульный ментовский «уазик». Его обитатели в количестве трех человек высыпали наружу и в задумчивости бродили вокруг «Вольво», словно водили хоровод.
Я подошел поближе, глянул и не сдержался:
– Мужики, а «Мальборо»‑то где?!
– Какое «Мальборо»?
– Да вот же! Да я же только сейчас тут целый блок оставил! На пять минут отошел!
– Не знаем, не видели...
– Ну ЁТМ!!! Ну это уже вообще!
– Давай в сторону, не мешай работать!
Это они мне заявили на полном серьезе, но затем до них стало понемногу доходить, и хоровод прекратился. Все трое дружно посмотрели на меня и – как и положено по инструкции перед задержанием подозреваемого – переместили руки поближе к кобурам.
– Сюда положил? В машину? В ЭТУ машину?
– Ну, – угрюмо сказал я.
– А ты вообще кто такой?
Я еще мог выкрутиться, потому что удостоверения сотрудника «Талер Инкорпорейтед» у меня не было, обещали сделать только к среде.
– А ты вообще кто такой?
Я еще мог выкрутиться, потому что удостоверения сотрудника «Талер Инкорпорейтед» у меня не было, обещали сделать только к среде. Я мог прикинуться совсем левым, но в этом костюме я физически не мог совершать несолидные поступки. Я не мог оставить своего мертвого хозяина. Как сказал потом один мой знакомый, меня пробило на имидж.
Да еще этот чертов коллектив свидетелей пыхтел у меня за спиной, заранее дружно кивая, хотя менты еще ни о чем их не спросили.
– Моя фамилия Хохлов, – сказал я. – Работаю телохранителем Георгия Эдуардовича Джорджадзе. Генерального директора компании «Талер Инкорпорейтед».
– Вот этого самого? – мент кивнул на коченеющего Георгия Эдуардовича. – Вот этого хмыря в белом?
Я не стал отрицать.
– Так, – сказал старший из ментов, и остальные лихорадочно похватались за пистолеты. Они очень обрадовались, когда увидели, что успели быстрее меня. Дело в том, что мне и пистолет обещали дать только в среду. Тем не менее глаза у ментов оживленно заблестели.
– Ну‑ка, руки на машину, – сказал старший.
– Мне?
– Ну не мне же.
Я положил ладони на капот и стал слушать, как менты обсуждают мою персону:
– Вот тело, а вот его хранитель. Сдается мне, грузить их нужно в комплекте. Чтобы не скучали друг по другу...
И еще:
– А где он шлялся, пока его хозяина мочили? Нет, тут явно...
– За сигаретами я ходил! – не выдержал я. – А их потом кто‑то стырил!
Это оказалось последней каплей. На меня не без удовольствия надели наручники и не без удовольствия затолкали в «уазик», где мне пришлось сидеть в тесноте и в обиде между двумя суровыми ментами. Во всем этом был какой‑то привкус садомазохизма, но только я‑то от происходящего удовольствия не получал, и хорошо, потому что, как говорит ДК, бесплатных удовольствий не бывает. За удовольствиями неизбежно следуют похмелье, отходняк, триппер, «Матросская тишина» или пуля в башку.
А то и все вместе. Я вспомнил эту фразу ДК, а потом внезапно подумал – интересно, какое это удовольствие стоит десятка пуль прямо в белый пиджак?
4
Теперь немного о пункте номер четыре. Когда я увидел красавца в белом за монументальным столом, меня сразу же пробило на зависть, причем на зависть нудную и тоскливую, порожденную чувством, что лично я таким вот седовласым плейбоем с орлиным профилем не стану никогда. Георгию Эдуардовичу нельзя было не позавидовать. Он мало того что сам был красив и богат, он еще и окружал себя предметами себе под стать, красивыми и дорогими.
А поскольку для настоящего плейбоя жена – это тоже вроде предмета обстановки и обязана соответствовать общему стилю, то, представив, какой должна быть супруга Георгия Эдуардовича, я почувствовал тягучее болезненно‑сладкое напряжение под ложечкой. Воспаленное воображение нарисовало нечто длинноногое, полногрудое, крутобедрое, золотоволосое... Жаркое, страстное, обворожительное, соблазнительное и соблазняющее...
Еще в мозгу всплыли такие выражения, как «топ‑модель», «1000 долларов за ночь» и «90‑60‑90». Клаудиа Шиффер, Ким Бейсингер и Брижит Бардо в одном флаконе. Собирательно‑сокрушительный получился образ.
Потом я отвлекся, и мы с Георгием Эдуардовичем трепались о гораздо более скучных вещах, а потом я сказал «До свидания» и вышел из кабинета. Снисходительно посмотрел на кислые рожи трех других претендентов на место, которое только что стало моим. Миновал стол секретарши и уже почти был в коридоре, ведущем к выходу из офиса, как вдруг меня словно паровым молотом отбросило назад. Я вжался спиной в стену и затаил дыхание.