.
– Он с ними не расплатился, – уточнил я.
– Откуда ты знаешь?
– Они мне звонили.
Я думал, что Шумов сейчас снова схватит меня за горло и начнет орать про подробный пересказ, но ничего подобного не случилось. Он просто сидел рядом со мной и слегка раскачивался взад‑вперед, беззвучно шевеля губами.
– ...сорок девять, пятьдесят. Все, я совершенно спокоен, – сказал он, прежде чем снова посмотреть на меня. – Значит, те люди, с которыми Мухин взял у Хруста алмазы, звонили тебе. Приглашали на чашку чая?
– Они спрашивали, где Мухин. Они сидят в Москве и ждут его. И ждут денег за какую‑то новую работу. Он подписал их на какое‑то новое дело, пообещал заплатить, но потом исчез. Они очень расстроились, когда узнали, что Мухина убили. Наверное, они до сих пор его поминают.
– Будем надеяться, что поминают и не просыхают, – кивнул Шумов. – Будет хуже, если они приедут и потребуют с тебя неустойку за нарушение контракта.
– Почему с меня?
– Потому что у тебя мухинская машина, мухинский телефон. И на тебе мухинские долги. Этот парень обеспечил тебя проблемами на сто лет вперед.
– Это меня Тамара с ним познакомила, – пробормотал я.
– Чудесная девушка! Она умеет выбирать себе друзей – сначала Мухин, потом Тыква! Бывают у нее, правда, досадные сбои вроде тебя, но она быстро ускользает в сторону от таких сбоев.
– Она не ускользает от меня, ее силой заставили...
– Ага, они все так говорят. Это из серии: «Невиноватая я, он сам пришел».
– Это ты мне просто завидуешь, – сказал я Шумову. Если он и был неискренен в этот момент, то он умело маскировался.
– Между прочим, трамвай уже едет в обратную сторону, и скоро мы снова окажемся на Пушкинской. Ты, кажется, хотел еще раз поговорить с Мухиной насчет удостоверения?
– Нет! – Я вскочил с нагретого сиденья. – Туда я больше не ездок...
Спрыгнув с подножки, я угодил прямо в лужу. Видок, наверное, у меня был еще тот, потому что Шумов сочувственно заметил:
– Ничего, могло быть и хуже...
– Это как?! – яростно прошипел я.
– Это если бы сейчас с одной стороны к тебе подъехал Хруст, а с другой – тот поцарапанный тип, который пытался засунуть тебя в джип возле «Белого Кролика».
Мне нечего было на это сказать.
3
Под фонарным столбом мы с Шумовым провели краткий военный совет и решили, что нам нужно срочно попасть в место, которое было бы: а) безопасным, б) теплым, в) укромным, г) чтобы там было чего пожрать, д) и выпить тоже.
– Ну, это явно не моя квартира, – сказал я в конце обсуждения.
– И не моя тоже, – ответил Шумов. Мы некоторое время смотрели друг на друга, чувствуя, что военный совет зашел в тупик, а потом меня вдруг осенило.
– "Золотая Антилопа", – сказал я с гордостью.
– О господи, – сказал Шумов и поморщился. – Заносило меня как‑то в этот гадюшник... Впрочем, – он тут же сменил тон, – других вариантов ведь нет?
Мы двинулись в сторону «Антилопы», Шумов свистел про странников в ночи, а я вдруг вспомнил, что Карабас меня вроде как выгнал. А еще вроде как в «Антилопе» случилось убийство, да не какого‑нибудь сутенера, а подполковника милиции. И все это славное заведение может быть до сих пор опечатанным. Или же там до сих пор шастают милиционеры, производя следственные действия. Кажется, я погорячился со своим предложением.
– А что тебе не понравилось в «Золотой Антилопе», когда ты был там в последний раз? – осторожно спросил я у Шумова.
– Все, – просто сказал Шумов. – А в первую очередь люди, которые там были.
– Ну, прошло много времени, – заметил я. – Все меняется. Может, этих людей там уже нет...
– Я знаю, что их нет, – сказал Шумов, весело пиная камушек. – Их убили.
– Ты серьезно?
– Абсолютно. И я лично при этом присутствовал.
У меня как‑то сразу отпала охота к дальнейшим расспросам. Я не стал интересоваться, что именно делал Константин Сергеевич Шумов при гибели неприятных ему людей из «Золотой Антилопы»: то ли просто наблюдал, то ли принимал непосредственное участие...
Я поспешил перевести разговор на более безопасную тему.
– Тех гавриков, что сидят в Москве и ждут мухинских бабок, – сказал я, – зовут Циркач и Пистон. Один из них был вместе с Мухиным на зоне. Но кто именно – не помню, хоть убей...
– Я‑то не убью, но других желающих будет навалом, – жизнерадостно уточнил Шумов. – Значит, Циркач и Пистон? Не, таких не знаю. Не местные, должно быть, ребята. Хотя можно узнать наверняка – позвонить Гиви Хромому. Или в милицию, у меня там тоже знакомые ребята есть, если их еще Гиви не переманил к себе. Так эти двое тебе сказали, что они взяли с Мухиным алмазы?
– Ну они же не идиоты, – обиделся я за Циркача и Пистона, которые в это время наверняка пьянствовали в каком‑нибудь из московских кабаков. – Они так не говорили. Они сказали, что Леха обещал им деньги за новую работу. Ну а я подумал: где новая работа, там и старая. То есть – алмазы. Ты же сам сказал – Мухин взял на это дело кого‑то из друзей по зоне...
– Ладно, все сходится, – признал Шумов. – Поговорить бы с этими ребятами по душам, порасспросить бы их про ту, старую работу... Ну да это подождет. Главное, что мы знаем, – Треугольный гоняется за своими алмазами и подозревает в этом Орлову.
– И тебя, – напомнил я.
– И тебя, – напомнил Шумов. – А Мухина он не подозревает, он его просто замочил. Но алмазов не нашел и теперь гоняется за телом. Нам бы тоже неплохо отыскать это самое тело... Кстати, это еще один повод позвонить моим старым приятелям в милиции. Представляешь, твой Мухин лежит в ментовском морге. Мы приезжаем, спокойно заходим, спокойно снимаем с шеи ключик... Допустим, на ключике написано, какую ячейку какой камеры хранения он отпирает... Мы культурно едем туда и забираем все три чемодана.
– Это научная фантастика, – уныло сказал я.
– Особенно если это ячейка в банке, – согласился Шумов. – Тут мы ничего не получим без санкции прокурора. У тебя есть знакомые в прокуратуре?
Я хотел было гордо заявить о своем прокурорском происхождении, но потом решил не портить с Шумовым отношения и отрицательно помотал головой.
– Значит, придется идти к Гиви, – сделал неожиданный вывод Шумов. – У него половина банков под колпаком, а если банк государственный, то у Гиви есть специалисты, которые нарисуют нам ордер. И это не фантастика.
Тут за деревьями засверкала вывеска «Антилопы», и я облегченно вздохнул – если вывеска зажигается, значит, кому‑то дали на лапу, и бар работает как ни в чем не бывало, несмотря на убийства и прочие мелкие неприятности.
Мы пересекли автомобильную стоянку, которая была почти пустой, и тут перед нами возник Фарид. Он упер руки в бедра, смерил меня высокомерным взглядом и заявил:
– Карабас не велел тебя пускать. Карабас тебя больше не любит.
– У меня тоже никогда не было к нему большого светлого чувства, – сказал я, пытаясь обойти Фарида и понимая, что сделать это невозможно.