Я помнил вывод своих рассуждений: Орлова – это Барыня. Но самих умозаключений я припомнить не мог, и оставалось только биться лбом об стену. Или в потолок джипа.
Но тут появился Шумов. Он сел рядом на сиденье, не обратив внимания на мой обескураженный вид и на скомканную салфетку в моих пальцах.
– Привет тебе от Ольги Петровны, – сказал он мне и бросил водителю: – Все, поехали...
– И что – Ольга Петровна? – деревянным голосом произнес я.
– Не в духе, – коротко сказал Шумов. – Я уж не стал тебя будить, потому что трудно предугадать ее реакцию на человека, по милости которого у Ольги Петровны взорвали машину. И чуть было не взорвали ее саму.
Я посмотрел на салфетку, и какое‑то смутное воспоминание на миг прорезалось сквозь туман в моей голове: смысл был такой, что это не по моей милости взорвали «Линкольн», а что это Орлова сама виновата. И еще Мухин виноват. Но каких‑то подробностей я не вспомнил, поэтому просто скрипнул зубами и откинулся на спинку сиденья.
Шумов расценил мой скрип как осознание вины за причиненные госпоже Орловой неприятности и постарался меня утешить:
– Ну ты же не нарочно... Ты же не знал, что у тебя на хвосте сидят люди Хруста.
– Не знал, – согласился я и посмотрел в стриженый затылок водителя: говорить о моей версии по‑прежнему было чревато. Я убрал салфетку в карман куртки и как ни в чем не бывало поинтересовался у Шумова: – Ну, и о чем вы там договорились?
– Сначала я рассказал ей о том, что нам удалось выяснить... И это не заняло много времени, потому что выяснить нам удалось мало. Главное, что она хочет сквитаться с теми людьми, что взорвали «Линкольн». И хочет избавиться от подобных проблем в будущем.
– В милицию она, понятное дело, не обращалась...
– А зачем? У нее своя милиция, – усмехнулся Шумов. Водитель, показывая, что тоже в курсе дела, одобрительно хрюкнул. Шумов выразительно кивнул в сторону стриженого затылка и прошептал: – Потом договорим...
В начале второго ночи джип высадил нас в каком‑то незнакомом мне районе.
– Я тут раньше жил, – пояснил Шумов. – Вон в том доме. Ночевать‑то надо где‑то, а мухинский «Форд» в качестве кровати мне не очень нравится...
Джип развернулся и уехал, а Шумов сразу же заговорил о другом:
– ...у Орловой есть люди, способные разобраться с Хрустом. Но Хруста нужно на что‑то подманить. Как мы знаем, его интересует мухинское тело. Значит, нам нужно достать это тело. Тем более что это тело нужно и тебе, потому что на шее покойного Леши Мухина болтается ключик от ячейки с чемоданами, полными алмазов.
– Все упирается в тело, – сделал я вывод.
– Соображаешь, – признал Шумов. – И все же жаль, что у тебя нет знакомого водолаза. А еще лучше – знакомой подводной лодки.
2
Утром следующего дня мы сидели возле пруда в Молодежном парке и плевали в его черные воды. Потому что ничего другого делать не оставалось... Первоначальный план Шумова приказал долго жить, потому что никаких лодок на пруду не было. С наступлением осени их то ли куда‑то увезли, то ли их уже давно пустили на дрова за неимением желающих кататься.
– Теоретически он должен всплыть, – сказал я, искоса поглядывая на мрачного, как гробовщик в седьмом поколении, Шумова. Тот пожал плечами и поплотнее укутал шею шарфом. От воды веяло холодом, да не просто холодом, а таким холодом, который именуют смертельным. Сама мысль о том, чтобы лезть в эту воду и кого‑то там искать, казалась безумием. Поэтому и я, и Шумов молчали, чтобы не сойти за безумцев.
– Черта с два он всплывет, – сказал Шумов.
– Черта с два он всплывет, – сказал Шумов. – Ты же слышал, что говорил спец по «мокрухе». У Тыквы в прошлом сезоне всплыл один жмурик, так теперь они будут их понадежнее грузить. Пару гантелей в карманы, гирю – на ноги. И ни фига он не всплывет.
– А‑а‑а... – тяну я.
– Короче говоря, нужен батискаф, – продолжал мечтать вслух Шумов. – Или подводная лодка. Или водолаз. Есть у тебя знакомый водолаз, который согласится полезть в эту вонючую лужу?
Я отвечаю на этот вопрос уже раз пятый:
– Не‑а.
– Тогда нам тут делать нечего, – сказал Шумов. – Я вообще не люблю мертвецов, а уж мокрых и скользких – тем более...
Тем не менее уходить от пруда он не спешил. Естественно – все упиралось в тело, а тело было где‑то здесь. В этой большой темной луже, где поверху плавали окурки, размокшие картонные коробки, куски пенопласта, опавшие листья и прочая дрянь. Где‑то ниже здесь должен был находиться труп гражданина Мухина. Теоретически.
Шумов встал, отряхнул джинсы и запахнул пальто. Пруд начинался в паре сантиметров от носков ботинок, и Шумов, брезгливо посмотрев на мерно колышущийся слой мусора, отступил назад.
– Тут их, должно быть, немало, – хрипло произнес он.
– Их – мертвецов?
– Ага, – кивнул Шумов. – Ты думаешь, Тыква только твоего знакомого сюда сбросил? Нет, у него наверняка были и другие заезды в этом сезоне.
– Не знаю, не знаю, – сказал я, думая при этом не о Тыкве, а о тех, кто убил Мухина. Интересно, куда сбросили их? Или же они были преданы почетному захоронению на специальном участке кладбища? И на могилах были установлены гранитные надгробия с профилями безвременно погоревших на работе?
Между тем Шумов продолжал рассуждать на замогильные темы:
– А что – место тихое, укромное. Особенно по ночам. Тут, наверное, целый склад мертвецов на дне. Теплая компания. То есть наоборот – холодная компания... Между прочим, к вопросу о мертвецах, – Шумов повернулся ко мне. – Я забыл тебе сказать: Тыква предложил мне штуку баксов за твою башку.
– Э‑э?.. В каком смысле? – растерянно спросил я, совсем обалдев от такого резкого перехода. И уж окончательно меня добил Шумов, вытащив из кармана пальто револьвер и буднично заявив при этом:
– В прямом. Он предложил мне тебя пристрелить.
– За что? – предобморочно спросил я, медленно переставляя ноги в сторону пруда. Там холодно и мерзко, но придется мне, видимо, поиграть в Чапаева и переплыть пруд под выстрелами этого чокнутого...
– А я откуда знаю? У Тыквы спроси, – Шумов вытряхнул из барабана пустые гильзы, собрал их в горсть и зашвырнул в пруд.
Я понял, что сейчас сяду на землю и потеряю сознание. Или же набью Шумову морду. Одно из двух.
– Наверное, ты ему просто не понравился, – продолжал Шумов, уже убрав револьвер в карман. – От тебя ему одни неприятности. К тому же не забывай про фактор ревности – он помнит, что Тамара раньше была с тобой. Значит, ты его соперник. А вообще предложение было такое – заставить тебя найти бабки и только потом пристрелить. Так что, пока чемоданы не нашлись, можешь чувствовать себя в полной безопасности.
– Вот спасибо, – выдохнул я и присел на корточки. – Вот обрадовал...
Сознание я не потерял, но и с кулаками на Шумова не кинулся. Получился такой промежуточный вариант.
– И вообще, – Шумов закашлялся, проклиная холодную осень, – я Тыкве сказал, что это просто несерьезно с его стороны. Просто оскорбительное предложение. Дело стоит чемодана алмазов и двухсот пятидесяти тысяч баксов, а он мне предлагает жалкую тысячу.