Ну, мужики там всякие ложки делают, полки, мебель. Женщины шьют. А некоторые делают такие вот картины. Она же не нарисована, она собрана из нескольких десятков вырезок из журналов и газет. Это называется «техника коллажа». И если я напрягу память, то назову тебе штук пять колоний, где распространена такая вот живопись. Но в случае с Мариной я решил, что это подарок. Оказывается, она сама посетила эту «художественную школу». А по ней не скажешь.
– Я бы тоже ни в жизнь не догадался, – поддакнул я.
– И это плохо, – сделал Шумов неожиданный вывод. – Это значит, что она умная баба. Она выглядит такой, какой хочет выглядеть. И что‑то меня все больше гложут сомнения насчет того удостоверения...
– Ну пусть она и просекла, что оно просроченное. Что с того?
– Будь она нормальным человеком, она, увидев просроченное удостоверение, подняла бы шум. Как та контролерша в автобусе. А эта? Эта, если и просекла, в чем дело, промолчала. Прикинулась, что все в порядке. Еще и ляпнула на прощание что‑то такое... «Если вы из милиции, то сами все знаете». Тут как бы двойной смысл тогда получается. Если вы из милиции – вы все знаете. А если вы не из милиции и документы у вас поддельные – ничего вы не знаете. Вот так получается...
– А зачем ей это все?
– Понятия не имею. Выгораживать брата? Но он же труп. Выгораживать себя? Но ведь мы на нее и не наезжали... Ну да черт с ней, с Мариной, с бабами всегда сложности. Я тебе другую историю рассказать хотел...
– У меня, в принципе, тоже есть история, – сказал я. Пальцы у меня трястись уже перестали, но нездоровое возбуждение, заставившее меня без раздумий садануть Карабасу в пузо, осталось.
– Давай сначала я, – предложил Шумов, развалившись на хозяйском месте. – Значит...
– Я человека убил.
– Не перебивай. Значит, так. Я поехал...
– Эй! – я хлопнул ладонью по столу. – Меня плохо слышно? Я человека убил!
– Одного?
– Одного, – несколько оторопев, подтвердил я. – А сколько бы ты хотел, чтобы я...
– Я ничего не хотел, просто при нынешнем разгуле преступности в стране один покойник – это не повод для того, чтобы прерывать разговор. Ну кого ты там убил? Еще раз застрелил Мухина?
– Помнишь того типа возле «Белого Кролика»?
– Ну это ж надо, как все один к одному ложится! – всплеснул руками Шумов. – Вот и я хотел про «Белый Кролик» рассказать...
– Того типа я и пристрелил. Случайно.
– Я не следователь, со мной ты можешь быть откровенным.
– На самом деле случайно. Я хотел узнать у него, куда делся труп Мухина... Вместо этого он попытался меня пристрелить.
– Значит, он начал первым? Вот и хорошо, объявляю тебя невиновным и отпускаю тебе все твои грехи. Надеюсь, свидетелей ты тоже убрал?
– Свидетелей не было.
– Чудесно. А про труп Мухина он тебе что‑нибудь поведал?
– Нет. Почти ничего. Он потерял тогда сознание, а когда очухался, трупа уже не было. Но и в Молодежный парк той ночью никто не ездил.
– То есть зря мы там здоровье гробили... – вздохнул Шумов. – Нашли только совершенно постороннюю голову, которую ты подарил своему дяде. Нормально. Слушай, – он как‑то особенно пристально посмотрел на меня. – А ты наркотиками не балуешься?
– Последние лет восемь – нет. А что?
– Вот этот твой друг, которого ты только что упокоил, он не видел мухинского тела. И никто не видел. Кроме тебя. Может, это была галлюцинация?
– Какая галлюцинация? – разволновался я.
И никто не видел. Кроме тебя. Может, это была галлюцинация?
– Какая галлюцинация? – разволновался я. – Там же куча народу была на том пустыре, там Тыква был, там была Тамара... Они все видели! Не мог же я их всех загипнотизировать! Это же не цирк!
– Хоп! – сказал Шумов и прицелился в меня указательным пальцем. – Было названо ключевое слово.
– Гипнотизировать? – ошалело спросил я.
– Цирк, – сказал Шумов и улыбнулся. – Все как в цирке. Таинственные исчезновения чемоданов из закрытой комнаты без окон. Массовый гипноз. Фокусы с мертвым телом гражданина Мухина. И весь вечер на арене клоун по фамилии Хохлов.
– Пошел ты знаешь куда?
– Если бы я знал, куда идти, меня бы тут не было. Вернемся к делу. Ты можешь обижаться сколько хочешь, но послушай умного человека. То есть меня.
Я недоверчиво хмыкнул, но обратился в слух.
– Спасибо за доверие, – сказал Шумов. – И теперь вопрос номер один. Как исчезнуть из закрытой комнаты без окон, причем утащить с собой два чемодана? Дураку понятно, что исчезнуть невозможно.
– Но он исчез, – упрямо возразил я. – Я сам это видел.
– Дураку не понятно, – вздохнул Шумов. – Он не исчез, Саша. Если он человек из мяса и костей, он не может раствориться в воздухе. Но ты его не заметил.
– Я что, похож на слепого?
– Разве что издали. Мухина также не заметили Тыква и кто там еще с ним был, менеджер «Белого Кролика» и весь коллектив шоу в масках ОМОНа, который, как известно, влетел в клуб через десять минут после исчезновения Мухина. Они прошли по всем кабинетам, но ничего и никого не нашли. Что это значит?
– Он исчез.
– В тебе очень сильно мистическое начало, – посетовал Шумов. – Ну а я пошлый атеист. Это значит, что он очень хорошо спрятался.
– Куда он мог там спрятаться?! – я перешел на крик, перекрывая гул холодильников. – Там четыре стены! И стол, на котором стояла машинка для счета денег. И еще диван!
– Вот видишь – диван, – улыбнулся Шумов. – Вы с Тыквой смотрели в диване?
– Что? – я посмотрел на Шумова, как на сумасшедшего. – Там такой диван... Там лилипут не спрячется, в том диване!
– Ты не о том думаешь. Ты думай о том, что Мухин все же спрятался.
– Ну не в диване же! – выкрикнул я.
– Спокойно, – попросил Шумов. – Ты вбил себе в голову, что спрятаться было негде. А нужно было не вбивать это себе в голову, а вернуться в «Белый Кролик» через день или через два. И все внимательно осмотреть в том кабинете. На свежую голову. Не вбивая себе никаких выводов – мог спрятаться или не мог спрятаться... Мухин сделал фокус – он пропал. И это так тебя выбило из колеи, что ты не смог ничего предпринять. Ты заранее вбил себе в голову – у меня ничего не получится, потому что все это необъяснимо, все это непостижимо, значит, мне с моим умишком и соваться туда нечего... Это я про твой умишко, – уточнил Шумов. – А не про свой.
Я обхватил голову руками, напрягся, поскреб ногтями затылок и через полторы минуты осторожно спросил:
– Там была замаскированная дверь в стене? Заделанная под обои?
– Как полезно все же иногда напрягать мозги, – сочувственно произнес Шумов. – Даже если это слишком поздно...
– Люк в полу? Под ковром?
– Мне нравится ход ваших мыслей, – сказал Шумов. – Если бы ты сразу начал думать в этом направлении – еще неделю назад, – ты бы додумался.