А я юркнул в кусты по другую сторону дороги, ломанулся наугад и выбрался уже в конце какого‑то сквера. Было холодно, темно и одиноко. А раз одиноко, стало быть, я оторвался от преследования. Можно было себя поздравить с наступившим праздником.
Пистолет я убрал в карман куртки, посетовав про себя, что стрелок из меня хреновый. Вот и в фонарь не попал, и с Олегом как‑то нехорошо вышло. Правда, я же не собирался его убивать. Значит, и жалеть не о чем.
Я прогулялся туда‑сюда по скверу и понял, что сыт одиночеством по уши. Какой там план был у Шумова и как он его осуществил, можно было только догадываться. Но если моя роль в его плане состояла лишь в пальбе в небо и сумасшедшем беге по склону холма... Было немного обидно. Я знал, что способен на большее. Я знал, что...
Я тут бегаю, как заяц, отвлекая внимание. А Шумов в это время забирает у Мухина ключ. И спокойно сваливает. За ним никто не гонится, потому что все убежали за мной. И теперь я могу шляться по этому гребаному скверу хоть до утра! Тьфу!
В этот момент я услышал звук приближающегося автомобиля. Машина шла медленно, водитель высунулся в окно, будто высматривал кого‑то. У водителя было лицо Шумова.
– Эй! – осторожно позвал я из кустов. – Эй, это я...
– Давай быстро в машину! – заорал Шумов в ответ. Никакой благодарности за блестяще выполненный отвлекающий маневр...
Микроавтобус тормознул, и я запрыгнул внутрь.
– Только не сядьте мне на голову, – проскрипел кто‑то.
– Да, не сядь ему на голову, – присоединился к скрипучей просьбе Шумов, нажимая на газ. – А чего ты лежишь, вообще‑то? Все, подымайся...
– Думаете, стрелять больше не будут? – неуверенно проскрипел голос. – Ну ладно...
Медленно и страшно, словно покойник из могилы, – а в каком‑то смысле так оно и было, – с сидений поднялся Мухин. Какой‑то он был весь измочаленный, бледный и совсем непредставительный. Очки были уже другие, в простой металлической оправе. И все равно я вздрогнул, увидев это лицо перед собой. Я уже свыкся с мыслью, что это лицо принадлежит покойнику. И, возможно, лежит где‑то в пруду в Молодежном парке. Жизнь опровергла мои предположения. Мухин повертел головой направо‑налево и медленно произнес:
– Ну что ж, знакомые все лица. За рулем – мое пальто. А тут – моя личная охрана. Кстати, шерстяной носок не сохранился? Ноги дико мерзнут в последнее время.
– Нет у меня шерстяного носка, – ответил я, еще не совсем сообразив, как же следует вести себя с человеком, восставшим из мертвых. – Забрали у меня тогда носок. Когда ты меня подставил в «Белом Кролике»... сволочь! – По мере того, как я вспоминал все свои страдания, я стал понимать, как нужно с Мухиным обращаться. Нужно взять его за грудки и бить о стену, пока он не вернет тыквинские бабки, пока не объяснит всю эту кошмарную историю, весь этот цирк, весь этот дурдом...
– Ключ давай сюда!!! – Я цапнул Мухина за горло. Тот не сопротивлялся, он просто неуверенно махнул рукой, но это не могло меня остановить. Я дорвался до того, что искал! – Где ключ?! – В микроавтобусе было не слишком светло, а на ощупь никакого ключа на шее у Мухина не болталось. – Где ключ?! – Я вдруг дико испугался и повернулся к Шумову, чтобы поделиться своим испугом. – Там нет ключа! Костя, там нет ключа!!!
– Какой еще ключ? – тихо и устало проговорил Мухин. – И что ты меня лапаешь за шею? Если тебе что‑то нужно, спроси, а не лапай.
– Где твой ключ? – рявкнул я. – Где ключ от ячейки?
– От какой ячейки? – непонимающе переспросил Мухин. – Ты о чем, парень?
– Нам Марина рассказала про ключ и про ячейку, где ты хранишь свои.
– Ты о чем, парень?
– Нам Марина рассказала про ключ и про ячейку, где ты хранишь свои... Что? Чего ты?.. – я снова обернулся к Шумову. – Костя, что это с ним? Он спятил? Чего он смеется?
– Потому что Марина нас кинула, – мрачно проговорил Шумов. – Нет никакой ячейки в камере хранения, и в банке нет никакой ячейки, да, Муха?
– Абсолютно точно, – сказал Мухин. Его издевательский смех перешел в кашель, Мухина затрясло, и лицо его исказилось гримасой боли.
– Марина просекла, что мы не из милиции, и скормила нам сказочку про золотой ключик... Чтобы мы кинулись искать мертвое тело. А тела никакого не было. То есть было тело живое, которое сидело себе тихонечко в пятикомнатной квартире и зализывало раны.
– Да вот не зализал, – проскрипел Мухин. – Вы куда меня, вообще‑то, везете? Мне бы врача...
– А нам бы чемодан алмазов да чемодан денег, которые ты спер у Тыквина, – зло рявкнул я. – Ты знаешь, как я намучился из‑за тебя?! Ты знаешь, что Тамару до сих пор Тыква у себя держит?! Я у него «на счетчике» из‑за тебя!
– Козел ваш Тыква, – сказал Мухин. – Ничего такого не должно было случиться. Только милиция. Вас бы забрали в отделение, а поскольку оружия у тебя с собой нет – только шерстяной носок, – тебя бы с Тамарой выпустили. А Тыкву с компанией загребли. Жалко, что вышло все по‑другому.
– Классный план! – Я едва не подпрыгивал на сиденье от злости. Меня так и подмывало треснуть Мухина по роже, но вот эти очки... Как‑то неприлично, мне казалось, бить человека в очках. А попросить его снять очки я стеснялся. – Классный план – подставить двух незнакомых людей, срубить на этом кучу бабок и свалить...
– Ну куда я свалил? – проскрипел унылый Мухин. – Ты же видишь, что никуда я не свалил, сижу рядом с тобой. И честное слово, мне сейчас хуже, чем тебе. Это же ты меня башкой на асфальт вывалил, а не я тебя. А поскольку пальто мое само по себе теперь живет, то я той ночью продрог как собака...
– Я думал, ты труп. Поэтому и выталкивал.
– Почти труп. Я же не прикидывался, я на самом деле в отключке был. Эти козлы меня подловили, когда я к Маринке приехал, ну да я их тоже продырявил... Мне лицо оцарапало да еще в плечо угодило. Я заполз в этот шкаф, спрятался... И все – отключился. Потом уже очухался – меня кто‑то куда‑то тащит. Я снова отключился. А потом уже в машине пришел в себя. Какой‑то там бардак заварился, меня из машины вывалили, ну а я быстренько перекатился в сторону... Затаился. Слава богу, никто меня не искал. Все попрыгали по машинам. Ну а я кое‑как потащился... Ключи у меня были, что Тамара выдала, когда ездили квартиру смотреть...
– Кто тогда подловил тебя на Пушкинской? – спросил Шумов. – И кто сейчас накрыл?
– Известно кто, – горько усмехнулся Мухин. – Это мне привет от Барыни...
– Черт с ней, с Барыней, – перебил я. – Где тыквинские деньги? Где алмазы? Куда ты их дел?!
– Они были в квартире на Чайковского, – ответил за Мухина Шумов. – И сейчас их взяли эти люди...
– Да что я, идиот, что ли? – внезапно повысил голос Мухин. – Не было на Чайковского никаких денег. И никаких алмазов. И эти ребята, которых Барыня послала, ничего они там не получили. Я их предупреждал – Барыня будет крепко сердиться...
– У нас проблемы, – перебил его Шумов. Мухин вытянул шею, посмотрел Шумову через плечо и хладнокровно согласился:
– Это точно...
Дорогу впереди перегородили две иномарки.