– Он уехал на какую‑то дурацкую охоту...
– Охота дурацкая, – согласился я. – А то, что меня чуть не пристрелили прошлым вечером, – это как? Это умно?
– Кто это тебя хотел пристрелить?
– Один придурок из тыквинских. Олегом зовут.
– Я исправлю свою нерасторопность, – пообещал ДК, и мне стало заранее жалко Олега и всю тыквинскую компанию. – Кажется, вон та группа пресмыкающихся и есть Тыква с друзьями?
– Только Олега там нет, – продолжал я нагнетать обстановку. – Он на охоту не поехал. Он вломился с дружками в «Антилопу», и меня спасла только хорошая спортивная подготовка. В беге на длинные дистанции. Я знаю, ты скажешь, что я должен был не бежать, а замочить их всех на месте голыми руками, но я...
– Я ничего не скажу, – кротко заметил ДК. – Ты прав, я не сдержал своего обещания. Но ведь там, – он кивнул в сторону склада, – там есть и другие люди. Что у тебя общего с ними?
– А что у тебя общего с батальоном командос, что расположился у тебя за спиной?
– Мы выполняем важное правительственное задание, – ровным невозмутимым голосом сообщил ДК. – Ты же знаешь, иногда я вынужден делать что‑то подобное. Когда меня просят. На этот раз меня очень попросили, чтобы я разобрался в возникшей ситуации. Очень непростой ситуации.
– Ха, – сказал я. – Интересно, при чем тут правительство? Я знаю одно – есть такая богатая стерва по кличке Барыня, которая за свою жизнь перепортила судьбы многим людям. Один из этих многих решил свести с нею счеты. Барыня послала своих громил, чтобы те убрали его, прежде чем свершится месть. Они сделали свое дело, но и Барыне не поздоровилось. Вот такая история. Теперь ты мне говоришь, что явился сюда по заданию правительства. Правительство – оно за кого? Оно решило защитить богатую стерву? Или решило помочь Лехе Мухину? В обоих случаях вы пришли слишком поздно.
– Мухин мертв? – уточнил ДК. – На этот раз окончательно?
– Он лежит на складе, – сказал я. – Спускаешься по лестнице вниз и видишь два трупа. Тот, что поменьше, – это Мухин. Можешь сходить и лично убедиться.
– Обязательно это сделаю, – пообещал ДК. – А с Тамарой все нормально?
– Ты не ответил на мой вопрос, – напомнил я. – Что здесь делает спецподразделение ФСБ? Чьи интересы защищает правительство в этой истории?
– Это уже неважно, – сказал ДК. – Раз и Мухин, и Барыня мертвы, то мне нет никакого смысла объяснять тебе, в чем было больше заинтересовано правительство – в спасении Барыни или в ее смерти. Ты тоже, кстати, не ответил на мой вопрос – что там за люди на складе? Это же не Тамара там с автоматом наперевес...
– Кто знает... Вообще‑то там человек двадцать вооруженных мужиков, которые считают, что вы работаете на Барыню.
– Чушь, – ДК даже не улыбнулся.
– А один из тех, кто на нее работал, Хруст, почему‑то решил, что за Мухиным стоит одна обеспеченная дама‑бизнесменша по фамилии Орлова. Не знаю, с чего он это взял. Быть может, потому что я искал Мухина и мне помогал сторож орловской дачи.
– Сторож? – ДК поднял брови. – Забавно.
– Не совсем. Хруст по собственной инициативе решил разобраться с Орловой и подорвал ее лимузин. Сама Орлова не пострадала, но три ее человека погибли. Так что тебя не должно теперь удивить то обстоятельство, что эти двадцать вооруженных людей – орловская служба безопасности, а в руках у них Хруст. С которым они хотят хорошенько разобраться.
С которым они хотят хорошенько разобраться.
– Орлова и Мухин как‑то были связаны?
– Нет, – сказал я. – Мухин перед смертью был со мной довольно откровенен... И он ни разу не упомянул фамилию Орловой. Это была инициатива его и его сестры.
– Орлову он не упоминал... А кого он упоминал?
– В основном это была поэма о Барыне. Под названием «Гнойная сука».
– Этого можно было и не говорить, – пробормотал ДК и сделал своим людям какой‑то знак.
– Теперь вперед пойдут танки? – полюбопытствовал я.
– Теперь я увожу своих людей, – сказал ДК и, сняв берет, вытер пот со лба. Хотя в принципе было не жарко.
4
Идти обратно было не так страшно, но все же я имел в виду снайперов, и потому затылок у меня дико чесался. Наверное, под воздействием оптических прицелов.
Едва я переступил порог и сказал, что обо всем договорился, меня что‑то ударило в спину, и если бы не рука Шумова, ухватившая меня за шиворот, полетел бы я по лестнице вниз, ломая себе ребра и все остальное. Причем полетел бы вместе с Тамарой, которая, отчаянно прыгнув ко мне, теперь висела на моей шее и шептала, какой я замечательный и неповторимый... Жалко, что ДК всего этого не слышал. А может, и не жаль – этот ревнивец мог со злости меня и пристрелить. Достаточно, что свидетелями жарких объятий и сногсшибательных комплиментов были пятнадцать человек из орловской службы безопасности плюс Шумов плюс озлобленный Хруст. Этот тип с треугольным лицом никак не мог поверить, что никто не придет ему на помощь, никто не отобьет его у людей Орловой. Он нудно твердил, что за ним стоят большие люди и что эти люди обязательно врежут нам по мозгам.
Он говорил это уже достаточно долго, но вдруг замолк и съежился, когда Шумов наклонился к нему и ласково попросил:
– Большие люди? По фамилиям, пожалуйста. Назови мне этих больших людей. Барыня ведь загорала в Испании, да? А кто здесь присматривал за ее интересами? Кому ты докладывал о своих делах? Кто сообщил тебе, что Мухин сидит в квартире на улице Чайковского? Кто передавал поручения для Тыквы?
Тут Хруст не сдержался и театрально замотал головой:
– Нет‑нет... Какой там еще Тыква? Я и не знал его до сегодняшнего вечера... Какие еще поручения? Не было никаких поручений...
– Я стоял рядом, – тихо сказал Шумов. – Так же, как стою рядом сейчас. И ты говорил Тыкве, что он хреново выполнил поручение. И Тыква оправдывался, мол, если бы кто‑то куда‑то не полез, то все было бы шито‑крыто... Так о чем речь, товарищ?
– Тебе послышалось, – сказал Хруст и сжал губы, давая понять, что все разговоры окончены.
– Ладно, – сказал Шумов, выпрямляясь. – Быть может, больше у тебя не будет возможности все это рассказать.
Хруст резко дернул головой в сторону сыщика, как будто желая что‑то спросить, но потом вспомнил о своем обете молчания... И его губы остались плотно сжатыми.
– Значит, он уводит своих людей? – подошел Шумов к командиру орловских людей.
– Вроде бы, – ответил тот, размеренно обрабатывая челюстями жевательную резинку. – Оттуда уже отошли... Пожалуй, можно выбираться из этой дыры. Только я первым не пойду.
– Я тоже не пойду, – сказал Шумов. – Вот он пойдет.
Я вздрогнул, но на этот раз выдвигалась не моя кандидатура. Шумов похлопал сидящего Хруста по плечу:
– Вперед и с песней. А мы за тобой.
Хруст выругался, но тем не менее поднялся и решительно шагнул за порог. Пожалуй, даже слишком решительно. Возможно, он думал, что ему удастся в темноте оторваться от людей Орловой и сбежать. Держа скованные наручниками кисти за спиной, Хруст легкой трусцой припустил по площадке перед складом.