На это саныч ответил:
– Спасибо, конечно. Вы хорошо потрудились, но на этом достаточно.
Вован натанович вопросительно смотрел на Саныча, надеясь на то, что тот сам определится в этой непростой ситуации и даст ему универсальный рецепт на разрешения остро ставшей проблемы с кадрами. Саныч прикрыл глаза и устало вздохнул.
Потом снова оценивающе поразглядывал осовевшего от свалившихся на него милостей желторотого детектива и сказал с горечью:
– Все равно ничего больше не остается, – и, обращаясь к Леонсио: – Вам, молодой человек, вменяется в обязанность украсть для нас кое-что. Считайте выполнение этого вашего задания прямой дорогой к зачету по вашей производственной практике.
ГЛАВА 22. КРИТИЧЕСКАЯ ТОЧКА
С опаской забравшись в салон и наглухо закрыв за собой все двери и подняв все тонированные стекла, товарищи по несчастью с тоской обдумывали свое плачевное положение. Сидеть в этом огромном и мрачном склепе в буквальном смысле этого слова было уже невыносимо, но куда двигаться дальше в голову тоже как-то не проходило.
Слабонервный Костик уселся спиной к водителю и с убийственным видом опустошал бар, то и дело издавая свистящие вздохи. Дуболомов же внимательно осмотрел последствия их неудачного поступка, размышляя, каким образом избавляться от подобных проблем.
– В кино всегда бывает кто-то, кто берет все это на себя, – наконец сказал он. – А у нас с тобой, Кэст, никогошеньки больше не осталась – даже начальства.
Кэст согласно икнул, и по кабине разлился аппетитный аромат алкоголя.
– Ну-ну, возьми себя в руки, – попытался Дуболомов приободрить своего напарника.
– Это я во всем виноват, – слюнтяйским голосом отозвался он.
– Не ты. Это просто несчастный случай.
– Ментам это расскажешь, – сквозь икоту пессимистично отозвался Костик и снова шумно забулькал.
– Да хватит тебе, все еще образуется, – не очень веря самому себе в очередной раз робко сказал Дуболомов и огляделся по сторонам. – Сейчас переложим этого бедолагу в багажник и отвезем куда-нибудь за город. Там устраиваем элементарную автокатастрофу со скидыванием лимузина со скалы – и порядок. Никто и не догадается. А если труп и опознают, все вопросы к кому? К владельцу лимузина, конечно же. А владелец лимузина у нас кто? Может, ты? Или я? Нет! – торжественно завершил свою оправдательную речь Дуболомов. – Владелец лимузина у нас Дроздов Вован Натанович. Вот пусть он на вопросы и отвечает!
Костик перестал булькать и с зародившейся надеждой посмотрел на напарника. Потом, что-то сообразив, поник и поинтересовался:
– А у нас в Подмосковье есть скалы?
Дуболомов озадаченно приумолк, а потом снова просветлел:
– Слушай, но достаточно с пригорка спустить, а там посмотрим. Соглашайся же – все равно делать нечего.
Делать было действительно нечего, а потому, преодолевая отвращение, напарники тщательно запаковали несчастного водителя в оставленное кем-то в салоне кашемировое пальто и, убедившись, что улица достаточно пустынна и кроме равнодушных коренных москвичей на ней никого нет, вытащили тело из машины и переложили в багажник. После этого Костик заснул сладким сном в комфортабельном салоне, а Дуболомов, проклиная свою горькую судьбу, пересел за руль, тщательно обтерев перед этим кожаное сиденье. И они отправились.
* * *
Марина только затормозив на светофоре обратила внимание на то, что до боли знакомый милицейский «бобик» на всех парах мчится за ней и в этом нет никаких сомнений.
– О, черт! – ругнулась она.
Поймав нотки тревоги в ее интонации, вылезшие было из-под сидений друзья снова полезли обратно в страстной надежде спастись от возможности получить автоматную очередь в голову.
Не дав преследователям боднуть ее машину в багажник, Марина рванула со светофора, чуть не разнеся вдребезги багажник не успевшего разминуться с ней авто. «Бобик» был вынужден пропустить бензовоз и потерял немного времени, которого, впрочем, вполне хватило Марине на то, чтобы резко свернуть в один из проходных дворов и, распугивая бабушек с кошелками и сбивая с веревок белье, промчаться на параллельную улочку. Марина изо всех сил старалась запутать следы и на мгновенье ей показалось, что это удалось. Но тут же она услышала позади знакомый рев, что говорило о полном провале тщательно проделанного трюка. Марина оглянулась, стараясь сквозь многочисленные наслоения влажных простыней, густым слоем покрывавших автомобиль, рассмотреть, как близко удалось подобраться бандитам.
В этот самый момент длинный, черный и неуклюжий лимузин медленно проплывал мимо въезда в арку. Скорость сближения металлических частей корпусов двух автомобилей достигла критической и увенчалась громким треском звоном стекол. Сработала сигнализация и обе машины замерли. Из обоих тут же выбежали пассажиры с ужасом разглядывая гору покореженного металла и осознавая все ужасные последствия аварии. Бедная «тойота» не перенесла второго стресса за день и представляла собой печальное зрелище раззявленного капота и текущей из радиатора воды. Лимузин благодаря своей основательности отделался эффектной вмятиной в боку и одной заклиненной дверью. Марина из-за руля не вылезла, из чего следовало, что ей пришлось худо.
После беглого осмотра картины происшествия, оба экипажа впились друг в друга налитыми кровью глазами и одновременно издали громкий вопль:
– Это они!!!
Дуболомов и Костик в один момент узнали тех, кого им следовало бы давно уже разыскать и призвать к ответу. В одну секунду в их коллективном сознании родилась надежда одним махом вернуть себе работу уважение начальства. С боевым кличем они ринулись к перепуганным парням, собираясь сражаться не на жизнь, а на смерть.
Валентин, который внезапно на собственном опыте убедился в существовании инстинкта самосохранения и в его всемогуществе, сорвал с шеи позвякивающие ключи и швырнул их бегущим к нему наемникам с криком:
– Подавитесь!
Участники этой сцены настолько были поглощены происходящим, что даже не обратили внимания на то, что на месте действия появилась еще парочка действующих персонажей, которые проявили нешуточный интерес к содержимому багажника раскуроченной «тойоты». Когда их ушей донесся боевой клич взволнованных напарников, они удивленно подняли головы и увидели зрелище, прекрасней которого они в своей жизни не видели: вращаясь в воздухе и мелодично позвякивая на извивающейся цепочке, по плавной дуге летели те самые ключи из-за которых весь сыр-бор разгорелся. Братьев тоже обуяла страстная надежда в одну минуту исправить свою перекошенную в последнее время судьбу и, заполучив ключи, получить у Папы благосклонное прощение.
Зарычав так, что еще целые стекла автомобилей тревожно завибрировали, братья оставили в покое «тойоту» и бросились в том направлении, в котором быстро перемещались ключи. Буквально столкнувшись лбами, обе парочки одновременно вцепились в веревочку, связывающую два предмета в нерасторжимое целое.
Появление столь неожиданных претендентов на этот магический предмет, немало озадачило и тех, и других, поэтому одно мгновение они просто удивленно и молча разглядывали друг друга, а потом стали тянуть ключи каждый на себя, упорно сопя и толкаясь локтями. Когда Костик сообразил, что большое преимущество в силе на стороне противника, он сразу же выхватил пистолет и кобуры и с торжественным выражением лица направил его дула в лоб одного близнецов. Те с усмешкой переглянулись и, явив пример доказательства старой истины, что одноутробные дети до конца остаются единым целым, одновременным двойным ударом сбили своих противников с ног – Дуболомова ударом в равную челюсть, Костика – в левую.
Избавившись таким образом от противников и завладев так долго желанной добычей, близнецы просто позабыли обо всем на свете и торопливо удалились восвояси, держа ключи всем четырьмя руками и не спуская с них глаз.
Супер-герои Валик И лелик, лишенные своей привлекательности в глазах общественности после потери ключей, был всеми забыты и заброшены. Они лежали на земле, закрыв головы руками, уткнувшись носом в мостовую и повернувшись пятками к эпицентру боевых действий – как их учил их добрый старый преподаватель по гражданской обороне. Как только все успокоилось, а шаги близнецов затихли вдали, Валик медленно и осторожно поднял голову и огляделся.
Было тихо и спокойно, если не считать тихого журчания воды и сипения спускающего колеса. Валентин покосился на друга и по его мелко дрожащим локтям определил, что он жив, если даже не вполне здоров. Валик прислушался к своим ощущениям и понял, что ему не только не хуже, но даже гораздо лучше, нежели раньше. Он на самом деле даже не догадывался, до какой степени были тяжелы эти позвякивавшие на его груди вериги – так непривычно легко, свободно и беззаботно он не чувствовал себя уже достаточно давно.
– Лель, – тихонько позвал он. – А Лель, ты как?
Лелик с опаской повернул голову и слабо улыбнулся:
– Все – лучше некуда. А ты?
– И я, – еще шире улыбнулся Валик, поднимаясь с холодного асфальта.
– Тогда чего разлегся? Бежим.
– Куда?
– За ними! Ты не хочешь, что ли узнать, для чего предназначались эти гребаные ключи?
– Не-а, – совершенно откровенно признался Валик, которого даже воспоминания о вынужденных своих приключениях заставляли содрогаться от отвращения.
– Зато мне интересно, – капризно заявил Лелик. – Пойдем.
– Ну уж нет! Фигушки, – решительно сказал Валентин.
– С меня хватит. Я еду отлипать, оттягиваться и развлекаться в полный рост. Едешь со мной?
Лелик, который вдруг воспылал такой охотой к перемене образа жизни, на минуту задумался. Но этой недолгой минуты с лихвой хватило ему, чтобы вспомнить о том, кто он такой на самом деле и где его настоящее место. Он вспомнил, как хорошо это бывает – отлипать в каком-нибудь уютненьком клубе с тремя танцполами, четырьмя барами, наркотиками в туалетах и полуторатысячами постоянных клиентов и чувствовать себя в абсолютной безопасности под неусыпным оком фейс-контроля.
Лелик вздохнул и признался себе, что он не сержант Рипли, не Бэтмен и Робин и даже не Джеймс Бонд – он хочет кушать, пить и накуриваться. Он хочет к маме, бабушке и знакомой маникюрше из салона «Тату».
– Ну ладно, – внезапно решившись, миролюбиво сказал лелик, отряхивая грязь со штанины. – Куда рванем?
– Куда и обычно, – вздохнул с облегчением Валик, радуясь, что друг его понял и простил и готов пойти за ним на край света.
Они по-братски обнялись, совершенно не заботя себя мыслью о том, как расценит их действия уже собравшаяся вокруг редкая, но очень внимательная толпа.
– В свете последних событий предлагаю взять папин драндулет – если я не ошибаюсь, этот эротично покореженный лимузин – моего папаши. Я думаю, он не будет против того, если мы, прежде чем сдать его в металлолом, прокатимся немного до ближайшего бара.
– А Марина? – с тоской посмотрел на раскуроченный автомобиль лелик, влюбленность которого как-то резко пошла на убыль после того, как его три раза обозвали дебилом, четыре уродом и пять – идиотом. Если бы Лелик был склонен к обобщениям, он тут же придумал бы универсальную теорию о силе слова в отношениях между полами. Но он был ординарным горожанином, который с девушками разговаривал исключительно о своих последних приключениях в состоянии какого-нибудь транса, а это ему популярности в их кругах не повышало.
Валентин же осмотрел машину и произнес:
– Швах дело. Мы ей уже ничем не можем помочь.
– Может, врача вызовем?
– Не переживай, кто-нибудь вызовет. Пора ноги делать, а то может быть поздно.
Лелик не стал спорить с голосом разума, которому поддакивал голос лучшего друга и с радостью согласился покинуть это место и забыть его, как страшный сон. Друзья, нежно держась за руки, подошли к скособоченному монстру, распределились по сиденьям и, грозно бибикая, протолкались сквозь все сжимавшееся живое кольцо. Таким образом, они были второй очередью участников происшествия, покинувшей это место.
Как только лимузин скрылся из глаз, провожаемый завистливыми вздохами толпы, один из лежащих на земле бандитов пошевелил рукой.
– Смотрите, там пострадавшие!!! – раздался из толпы истошный вопль.
Головы всех собравшихся в едином движении повернулись в ту сторону, которая до сей поры была скрыта от присутствующих черным боком лимузина с одной стороны и розовыми выпуклостями-вогнутостями «тойоты» – с другой. Как только собравшиеся заметили два тела, лежащих на земле бездыханно, они среагировали моментально: с возгласами человеколюбия, народ понесся в направлении потерпевших, надеясь оказаться в первых рядах тех, кто окажет несчастным доврачебную помощь.
Оба экс-наемника только-только начали приходить в себя после профессионально проведенного поединка и не успели среагировать на топот нескольких десятков ног, который неумолимо приближался. Дуболомов, правда, еще успел поднять голову и стать свидетелем зрелища удивительного по своей грандиозности и необычного в своем ракурсе, но сделать он ничего не смог – людская лавина поглотила двух безработных в едином порыве сострадания и альтруизма. Каждого присутствующего посетила мысль: если не я, то кто же? И каждый, ответив всем сердцем на призыв своей совести, старился растолкать бестолковых соседей своими могучими от осознании собственной миссии локтями и протолкаться, в конце концов, к эпицентру, в котором находились страждущие и молящие о помощи люди.
Итогом этого явилась впоследствии срочная госпитализация как жертв автокатастрофы, так, в равной степени, и многих других, павших жертвой собственной доброты и доброты рядом стоящих.
Когда все снова успокоилось и на месте происшествия не осталось практически никого, из «тойоты», которая до сей поры выглядела столь же активной, сколь и груда железа на мусорной свалке, раздался подозрительный шум. Шум все усиливался и вскоре стал похож на шипение сотни растревоженных змей. Когда шипение смолкло, дверца водителя открылась и оттуда вывалилась Марина собственной персоной, чем-то неуловимо похожая на рыбу-камбалу. Сделав пару упражнений из комплекса цигун, Марина постепенно приобрела свой привычный трехмерный облик и выругалась:
– Чума возьми эти подушки безопасности!
Осмотревшись по сторонам, на поняла, что ровным счетом все пропустила и всех упустила, был и положительный момент – нигде поблизости не было видно этих странных придурков с автоматами, равно как и инфантильных идиотов, с которыми, как оказалось, столько хлопот. Не видно так же водителя лимузина, с которого можно было стребовать энную сумму на починку «тойоты».
– Моя ты малышка, – загрустила Марина, осматривая свою машину со всех сторон.
Марина была реалисткой и поэтому быстро сообразила, что ее средство передвижения больше никогда и никого не будет передвигать. Мало того – она и сама-то не сможет передвигаться без посторонней помощи. Впрочем, розовый цвет Марине осточертел уже порядочно и она сама была не прочь обновить свой парк чем-то более мужественным.
– Мы встретились без радости – расстанемся без грусти, – такую эпитафию произнесла Марина над трупом верного коня, а после занялась извлечением из-под обломков самого ценного и для нее дорогого.
В пластиковый пакет выгрузились магнитола, компакты, эспандеры, сигары и запасные носки из бардачка, набор инструментов, аптечка, колонки, бритвенные лезвия, солнечные очки и прочая дребедень, о существовании которой в своей машине Марина даже не догадывалась. Когда дошла очередь до багажника, Марина с любовью вытащила пачку пожелтевших от времени журналов, которые были дороги ей тем, что именно они перевернули всю ее жизнь.
Под журналами находилась очень приятная и полезная во всех отношениях вещь – небольшой тайничок, в которой Марине приходилось не раз прятать вещи, по каким-то причинам неугодные властям или родителям. Марина не припоминала, чтобы что-то в последнее время хранилось здесь – с наступлением полной независимости в этом не было необходимости. Но все равно, чисто автоматически, на приподняла кожух и заглянула внутрь, проверяя, не завалялась ли здесь бутылка «текилы» или компрометирующие фотографии. Проделав эту процедуру, Марина выронила пакет со своим барахлом и произнесла:
– Опачки!
* * *