Поэтому, пусть и в консервативной форме, я поддерживаю некоторые законодательные инициативы, которые могут улучшить социальные условия жизни бедноты, и хотя мой писательский дар более чем скромен, я стремлюсь повысить уровень моей жалкой прозы. Вампиры, привидения и оборотни себя изжили; они вызывают больше хихиканья, чем страха. Таким образом, когда после публикации «Дагона» я начал изучать древнее знание, то решил вводить его в мои рассказы. Вы даже не представляете, сколько часов я потратил в Мискатонике на чтение старых томов, пробираясь сквозь тонны макулатуры — Альхазреда, Леви и фон Юнцта, которые, вы же понимаете, были клиническими случаями, — чтобы выискать действительно неизвестные фантазии, которые могли вызвать у моих читателей неподдельный шок, и заставить их по-настоящему содрогнуться.
— И вы ни разу не получали угроз от какой-нибудь из оккультных групп за то, что в открытую писали в своих рассказах о Йог-Сототе или Ктулху?
— Только когда я написал о Хали, — ответил Лавкрафт с насмешливой улыбкой. — Нашлась добрая душа, которая напомнила, что произошло с Бирсом, когдаонначал писать на эту тему слишком откровенно. Однако это было дружеское предупреждение, а вовсе не угроза. Мистер Дрейк, вы ведь банкир и бизнесмен. Разумеется, вы не воспринимаете все это всерьёз?
— Позвольте мне ответить вопросом на вопрос, — осторожно произнёс Дрейк. — Почему вы, решив превратить эзотерическое знание в экзотерическое, введя его в ваши рассказы, нигде не упоминаете о Законе Пятёрок? Не совсем так, — поправил его Лавкрафт. — На самом деле я намекал на него довольно откровенно в рассказе«В горах безумия».Вы его не читали? Это самое длинное и, как мне кажется, самое лучшее моё произведение на сегодняшний день. — Он неожиданно побледнел.
— В«Жизни Чарльза Декстера Уорда»,— настаивал Дрейк, — вы цитируете формулу из«Истории магии»Элифаса Леви. Но цитируете не полностью. Почему?
Лавкрафт сделал глоток чая, очевидно, стараясь получше сформулировать ответ. Наконец он сказал:
— Не обязательно верить в Санта-Клауса, чтобы понимать, что в канун Рождества люди будут обмениваться подарками. Не обязательно верить в Йог-Сотота, Пожирателя Душ, чтобы понять, как поведут себя люди, которые в него верят. У меня не было ни малейшего намерения сообщать в моих сочинениях сведения, которыми мог бы воспользоваться пусть даже один психически неуравновешенный читатель, чтобы поставить эксперименты, однозначно заканчивающиеся потерей человеческой жизни.
Дрейк встал.
— Я пришёл сюда учиться, — сказал он, — но, судя по всему, мне придётся вас учить. Позвольте напомнить вам слова Лао-цзы: «Говорящий не знает, знающий не говорит». Большинство оккультных групп относится к первой категории, и вы совершенно справедливо считаете все их спекуляции абсурдными. Но от тех, кто относится ко второй категории, не так просто отмахнуться. Они оставили вас в покое потому, что ваши рассказы появляются только в журналах, которые кажутся интересными очень незначительному меньшинству. Однако эти же журналы в последнее время публикуют рассказы о ракетах, цепных ядерных реакциях и прочих вещах, которые относятся к величайшим технологическим достижениям. Когда такие фантазии начнут воплощаться в реальности — а это, вероятно, произойдёт в течение ближайшего десятилетия, — к журналам, и в том числе к вашим рассказам, возродится более широкий и пристальный интерес. И тогда вы привлечёте к себе крайне нежелательное для вас внимание.
Лавкрафт остался сидеть.
— По-моему, я понял, о ком вы говорите: я ведь тоже читаю газеты и умею делать выводы. Даже если они настолько безумны, чтобы пойти на это, у них не хватит средств. Им придётся захватывать власть не в одном, а во многих государствах.
Смею надеяться, что они будут слишком увлечены этим занятием, чтобы отвлекаться на всякие мелочи и беспокоиться по поводу тех или иных строк, появляющихся в рассказах, которые печатаются под рубрикой «фантастика». Я могу представить, что очередная война приведёт к открытиям в области ракетостроения и ядерной энергетики, но я сомневаюсь, что даже она увеличит число людей, воспринимающих мои рассказы всерьёз или способных увидеть связи между определёнными ритуалами, которые я никогда подробно не описываю, и действиями, которые будут толковаться как типичные проявления деспотизма.
— До свидания, сэр, — официальным тоном сказал Дрейк. — Я должен ехать в Нью-Йорк, и ваше благополучие меня на самом деле не слишком заботит.
— До свидания, — сказал Лавкрафт, с колониальной учтивостью поднявшись с кресла. — Поскольку вы были столь любезны, что решили меня предупредить, я тоже окажу вам любезность. Мне кажется, ваш интерес к этим людям основан не на желании им противодействовать, а на желании им служить. Прошу вас, помните, как они относятся к слугам.
Оказавшись на улице, Дрейк впал в глубокое уныние.«Он пишет о них около двадцати лет, а они так и не вошли с ним в контакт. Я возмущал их спокойствие на двух континентах, но они не вошли в контакт и со мной. Как заставить их раскрыться? И если я их не понимаю, то все мои планы насчёт Малдонадо и Капоне нереальны. Я не могу иметь дело с Мафией, не вступив в сделку с ними. Что делать? Не помещать же объявление в газетах: „Не будет ли Всевидящее Око столь любезно взглянуть в мою сторону? Р. П. Дрейк, Бостон“».
А когда Дрейк покинул Бенефит-стрит, направляясь обратно в центральную часть города, от тротуара возле соседнего дома отъехал «понтиак» (украденный час назад в Кингспорте) и продолжил за ним слежку. Дрейк не оглядывался, поэтому не видел, что случилось с этой машиной, но он обратил внимание на то, как старик, который шёл ему навстречу, вдруг остановился и сильно побледнел.
— Боже праведный, — едва слышно пробормотал старик. Дрейк бросил взгляд через его плечо, но ничего, кроме пустынной улицы не увидел.
— Что? — спросил он.
— Не обращайте внимания, — сказал старик. — Вы все равноникогдабы мне не поверили, мистер. — Он сошёл с тротуара и направился через улицу к ближайшему бару.
(— Что это значит: «потерял четырех бойцов»? — кричал в трубку Малдонадо.
— То, что я сказал, — ответил Эдди Вителли, из тех Вителли, которые контролировали игорный, героиновый и бордельный бизнес в Провиденсе. — Мы обнаружили вашего Дрейка в отеле. Четверо наших лучших солдат начали его вести. Один раз они позвонили и сказали, что объект находится в доме на Бенефит-стрит. Я велел им взять его, как только он выйдет. Тут и сказочке конец. Все четверо как сквозь землю провалились. Я послал всех своих людей искать машину, в которой они были, но она тоже пропала.)
Дрейк отменил поездку в Нью-Йорк и вернулся в Бостон, где с головой окунулся в банковское дело, обдумывая следующий шаг. Через два дня к его столу приблизился вахтёр, почтительно державший в руке фуражку, и спросил:
— Можно с вами поговорить, мистер Дрейк?
— Что случилось, Гетти? — раздражённо отозвался Дрейк. Он специально взял такой тон: наверняка вахтёр пришёл просить о повышении жалованья, поэтому его лучше сразу поставить в положение обороняющегося.
— Вот, сэр, — сказал вахтёр, положив на стол визитную карточку.
Она была напечатана на каком-то неизвестном Дрейку виде пластика и переливалась всеми цветами радуги, напомнив ему цюрихские мескалиновые сеансы. Сквозь мерцание он увидел контуры тринадцати ступенчатой пирамиды с красным глазом на вершине. Дрейк уставился на вахтёра — и не заметил на его лице обычного подобострастия.