Ее глаза буквально впились в мое лицо. Приход бармена прервал это разглядывание. Я заказал бурбон, потом поднял глаза на девушку. Не отрывая от меня взгляда, она быстро покачала головой.
– Что ты там видишь, не черта же, – нервно усмехнулся я.
– О, Майк! – В ее глазах внезапно сверкнули слезы. – Я ждала семь лет!
Бармен принес мой бурбон и вернулся к бару.
– За нас, – сказал я и выпил одним глотком половину бокала.
– Сама не могу понять, почему я веду себя как идиотка, – тихо сказала блондинка. – Дай мне сигарету.
Она быстро затянулась пару раз, потом откинулась назад.
– Ты почти не изменился, Майк, – сказала она спокойнее, – разве что голос звучит несколько иначе, и внешне ты немного постарел.
Я, наконец, отважился внимательнее рассмотреть ее лицо. Она относилась к тому типу женщин, которые выглядят очень привлекательными, пока молоды, но после тридцати – быстро теряют свою красоту. А ей уже было под тридцать. Чересчур тонкое лицо, костлявый нос и неприятный изгиб узкого рта – все эти отнюдь не украшающие черты вскоре могли выступить на первый план. Кроме того, ее лицо портила, превращая в гротескную маску, излишняя косметика.
– Ты выглядишь отлично, девочка, – тепло сказал я.
– Я давно не девочка, – заявила она наигранно-сердито. – Может, я была ею перед нашей последней встречей. Но ты сам сделал меня женщиной в ту ночь, или ты уже забыл?
– Конечно, не забыл, – быстро сказал я. – Ты почти не изменилась, дорогая.
– Ты неисправимый лгун, – проворчала она. – За целых семь лет ни одной, даже маленькой почтовой открытки, ни одного слова от тебя. Я должно быть, сумасшедшая, что все это время верила в то, что ты сказал мне перед расставанием.
– Я рад, что ты верила мне, – я лихорадочно соображал, о чем мы, собственно, говорим.
– «Жди меня, – ты сказал, – как долго бы тебе не пришлось ждать, я вернусь!» Так ты сказал, Майк, и я настолько была глупа, что поверила каждому слову.
– Но я же вернулся?
– Да, ты вернулся, – она пустила в мою сторону тонкую струйку дыма. – Но ты пошел домой к своей жене, и я вынуждена была звонить тебе!
– Как я мог знать, где найти тебя? Ведь я приехал сразу же, как только ты позвонила.
– Да, это так, – ее голос стал мягче. – Извини, Майк, и не сердись на меня, обещаешь?
– Хорошо, – сказал я. – Но и я семь лет провел не на курорте, не забывай этого! Ты считаешь, что там мне было лучше, чем с тобой?
– Нет, конечно же, Майк, – она наклонилась вперед и схватила меня за руку. – Извини меня! И давай не будем об этом, мы же теперь вместе.
– Все, не будем, – заверил я ее. – Скажи, что еще нового?
– Когда я думаю о тебе и твоей жене, то теряю равновесие, – сказала она. – Ты знаешь, стоит мне вспомнить, как это было с ними обеими.
Я холодно посмотрел на нее.
– Ты с ума сошла, девочка? У меня только одна жена!
Она коротко хихикнула.
– Ты знаешь, о чем я говорю, Майк. Сперва с ума сходил из-за одной, а когда она оттолкнула тебя, недолго думая, женился на ее сестре.
– Парень может совершить за свою жизнь пару глупостей, – пожал я плечами. – Что же теперь делать?
– Знаешь, я просто ревную к ней, – она помрачнела, потом ее лицо снова прояснилось. – Но ведь ты именно ко мне вернулся из Нью-Йорка, хотя и на один день. – Она на секунду закрыла глаза. – Майк, это был лучший день в моей жизни. Я до сих пор помню каждую минуту этого дня! Ты знаешь, у тебя не было времени, полицейские шли по твоим следам, но ты, невзирая на опасность, приехал сюда только ради короткой встречи со мной.
Ее глаза снова сияли.
– Помнишь нашу поездку на побережье утром, когда ты сказал, что мы не пробудем там долго, потому что в купальнике я свожу тебя с ума? А завтрак в прекрасном ресторане на обратном пути? Тогда я первый раз попробовала шампанское!
После полудня ты повел меня в парк и потратил двадцать долларов, стреляя по мишеням на воде, чтобы получить для меня приз. А потом, ночью, когда мы пришли в отель, помнишь, какую ты нам придумал фамилию? Мистер и миссис Уайт. Я чуть не рассмеялась, когда клерк нас записывал.
– Конечно, – кивнул я. – Это был чудесный день.
– И ночь была не менее чудесной, – нежно пропела она. – До этого я не знала, что секс так приятен. Майк, я думала, что умру от наслаждения!
– И я чувствовал то же самое, девочка, – сказал я.
– Я ждала, так долго ждала, когда ты вернешься, Майк, – прошептала она. – Мечтала о том времени, когда снова увижу тебя, и теперь ты здесь, сидишь напротив меня, а я не могу в это поверить. Скажи мне, повторится ли снова та ночь?
– Конечно, ты же знаешь, что повторится. Иначе, я бы не пришел сюда.
Посмотрев на часы, висящие над баром, она улыбнулась мне.
– Мне пора, дорогой.
Платье с блестками, чрезмерная косметика, телефонный разговор, в котором она упоминала о полуторачасовом перерыве – даже дураку было бы понятно, что она выступает в каком-то шоу. Но в каком именно?
– Где ты сейчас работаешь, детка? – небрежно спросил я.
– «Голубой гусь». Я работала в другом месте, но когда узнала, что ты выходишь из тюрьмы, перебралась сюда. – Она секунду подумала. – Я заканчиваю около двух тридцати. Я увижу тебя после выступления?
– О чем ты спрашиваешь! – воскликнул я. Увидев, что она уходит, я, наконец, спросил:
– А с пакетом, который я просил сохранить для меня, ничего не случилось?
Ее глаза непонимающе уставились на меня.
– Ты не давал мне никакого пакета, Майк!
– Нет? – после небольшой паузы я попытался улыбнуться. – Ты не помнишь этот пакет? Я отдал тебе пакет с моей любовью, чтобы ты хранила его до моего возвращения.
– О, Майк, я не понимаю, о чем ты говоришь, но ты задерживаешь меня, и мистер Эдвардс будет недоволен.
– Крис Эдвардс?
– Конечно. – Она удивленно посмотрела на меня. – Ведь это его заведение.
– Я считал, что он продал его, – заявил я. – Ладно, дорогая, лучше не задевать ни его, ни посетителей. Увидимся ночью.
– Я сняла небольшую квартиру на время, пока работаю здесь, Майк, – пробормотала она. – Она такая миленькая и тебе должна понравиться.
После ее ухода, я заказал бармену второй бокал и досмотрел на часы. Было полпервого, так что в «Голубой гусь» можно было не спешить. Я потягивал напиток из бокала, и вдруг на стул, еще теплый от ее тела, присел другой посетитель.
Это был полноватый парень с твердым взглядом и короткими коричневыми волосами. Нечто неуловимое выдавало в нем полицейского.
– Наслаждаешься свободой, Клюгер? – холодно спросил он.
– А что, разве мне это запрещено?
– Вовсе нет, – проговорил он. – Я удивлен тем, что ты меня не помнишь.
– Разве можно забыть лицо, вроде вашего, лейтенант? – Я усмехнулся. Детальное описание внешности лейтенанта Кромби, арестовавшего Клюгера в Нью-Йорке и доставившего его на Западное побережье, хорошо отпечаталось в моем мозгу.
– Планируешь новую жизнь, Клюгер? – спросил он. – Расскажи мне об этом. У меня болит сердце за тебя. Я просыпаюсь ночами от страха за парня, сполна уплатившего свой долг обществу.
– У вас странный юмор, лейтенант.
– Я проснулся сегодня ночью и подумал, займешься ли ты снова камнями? А?
– У меня есть кое-какие мысли, – серьезно ответил я. – Я считал, что парни, вроде вас, не дадут мне возможности снова заняться этим делом.
Он откинулся назад и поманил пальцем бармена.
– Верни их нам, Клюгер, – мягко сказал он. – Ты достаточно умен, чтобы заработать на жизнь, и, думаю, не хочешь снова в Сан-Квентин.
Бармен принес пиво, и Кромби отхлебнул глоток.