В продолжение всей моей тирады братец стоял совершенно ошеломленный и лишь вымолвил:
— Наташа?
— Ну да, твоя сестра, — терпеливо втолковывал я ему, хотя его тупость меня уже начала порядком бесить.
И с чего это я взял, что он похож на сестру? Абсолютно ничего общего. Братец мрачноватый малый, а сестра, а Наташа — самая красивая девочка в нашем дворе, в нашей школе и, конечно, во всем мире.
— Некогда мне с тобой трепаться, — я сердито поправил очки, съехавшие на кончик носа. — У меня поручение от классной.
— От Калерии? — переспросил братец.
— Да, от Калерии Васильевны.
— Ну заходи, — смилостивился наконец братец и фыркнул: — Пойду скажу сестре.
Я зашел в прихожую. Только братца мне еще недоставало. Одного отца, по-моему вполне достаточно.
В прихожую заглянула Наташа. Была она в светлом платье, очень похожем на то, в котором мне снилась.
— Привет! Так что от меня надо Калерии?
— Привет! Я могу войти? — Я отважно посмотрей ей в глаза. Действительно, куда братцу до нее! Наташа — сама доброта, а братец — одно недоразумение.
— Ну конечно, входи, садись, — пригласила меня Наташа в большую комнату. — Так что вы там с Калерией задумали?
Я сел в кресло и покосился на приоткрытую дверь, которая вела в соседнюю комнату.
Наташа перехватила мой взгляд и махнула рукой.
— Да там никого… — она осеклась, подошла и закрыла дверь.
— Ну что за тайны Мадридского двора? — произнесла Наташа с нескрываемой насмешкой. — Любите вы с классной напускать тумана.
Странное дело — сегодня ее насмешки не выводили меня из себя, я не терял самообладания. А Наташа, наоборот, бросала на меня настороженные взгляды. Ее заинтриговало, с чем я пришел.
Я нарочно тянул кота за пупок. Так любит говорить папа про тех, кто тянет время. Моему нетерпеливому папе такие люди, которые не очень ласково обращались с котом, были в высшей степени неприятны.
Я попытался начать издалека и спросил, где Наташа жила до того, как переехала в наш дом.
— Говори, зачем пришел или… — Наташа на мгновение стала похожей на своего отца, и я испугался.
— Никакой тайны нет, — протянул я, стараясь сохранить спокойствие. — Классная поручила мне взять над тобой шефство.
— Я в шефах не нуждаюсь, — как отрезала Наташа.
— Ну не шефство, — смутился я, — а просто помощь тебе оказать…
— Еще чего придумали, — вскипела Наташа, — никакой помощи мне не нужно. Я сильная, сама кому хочешь могу помочь.
Наташа поднялась, отворила дверь, ведущую в соседнюю комнату и с загадочной улыбкой поманила пальцем меня.
Я помялся, не зная, что мне делать. За той дверью явно скрывался ее братец, а видеть его и тем более общаться с ним у меня не было никакого желания.
— Не трусь, — по-своему поняла мои колебания Наташа.
— Я не трушу, — громко сказал я и на негнущихся ногах вошел вслед за Наташей в комнату. На мое счастье, ее братца здесь не было. Но дух его витал в комнате. И не только дух — во всем ощущалось его присутствие. Казалось, что он на минутку вышел из комнаты и вот-вот вернется.
Чуть ли не посредине комнаты стоял турник. На тахте валялись две пары боксерских перчаток. Стены украшали фотографии мотогонщиков, хоккеистов, боксеров. Ясно, что это комната Наташиного братца — в ней нет ничего девчоночьего.
— Ну, — ехидно подначила Наташа, — сколько ты раз подтянешься?
Разными правдами, а точнее неправдами мои родители добились того, что я был освобожден от уроков физкультуры. Поэтому я имел смутное представление о турнике. Я знал, что на нем крутят не то луну, не то солнышко и еще подтягиваются. Но сам, так сказать, собственными руками я ни раз в жизни не проделывал этого упражнения.
Я попытался дотянуться до перекладины — так, кажется, она называется? Не получилось. Я встал на цыпочки — не хватало пару сантиметров. Тогда я подпрыгнул, но руки проскочили мимо перекладины.
Я старался не глядеть на Наташу, но все равно видел, что она едва сдерживается, чтобы не покатиться со смеху.
Тогда я разбежался, подпрыгнул и — на этот раз мне повезло — уцепился за перекладину. Полдела было сделано. Остались пустяки — подтянуться.
Но — удивительная вещь. Как я ни пыжился, как я ни лез вон из кожи, мне не удалось подняться ни на миллиметр. Замечательный у меня папа, но перекормил он меня сверх всякой меры. Наконец, устав бороться с собственным весом, а заодно и с законом всемирного тяготения, я плюхнулся на пол.
— Смотри, как надо!
Наташа легко, играючи, подтянулась десять раз.
— А теперь вот это!
Она нагнулась и выкатила из-под тахты гирю.
Я глянул и обомлел — пуд, не меньше. Но я ошибся. Когда я попробовал оторвать гирю от пола, я понял, что в ней все два пуда.
Тогда я вспомнил, как поступают тяжелоатлеты — они долго и упорно глядят на штангу, и та им покоряется. Я усиленно гипнотизировал гирю, но мне удалось лишь оторвать ее от пола, и то двумя руками.
Снисходительно хмыкнув, Наташа подняла гирю пять раз правой, а потом столько же левой рукой. Потом бросила мне перчатку, и я понял, что Наташа вызывает меня на дуэль, хотя перчатка была боксерская.
— Одевай! — велела Наташа.
Она помогла мне зашнуровать перчатки, потом вооружилась сама. Наташа приняла боксерскую стойку — выставила левую руку вперед, правой прикрыла подбородок. В одно мгновение она стала удивительно похожа на своего братца — свирепое лицо, стеклянные глаза.
— Ну что ты, драться с девчонкой, — пробормотал я, — это против моих правил, это подло.
— А ты забудь, что я девочка, — воскликнула Наташа и сердито приказала: — Защищайся!
Я поспешно закрыл лицо перчатками.
— Очки сними, — протянула Наташа. — Ну где ты видел боксера в очках?
Мне не приходилось лицезреть боксера-очкарика, а потому я покорно и неловко стащил перчатками с носа очки и положил их на стол. Я обернулся к Наташе — девочка исчезла. Вместо нее на меня нацелились черные перчатки, похожие на пудовые гири.
— Защищайся! — долетел издали голос Наташи.
Во время дуэли один из соперников, тот, кто не желал проливать кровь, палил из пистолета в воздух. Так поступил и я — выставил руки вперед и закрыл глаза. Будь что будет!
Первый удар пришелся в перчатку, второй угодил прямо по носу, а третий… А третьего не было, потому что к тому времени я благополучно потерял сознание…
Очнулся я, когда на меня теплым летним дождиком полилась вода. Наташа брызнула мне в лицо, а потом помахала полотенцем. Точно так делает тренер на ринге в перерыве между раундами.
— Живой? — обрадовалась Наташа.
— Живой, — прошептал я.
Я огляделся — оказывается, я уже лежал на тахте. Надо мной склонилась Наташа. Я вижу ее ласковые, встревоженные глаза.
— Как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно, — ответил я совершенно искренне. Потому что о таком только мечтать можно. Со мной рядом Наташа, она перевязывает мои раны.
— Но почему ты не защищался? — Наташа укоризненно покачала головой. — Пропустил такой легкий удар.
— Это был нокаут? — спросил я.
— Нет, у тебя из носа пошла кровь…
Я потрогал нос и ойкнул.
— Больно? — пожалела меня Наташа. — Не шевелись, я сменю тебе примочку.
Наташа оставила меня одного. Я повернул голову. Со стены на меня осуждающе смотрели настоящие мужчины — мотогонщики, боксеры, хоккеисты. Эх ты, говорили их взгляды, а еще парнем называется — девчонка уложила его на обе лопатки, а он радуется. Я показал настоящим мужчинам язык, мол, не суйте свой нос куда не надо.
В комнату вошла Наташа, положила примочку и села рядом. Если бы так продолжалось всю жизнь.
— Этому, — я показал, что боксирую, — тебя брат научил?
— Брат? — поразилась Наташа, а потом звонко расхохоталась.