– А-а… Нет, за тыщу километров ни черта не видно. Скорей, тетку надо спрашивать.
– С Надеждой Ивановной мы беседовали. И оба удивлялись: от нее зачем-то скрывали все, что касалось ваших финансовых дел и планов.
– Да?.. Ага-а… То-то я звоню, а она чудная… Не знаю, я в их стариковские счеты не вдаюсь, скучная материя… Сейчас я бы пошел, а? – Он уклоняется от пристального взгляда Знаменского. – Обещал как раз к ней, чтоб не обижалась.
– Добро, идите.
– Понадоблюсь – всегда под рукой. До скорого!
Вслед за Петуховым к Знаменскому зашел Томин.
– Слушай, что он все-таки за личность, этот Борис? – встречает его Пал Палыч.
– Более насущных вопросов нет? Следствие успешно закончено, можно предаваться праздному любопытству?
– Ответь по-человечески.
– Был лентяй, был хвастун. Во дворе верховодил, дулся в картишки, хулиганил по мелочи. Часто дрался, но без злобы. И гордо носил кличку «Петух». Все это было лет двадцать назад. Позже он перестал занимать мое воображение. Паша, мы теряем время.
– Он действительно поехал к тетке, как считаешь?
– У тебя на Петухове заскок! Пусть едет, куда хочет! Кирпичова надо раскачивать, Кирпичова! Долго еще он будет отмалчиваться?
– Для его следующего допроса я должен дозреть.
– Ты? Дозреть до признаний Кирпичова?
– Да. Потому что может возникнуть дилемма: то ли ему верить, то ли Петухову.
– Нельзя ли подоходчивей?
– Пока не рискую… Хабаров еще не отбыл?
– А для каких целей нам нынче Хабаров?
– Устрой рандеву, ладно?
Томин пожал плечами, но «рандеву» устроил. И, прощаясь с Пал Палычем, Хабаров говорит, сияя курносым багровым носиком:
– Так мы с вами обыкновенно побалакали, ровно на завалинке. А сперва-то я заробел: чересчур заведение серьезное. И вины за собой не чуешь, а все остерегаешься… Ну, счастливо оставаться!
Проводив его, Знаменский быстро набирает внутренний номер.
– Саша? Мне срочно бы Петухова на пару ласковых. Но чтобы до этого он не встретился с Хабаровым… – Пал Палыч кладет трубку и думает: «Если Бог есть, он мне сей минут пошлет Кирпичова!.. Потому что дилемма теперь разрешена».
Он запирает дверь и устраивает себе блиц-разминку, скинув пиджак и брюки. На десятом приседании звонит городской аппарат. Бог внял: это Кирпичов.
* * *
– Здравствуйте. – Кирпичов тяжело садится. – Я пришел.
Он молчит. Знаменский ждет.
– Я пришел кое-что рассказать.
– Кое-что или все?
– Да уж, наверно, все.
– Тогда готов.
Пал Палыч кладет на стол чистый бланк протокола допроса, берет авторучку.
– Почему я петлял, вы угадали: Санатюк. Я его зову Сатанюк, больше соответствует. Дураком надо быть, чтобы его не бояться! Те, между прочим, тоже боялись. Один говорит: «Может, мотанем от греха?» А второй: «Ты, говорит, соображаешь, что сам подумает? Не явимся – шкуру спустит!» Ругались, тряслись, а ехали…
– Адрес вам назвали при посадке?
– Вообще не назвали. Гони, говорят, на Преображенку, там покажем. И крутили потом: направо, налево, вперед, назад…
– Путали?
– Ну да. Им же неизвестно, что я там вырос, каждый переулок наизусть… Потом остановились в тупичке. «Все, – говорят, этот дом с балконами». Вылезли и вроде закуривают, а сами смотрят, чтобы я отваливал, потому что дом совсем не этот. Этот новостройка, а Сатанюк – в старом… Вы спросите, как я их засек, если уехал? Так я не уехал, а вертанул за угол вокруг квартала. Меж двух корпусов встал, а там палатка такая: «Прием стеклотары». Притаился за ящиками – нужный подъезд как на ладони. Минуты через три – рысят. Кепочки надвинули и прямиком, куда я и ждал. Лестница застекленная, видно, если наверх подымаются. Они не подымались. А на первом этаже, кроме Сатанюка, все нормальные люди, даже сомневаться нечего!..
Теперь, значит, почему я за ними пошел и откуда вообще понял, кто он есть, – этот « сам ». Да?
– Вы отлично ведете собственный допрос.
– Насчет Сатанюка я понял случайно. «Надо, – это они говорят, – с нашим любителем леденцов перемолвиться». И вдруг меня как обухом! Варя как-то поминала, что старик все леденечки сосет, целый день причмокивает. Ну, думаю, судьба! Вляпался! И, главное, Варя меж нами – вроде как связывает, а тут я их прямо с дела к нему везу. Кто поверит, что такое совпадение?
– Вы их можете описать?
– Который сзади сидел – не больно заметный. Рыжеватый, сухой, ростом с меня, уши топорщатся. А второй – толстый, мордастый, нос задранный, как у моськи. Глаза круглые, бровей почти нет. С виду добродушный, сидит-пыхтит, шею скребет, словно год не мылся.
– Как они друг к другу обращались?
– Никак. «Ты» да «ты».
– Чью-нибудь кличку, фамилию, город – ничего не упоминали?
– Нет…
Входит Томин и Борис Петухов.
– Сами или по вызову? – проницательно спрашивает Томин Кирпичова.
– Сам.
Знаменский протягивает протокол.
– Читается с увлечением, – удовлетворенно заключает Томин, пробежав записи. – Приметы-приметы… Ребята подготовили кое-какие материалы по связям Санатюка. Собралась небольшая портретная галерея. Попробуем?
Томин уводит Кирпичова со словами: «Пойдемте, покажу вам несколько персонажей».
Петухов слегка «под градусом».
– Сашка на меня прямо как по компасу вышел. Ловок!
– Вы тоже ловки, Борис Афанасьевич.
– Все вы мне комплименты…
– Это не комплимент. Это обвинение.
– Обвинение?.. – моргает Петухов водянистыми глазами. – То есть… в чем же?
– Во лжи.
– Простите… Пал Палыч, кажется?
– Да, Пал Палыч. И, кстати, – не Сашка, а Александр Николаевич Томин. По крайней мере в этих стенах.
– Не понимаю я, про что речь?
– Ох, понимаете, Петухов, преотлично понимаете…
Трещит телефон. Знаменский с досадой снимает трубку.
Звонит ему начальник узла связи.
– Меня посетил ваш сотрудник, – говорит он, – и попросил проверить некоторые… Ага, вы в курсе. Так вот я счел нужным сообщить предварительные данные. Возможно, этого окажется достаточно…
Пал Палыч слушает, записывает столбиком несколько чисел и складывает листок пополам.
– Вы правы, этого достаточно. Огромное спасибо!
Курит Пал Палыч мало – с усталости иногда или, как сейчас, чтобы унять возбуждение. До чего же кстати пришлись «предварительные данные» из узла связи!
– Как родители, Борис Афанасьевич? – любезно обращается он к Петухову.
– Слава богу, оживают!
– Придется их допрашивать в ближайшие дни.
– Я подготовил, – вздыхает Борис.
– Догадываюсь. А искового заявления, часом, не написали?
– Вообще-то, написал. Не знаю, все ли по форме… – Он достает заявление.
Знаменский кладет его на стол между собой и Борисом.
– Даже так… – усмехается он.
Борис беспокойно ерзает.
– Будем подшивать в дело? Смотрите, подшить недолго. Когда нас прервал телефонный звонок, мы беседовали о лжи.
– Да, что-то странное… Вероятно, вы истолковали в каком-нибудь смысле, какую-нибудь фразу…
– Хотите, чтобы я назвал вещи своими именами? Прозвучит довольно грубо.
– До чего вы ко мне переменились, – в смятении бормочет Петухов. – Вот хоть заявление – то сами велели, а сейчас…
Петухов тоже хватается за сигарету, выкуривает в несколько затяжек, комкает заявление и сует в карман.
– И что же теперь будет? – едва слышно спрашивает он.
– Надеюсь, вполне банально: преступники будут задержаны и изобличены.
– Что… уже на след напали?
– До чего на вас похоже! То строчите филькину грамоту – авось у грабителей что обнаружат и отдадут вам. То рады, чтобы их не поймали, лишь бы избежать огласки. Да, напали на след.
– И на суде все выплывет?..