Подпасок с огурцом - Лаврова Ольга 6 стр.

 – Мне тоже, уверяю вас. – Он включает переговорное устройство.

– Зыков на месте?.. Вернется – срочно ко мне. – И снова к Томину и Кибрит. – Вы с ним работали?

Оба отрицательно качают головой.

– Последние дела Зыков провел удачно, хотя опыта маловато. Ну ничего, будет советоваться.

Знаменский достает из папки листок:

– На ближайшие дни я составил себе план.

– Давайте сюда, Зинаида Яновна?

– Первоочередное – это сравнительная экспертиза обеих картин: из музея и из таможни. Надеюсь договориться в Цент­ральных реставрационных мастерских. Там и специалисты и аппаратура.

– Я бы проверил на подлинность все картины, которые кра­лись-возвращались, товарищ полковник, – предлагает Томин.

– Согласен, с этим медлить не годится. Подумайте, Зинаида Яновна, кого направить в музей. А на что мы можем рассчиты­вать со стороны угрозыска?

– Пока общая разведка, товарищ полковник. Область для меня новая, люди новые. – Томин смотрит сумрачно: самоотвод Пал Палыча испортил настроение.

А тому вдвойне обидно: начало раскручиваться занятное дело, а пойдет дальше без него…

* * *

У комиссионного магазина, торгующего антиквариатом, роят­ся группки людей. Интеллигентный пожилой человек сидит на выступе фундамента, веером держа в руке кисточки, предназна­ченные на продажу. Похаживает взад-вперед парень с книгой альбомного формата в яркой суперобложке. Кто-то стоит с объ­емистой хозяйственной сумкой; когда к нему обращаются, с дос­тоинством приоткрывает сумку, показывая, чем он торгует.

Здесь нет атмосферы вульгарной толкучки. Скорее нечто вроде примагазинного уличного клуба по интересам, где собираются коллекционеры, но мелькают и «жучки».

За широкой полосой газона, отделяющего комиссионку от проезжей части улицы, останавливается такси. В машине Томин и художник Орлов. Дальнейший разговор они ведут на ходу.

– Вы только представьте меня двум-трем завсегдатаям и бро­сайте. Опекать не надо.

– Хорошо, Александр Николаевич, постараюсь.

Приближаясь к магазину, Орлов высматривает знакомых Какая-то женщина ему кивает, и он обрадованно представляет ей Томина.

– Томочка, познакомься, пожалуйста, мой друг. Я у него отды­хал на юге.

Женщина нехотя отрывается от нескольких людей, с которыми разговаривала, и окидывает взглядом Томина. Перед ней досто­верный уроженец субтропиков – из породы тех, кто весьма доход­но эксплуатирует климатическое преимущество этого края.

– Вот заболел человек любовью к прекрасному, – смущенно сообщает Орлов.

– Тяжелый случай, – роняет Тамара.

За спиной Томина кто-то хмыкает: «Осложнение после урожая фруктов».

Оттеснив Тамару немного в сторону, Орлов говорит:

– Томочка, моего друга потянуло на собирательство.

– Что же он собирает? – в тон Орлову Тамара понижает голос,

– Бессистемно, как всякий новичок. Ему надо помочь…

– Лично у меня для новичка ничего нет.

– Ты хоть познакомь его с кем-нибудь. Я обещал, неудобно.

– Ну пойдемте, – усмехается Тамара.

Они направляются к ближайшей группе.

– Разрешите вам представить – Саша с юга. Начинающий коллекционер.

Томин энергично пожимает руки: «Саша… Саша… Саша… Очень приятно…»

– Насколько я понимаю, – насмешничает Тамара, – трех­этажная избушка на море или в горах, которая нуждается в укра­шении?

– Примерно, примерно, – соглашается Томин.

Тамара отходит, оставив его на милость новых знакомых.

Но новым знакомым он тоже не интересен.

– Чем можем быть полезны?

– Решил коллекционировать что-нибудь настоящее, – с энту­зиазмом объявляет Томин. – Посоветуйте, чтобы не ошибиться.

– Это зависит от вкусов и, простите, средств.

– За средствами не постою! – тон денежного олуха удается Томину в совершенстве.

– Но что вас все-таки привлекает? Я, например, собираю Хлебниковские эмали. Вот он гоняется за ранним Кандинским, за его стилизованными пейзажами а ля рюсс. А он имеет пристрастие к народной утвари и одежде. И так далее.

– Не знаю, понимаете, на чем остановиться. Хотелось бы сойтись с понимающими людьми.

– Слушайте, Саша, – говорит наименее вежливый из собе­седников, – вы интересуетесь искусством? Вон там, – он ука­зывает на длинную витрину магазина, – от угла до угла – сплошное искусство! Идите и выбирайте. Нам надо поговорить. – И демонстративно отворачивается к своим. – Так вот, други, насчет красного коня. Еще у экспрессиониста Марка были «Три красных коня». У него же есть «Синие лошади», «Голубая ло­шадь»…

Н-да, с налету не врежешься в среду любителей живописи, одержимых красными и синими конями. Но, в сущности, и Томи­ну не они нужны. Он явился сюда в виде откровенной наживки для дельцов при искусстве. Для более тонкой игры нет времени. И успокоительно кивнув огорченному Орлову, который издали наблюдает, как его протеже получил от ворот поворот, Томин входит в магазин. За ним с улицы направляется «жучок», угодливо приветствуя выходящего из магазина Альберта в сопровождении почтительного молодого человека.

– Вон та, Альберт Иваныч, – указывает он на женщину, переминающуюся с ноги на ногу в сторонке.

– Что ж, позови, – разрешает Альберт.

Молодой человек подводит женщину.

– У меня старинный сервиз Поповского завода, – говорит она, зябко сжимая руки.

– Это разве старинный?

– Он очень красивый! И весь цел, им почти не пользовались.

– Почему же в салоне не берут?

– Они не называют стоимость. Привозите, говорят, оценим. Но в нем столько предметов! Пришлось бы нанимать такси… и притом комиссионный сбор… Может, вы посмотрели бы? Мне срочно необходимы деньги.

Этого женщина могла бы и не сообщать – Альберт сам видит.

* * *

Томин бродит по салону, впитывая атмосферу. За ним по пятам слоняется «жучок». В отделе, где торгуют канделябрами, часами, шкатулками, Томин внезапно встречается взглядом с Ковальским – бывшим мошенником по кличке «Хирург». Тот стоит за прилавком, занимаясь с супружеской парой, которая разглядыва­ет массивные настольные часы.

– Шесть тысяч – дороговато, – тянет покупатель.

– Но это ж не только художественная – историческая цен­ность, – агитирует Ковальский. – Эти часы пережили пожар Москвы. И до сих пор день за днем тикают! – Тут он видит Томина. – Тикают… – повторяет Ковальский уже машинально: он теряет интерес к покупателям.

– Я бы предпочла напольные, – мечтает покупательница. – В деревянном футляре и с боем. Представляете, что я имею в виду?

– Да-да, бывают… – рассеянно отзывается Ковальский.

– Если мы вам оставим телефон, можно ли надеяться?..

– Пожалуйста, отчего же.

Покупательница записывает для Ковальского телефон.

– Будем очень, очень признательны!

Посетители уходят. А Томин секунду-другую колеблется, не уверенный, сулит ли встреча удачу или провал.

Когда-то он выслеживал Ковальского, а Знаменский вел дело. Вторично Томину случилось столкнуться с Хирургом в колонии, где тот отбывал срок. Они потолковали, в общем, дружелюбно, разоткровенничавшийся Ковальский попросил Томина о лич­ном одолжении. Но Томин просьбу не выполнил… Решившись, Томин делает шаг к прилавку.

– Здравствуйте, Сергей Рудольфович.

Момент острый для обоих. Томину необходимо инкогнито. Ковальский может его раскрыть, если захочет. Захочет ли? Нет, не захотел.

– Здравствуйте… Не припомню, где встречались, – осторожно говорит он.

– На юге, в теплых краях.

– Ах, да-да! Здравствуйте! – Тихо: – Как вас по имени-отчеству?

– По-прежнему.