– Ай да сюрприз в коробочке! – воскликнул он, прочтя листок. – Присядь, сама объяснишь. – Знаменскому понадобились секунды три-четыре, чтобы переварить новость и вернуться к прерванному разговору: – Да, действительно бывают так называемые «убийства без трупа». Но в данном случае сам факт убийства нельзя считать установленным.
– Что?.. Я на вас удивляюсь… Человека же нет!
– Закон предусматривает подобные ситуации. Когда розыск не приносит результатов, дело передается, так сказать, гражданскому ведомству. Через год исчезнувшее лицо может быть признано безвестно отсутствующим, а через три года суд по гражданским делам может признать его умершим.
– С ума сойти… Зачем вы эти ужасы рассказываете? Ведь на рубашке была Сережина кровь, вы экспертизу делали!
– Простите, я вам о результатах экспертизы не докладывал. Откуда вы получили сведения?
Видя, что следователь уже в открытую уличает ее, Миловидова вскипела:
– Если человек исчез и нашли рубашку, в которой он из дому ушел, то дураку понятно, чья кровь и что вообще стряслось!
Пал Палыч хладнокровно переждал ее вспышку.
– Товарищ эксперт, прошу.
– В телефонограмме, которую я только что получила… – начала Кибрит.
Продолжить ей помешало появление Томина.
– Минутку, – он взял телефонограмму, проглядел и возвратил: – Мило. Но с этим подождите, посмотрите, кого я вам привез.
Он вышел и вернулся с «хахалем» Миловидовой, привезенным из Лесных полян.
– Сережа! – отчаянно вскрикнула она.
– Спокойно, Алена, – глухо произнес тот.
– Рекомендую – Сергей Иванович Миловидов. Вот он, Алена Дмитриевна, жив-здоров. Странно: я так старался, а вы и не рады?
– Прошу вас, побудьте в коридоре, – распорядился Пал Палыч, адресуясь к «вдове».
Миловидова вышла, зажав рот рукой, на шатучих, будто чужих ногах, и никто не поглядел вслед, кроме мужа.
– Как прикажете понимать? – обратился к нему Знаменский.
– Как шутку. Хотел разыграть друзей.
– Необычайно смешно. Поскольку мы не принадлежим к числу ваших друзей, не трудитесь нас дальше разыгрывать. Сядьте.
Миловидов опустился на стул, где только что сидела его Алена. Вероятно, сиденье было еще теплым, и снова он тоскливо оглянулся на дверь.
– Часто у вас идет носом кровь? – жестко спросил Знаменский.
Недавний покойник вздрогнул.
– Не обращал внимания.
– Что вы говорите! Можете наконец высказаться, товарищ эксперт.
Кибрит взяла телефонограмму.
– Кровь, изъятая с вашей рубашки, была проверена на биологические примеси. И вот заключение: «Проведенные анализы позволяют категорически утверждать по наличию специфических отслоений и слизи, что источником крови явилось ее истечение из носа, каким страдает ряд людей».
– Благодарю. Итак, Миловидов, кто подбросил рубашку Горобцу – вы или жена?
Тот понял, что проиграл окончательно и бесповоротно. Долго молчал, обводя взглядом присутствующих. Наконец обратился к Знаменскому:
– Простите, забыл ваше имя-отчество.
– Понятно. Не думали, что понадобится. Пал Палыч.
– Пал Палыч… – Он всматривался в Знаменского, оценивал противника. – Вас ведь больше устраивает, чтобы я честно рассказал все как есть?
– Тонко подмечено. Вранье меня действительно не устроит.
– Тогда если я где-то оговорюсь и вместо «я» скажу «мы» – не ловите на слове. Мужики делают ошибки – им и расплачиваться.
– Покупаете на благородстве?
– Алена ни при чем. У вас против нее ничего реального, кроме моих показаний, быть не может. А я их не дам!
Томин и Кибрит потихоньку вышли. Они свое сделали, очередь за Пал Палычем. Из коридора Кибрит оглянулась: ей импонировало, что в такой момент Миловидов совершенно не думал о себе.
Пал Палыч тоже на глазок оценивал противника, взвешивал его решимость. Решимость была свинцовая. И, очевидно, родилась задолго до «гибели», со времен благополучного сбыта «левака». Потому что риск есть всегда, и трезвый, не слабонервный человек планирует возможность провала и свое поведение «в случае чего».
Миловидов был крепок, упорен и, судя по разработанности «розыгрыша», умен. Либо сейчас, спасая жену, он раскроется и отдаст Знаменскому все нужное для окончания следствия, либо вступит в борьбу, где каждый факт и каждую деталь придется отвоевывать у него день за днем, неделя за неделей. Для Миловидова время теперь не имеет особой цены. Для Знаменского – в свете разъяснений Скопина – неожиданность захода на начальственных покровителей фабричного воровства могла оказаться чрезвычайно ценной.
Отвергнуть этот торг, чтобы непременно покарать женщину, ложно обвинившую Горобца и обманувшую Знаменского и его друзей? Или стрясти с ушей навешенную лапшу и предоставить Миловидову ее судьбе?
– Ладно, – решил Знаменский, – не стану ловить вас на оговорках.
– Тогда спасибо, – Миловидов расслабился, сел поудобней.
– Рассказывайте.
– Спрашивайте, Пал Палыч, так будет легче.
– Хорошо… Способ хищения в общем ясен. Состав группы тоже… Традиционный вопрос: с чего начинали, что толкнуло?
– А, давно толкало. Сколько можно мимо открытого амбара ходить? Вот однажды и перестал сдерживаться.
– Но был момент, когда вы решали: да или нет?
Сколько перевидал Знаменский людей, и все они ему интересны, самому порой удивительно.
Миловидов едко усмехнулся:
– Был, помню… Прихожу домой раньше обычного – Алена что-то в тазу стирает. Хозяйственным мылом. И запах висит в кухне… не переношу его! Она знала и так виновато-виновато глянула. Вот в тот момент я понял: на все пойду, а этот рай в шалаше – побоку! Чтоб ей на мыле не экономить. Носков моих не штопать!
– Понял, – Пал Палыч слегка вздохнул. – А когда вас осенило «погибнуть» от руки Горобца?
– Надоело все. И захолустье это, и фабрика… Обозначать, будто что-то там меня волнует в производственной жизни. Торчи на собрании и слушай, как очередной дуб тебя экономике учит… а у самого до получки трояка не хватает. Ну а главное – вы, в смысле, следствие. Чувствую: пора обрываться. Я закурю?.. Спасибо. От районных проверяльщиков я бы, пожалуй, отмазался. А к вам сунуться – вы бы ведь послали?
– Послал бы.
– То-то и оно. Пора было закругляться. Но – с умом. И как раз – бац! – кровь носом. И вот стою перед зеркалом и размышляю: моя рубашка, моя кровь. Соблазнительно. Вызвать Горобца на угрозы, натаскать Алену… извиняюсь, оговорился. Ну и еще кое-что сошлось…
– Что влюбленный киномеханик подозрительно уехал?
– Значит, вам все известно?
– Теперь-то да. Задумка не лишена была оригинальности. Дескать, если меня тут убили – это событие сугубо местного значения. Когда я где-нибудь за тысячу верст вынырну – там никто не удивится: вы, мол, гражданин, давно зарезаны… Но вы ведь собирались улизнуть не только от нас, но и от подельщиков! Угадал? Слишком они по вас сокрушаются.
До сей поры Миловидов был откровенен, теперь отвел глаза.
– Да им только на руку: свалили бы на меня вину, с покойника взятки гладки.
– Сергей Иванович, не будем недооценивать друг друга. Я отдаю должное вашей изобретательности, но и вы не считайте меня дурнем. Что вы прихватили под занавес?
Миловидов молчал, хрустел пальцами.
– «Черная касса» была?
– То есть? – сделал вид, что не понял.
– То есть средства на общие расходы по вывозу «левака» и прочие расчеты. – Не дождавшись ответа, Пал Палыч продолжил: – Знаю, была, и держали ее вы. Вы были «верхний компаньон». Но «черная касса» – не великий куш, а вам устраиваться на новом месте.