Голодные рты гнали голодные ноги глубже в скалы, выискивая прежде презираемые пучки иссушенной солнцем травы.
Это были овцы, возможно самые тупые животные во вселенной, с возможным исключением для уток. Но даже их неперегруженный разум не мог расслышать голоса, ибо овцы не слушают.
Однако, там был ягненок. Он слегка отбился. Ом проследил, чтобы он отбился подальше. За скалу. Вниз по склону. В расселину.
Его блеяние привлекло мать. Расселина была хорошо укрыта, да и овца, в конце концов, была удовлетворена, найдя своего ягненка. Она не видела причины блеять, даже когда пастух ходил вокруг скал, зовя, проклиная и, со временем, умоляя. У пастуха была сотня овец, и возможно, кажется странным, что он был готов целыми днями искать одну; на деле, именно потому, что он принадлежал к типу людей, готовых целыми днями искать одну пропавшую овцу, у него и была сотня овец.
Голос, впоследствии ставший Омом, ждал. Вечером второго дня он спугнул куропатку свившую гнездо у расселины, как раз, когда мимо проходил пастух.
Это не было большим чудом, но пастуху этого хватило. Он сделал из камней пирамидку, и на следующий день привел на это место все стадо. В полуденную жару он прикорнул и Ом обратился к нему во сне.
Через три недели пастух был забит камнями до смерти служителями Ур-Гилаша, который в то время был главным богом в этой местности. Но было слишком поздно. У Ома уже была сотня верующих, и их число все возрастало….
Всего в миле от овечьего пастуха с его стадом был со своим козопас. Чистая микрогеографическая случайность явилась причиной того, что первым, услышавшим голос Ома и сформировавшим его взгляд на людей, был пастырь овец, а не коз. Их взгляды на мир кардинально отличаются, и вся история могла сложиться иначе. Потому, что овцы тупы, и их надо направлять. А козы умны, и их нужно вести.
«Ур-Гилаш, – подумал Ом, – что были за деньки… когда Оссорий и его последователи ворвались в святилище, разбили алтарь и вышвырнули в окно жриц на растерзание псам, что было совершенно правильным поступком, и стоял большой стон и топот, и последователи Ома зажгли свои походные костры в разрушенных залах Гилаша, именно так, как сказал Пророк, и это было важно, несмотря на то, что он сказал это всего пять минут назад, когда они всего-навсего искали растопку. Потому что все согласны, что пророчество – это пророчество, и нигде не сказано, что следует ждать долго-долго, пока оно исполнится».
Славные дни, славные дни. Каждый день новые обращенные. Взлет Ома был неостановим. Он вздрогнул, проснувшись. Старина Ур-Гилаш… Бог погоды, кажется. Да. Нет, может обычный Гигантский Паук? Что-то в этом роде. И что-то с ним сталось?
А что случилось со мной? Как же это произошло? Разгуливаешь по астральным планам, путешествуешь с потоками, наслаждаешься вселенной, думаешь, что, насколько известно, все люди, там, внизу, продолжают верить, решаешь пойти, расшевелить их чуточку, а потом… черепаха. Это как пойти в банк и увидеть, как деньги вылетают в трубу. Все, что известно, это что спускаешься вниз в поисках приличного разума, и вдруг ты – черепаха, и нет никакой возможности выбраться. Три года практически на все смотреть снизу вверх. Старина Ур-Гилаш? Возможно, он где-то околачивается в образе ящерицы с единственным верующим в него отшельником. Но вероятнее, он был вышвырнут в пустыню. Для маленького бога и один шанс – удача. Тут что-то не так. Ом не мог бы спокойно отдать руку на отсечение, и не только потому, что у него не было рук. Боги поднимаются и опускаются, как картошка в супе, но сейчас все было иначе. Сейчас что-то было не так. Ур-Гилаша он победил. Победил честно. По закону джунглей. Но никто не вызывал на бой его. Где Брута?
– Брута!
* * *
Брута считал вспышки света в пустыне.
– Хорошо, что у меня было зеркало, правда? – с надеждой сказал капитан. – Я надеюсь, его преосвященство не будет возражать против зеркала, ведь оно оказалось полезным?
– Не думаю, чтобы он так рассуждал, – сказал Брута по-прежнему считая.
– Да. Я тоже так не думаю, – мрачно сказал капитан.
– Семь и четыре потом.
– Для меня это означает Квизицию, – сказал капитан.
Брута хотел было сказать: «Так возрадуйся, ибо душа твоя будет очищена». Но не сказал. И сам не знал почему.
– Мне очень жаль, – сказал он.
Налет изумления наслоился на капитанское горе.
– Ваши обычно говорят что-нибудь о том, как полезна Квизиция для души, – сказал он.
– Я в этом не сомневаюсь, – сказал Брута.
Капитан напряженно всматривался в его лицо.
– Он плоский, знаешь? – сказал он тихо. – Я плавал в Крайнем Океане. Он плоский. Я видел Край, и она движется. Не Край. Имею ввиду… то, что внизу. Они могут отрубить мне голову, но она все равно будет двигаться.
– Но для тебя она остановится, – сказал Брута. – А потому я был бы осторожнее выбирая, с кем говорю, капитан.
Капитан наклонился ближе.
– Черепаха движется! – прошептал он и метнулся назад.
– Брута!
Вина дернула Бруту, как крючок – пойманную рыбу. Он обернулся и облегченно расслабился. Это был не Ворбис, это был всего лишь Бог. Он плюхнулся возле мачты. Ом недовольно уставился на него.
– Да? – сказал Брута.
– Ты никогда не приходишь, чтобы меня проведать, – сказала черепаха.
– Я понимаю, ты занят, – саркастически добавила она, – но было бы мило с твоей стороны произнести хотя бы короткую молитву.
– Первое, что я сделал утром, это позаботился о тебе, – сказал Брута.
– Я голоден.
– Прошлой ночью тебе досталась целая дынная кожура.
– А кому дыня, а?
– Нет, не ему, – сказал Брута. – Он ест черствый хлеб и воду.
– А почему он не ест свежего хлеба?
– Ждет, пока зачерствеет.
– Ага, так я и думал, – сказала черепаха.
– Ом?
– Что?
– Капитан только что сказал нечто странное. Он сказал, что мир плоский и у него есть край.
– Да? Ну и что?
– Но, в смысле, мы знаем, что мир – это шар, ибо…
Черепаха сморгнула.
– Нет, – сказала она. – А кто сказал, что он – шар?
– Ты, – сказал Брута. Потом добавил: – По крайней мере, согласно Первой Книге Семикнижия.
«Я никогда не думал так прежде, – подумал он. – Я никогда не говорил „По крайней мере“. Почему капитан сказал мне это? Разве это нормальный разговор?»
– Я же сказал, я не создавал мир, – сказал Ом. – Зачем мне было его создавать? Он уже был. И даже если бы это сделал я, я бы не стал создавать шар. Люди попадали бы. И все моря стекли бы вниз.
– Не стекли бы, если бы ты велел им остаться.
– Ха! Вы только послушайте!
– Кроме того, сфера – это идеальная форма, – сказал Брута. – Ведь в Книге…
– Ничего примечательного в этой твоей сфере нет, – сказала черепаха. – Рассуждая так, идеальная форма – это черепаха.
– Идеальная для чего?
– Ну, для черепахи, во-первых, – сказал Ом. – Если бы она была шарообразной, она бы все время подскакивала и ударялась о землю.
– Но ведь это ересь, говорить, что мир плосок, – сказал Брута.
– Возможно, но это – правда.
– И он действительно на спине огромной морской черепахи?
– Верно.
– В таком случае, – победоносно заявил Брута, – на чем же стоит эта черепаха?
Черепаха озадаченно посмотрела на него.
– Ни на чем она не стоит, – сказала она. – Господи, неужели не ясно – что, морская черепаха. Она плывет. Для этого морские черепахи и существуют.
– Я… э… Я, пожалуй, лучше пойду и доложу Ворбису, – сказал Брута. – Он очень тихо ходит, если его заставляют ждать. Чего ты от меня хотел? Я постараюсь и принесу тебе побольше еды после ужина.
– Как ты себя чувствуешь? – сказала черепаха.
– Спасибо, хорошо.