Спикер (просьба не путать с PC Speaker)
Очнувшись, я задался вопросом: «На каком я свете?» Именно от ответа на него зависит, жив ли я? Логика голосует за тот свет, а ноющее тело – за этот.
Белый потолок (на самом деле не то чтобы очень уж белый, но еще не совсем черный от скопившейся на нем сажи), кособокая люстра на три свечи с оплавившимися на нет огарками, вся в восковых потеках.
Пытаюсь подняться, чтобы расширить кругозор.
Стон вырывается из пересохшего горла, что‑то шевелится рядом со мной. Это что‑то встает, поочередно являя моему взору: сперва помятое девичье лицо с остатками пудры и потеками теней, в ореоле взлохмаченных волос, затем острые плечи, выступающие ключицы, огромные шары грудей, плоский живот, широкие бедра, треугольник черных, густых волос, кривоватые ноги коленками внутрь...
– Плохо? – понимающе спрашивает незнакомка.
Я лишь таращусь на нее стеклянными глазами.
Начинают оживать смутные тени, затаившиеся со всех сторон. Словно мертвые восстают из праха. Натужно, со скрипом в суставах, со смрадным ароматом недельного пота и не менее давнего перегара. Мужчины и женщины. Совершенно обнаженные, частично одетые и при полном параде, даже с мечами на поясах.
Кривоногая девушка подносит мне кувшин вина.
Приходится сесть, чтобы сделать глоток.
Вино оказывается мерзким не только на вид и запах.
– Пей, пей, жеребчик. – Незнакомка подмигивает мне.
Я послушно пью, не в силах разобрать: где я нахожусь? Все происходящее абсурдно. Последнее, что я помню, это схватка с Кощеем Бессмертным. Мой удачный выстрел... его нечеловечески сильные пальцы на моей шее... дьявольский хохот...
Один из присутствующих мужчин хватает проходящую мимо пухленькую шатенку и принимается тискать под дружный хохот остальных.
Один я не смеюсь со всеми.
Сорвав чудом уцелевшую юбку, он валит ее на пол...
Я встаю и иду к окну.
В позвоночнике пульсирует струя пламени, в глазах разноцветные искры.
И тут меня как обухом по голове – бум! Прямо предо мной во всей своей мрачной красоте высится Кощеев замок.
Меня озаряет догадка. Высовываюсь из окна. Ну конечно же я в таверне!
Но как я сюда попал? Ведь Кощей... выскальзывающий со скрежетом из пробитых доспехов меч, острые пики внизу... темнота...
Смотрю на замок, и зубы сами по себе начинают скрежетать, кулаки сжимаются, волна ненависти поднимается в груди.
Хочется запрокинуть голову и завыть, как замерзающий в заснеженной степи волк.
Вместо этого я начинаю усиленно размышлять над тем, как выбраться из крепости. Пока кто‑либо не заинтересовался моей личностью более внимательно. А это случится скоро, ведь мое оружие разительно отличается от всего, чем вооружены солдаты Кощея. Да и одет я не по форме...
Пошатываясь, как для того чтобы придать своей походке нетрезвую расхлябанность, так и по причине общей слабости, я покидаю гостеприимное заведение. Радуясь, что с меня не потребовали платы. Возможно, в этом мире среди профессионалок, так же как и в моем, бытует привычка брать плату наперед. Не хватало только, чтобы меня сейчас задержали как неплатежеспособного. Ведь в таком случае дело кончилось бы не обычным (как это бывает) мордобоем с нанесением телесных повреждений, а чем‑то похуже. Вроде ареста с последующим усекновением головы.
Кутаясь в плащ, выхожу из уютного заведения и, завернув за угол, направляюсь к открытым центральным воротам. Машинально глотаю слюну, обильно выделившуюся при обонянии доносящихся ароматов жареной, пареной, тушеной и прочими способами приготовленной снеди. Но, как известно, коммунизм еще нигде не построили (на практике) и поэтому платить не нужно лишь за сыр в мышеловке и мясо в капкане.
Мимо пронеслась запряженная четверкой лошадей карета, заставив пешеходов поспешно уступать дорогу.
Проводив экипаж взглядом, я заинтересовался методом проверки личности курсирующих через ворота людей.
Проводив экипаж взглядом, я заинтересовался методом проверки личности курсирующих через ворота людей. В этих краях таможня еще не научилась работать эффективно. В том смысле, что они ограничивались взиманием платы с приезжих купцов, не обыскивая оборванных селян в поисках припрятанной монетки. Разве что какую селяночку слегка прощупают на предмет проноса секретных донесений противника...
Делаю серьезное лицо, запахиваю предварительно надетый наизнанку плащ, чтобы не видны были гарды мечей и нездешней работы кольчуга.
Как мне удалось вчера сохранить свой меч – ума не приложу.
Стражник, преградивший путь огромному, тяжело груженному фургону, сделал знак своему напарнику проверить содержимое окованного медными полосами сундука, служащего по совместительству и скамьей для погонщика. Пухлый торговец с явным отпечатком национальной принадлежности на подобострастном лице поспешил сунуть стражнику подношение. Назвать взяткой такую мелочь не поворачивается язык, у нас за это клизму не поставят, а тут...
Короче, заставу я миновал благополучно, без досмотра и вопросов. Прошел себе, удостоившись мимолетного взгляда.
Приободрившись, я прибавил шагу и едва не попался.
Мне навстречу, горделиво восседая на черном коне, с черным вороном на плече и черным псом, пасти которого позавидовала бы и собака Баскервилей, из‑за поворота выехал Чудо‑Юдо.
«Попался», – мелькнуло в голове.
Пока что он меня не заметил, но стоит резко развернуться или приблизиться на достаточно короткое расстояние – все. Пиши пропало.
И тут меня осенила спасительная мысль.
В стене узкого тоннеля, из противоположных концов которого навстречу друг другу мы движемся, зияет вход в логово Змея Горыныча. Я должен добраться до него раньше Чуда‑Юда, и тогда мне удастся укрыться там до темноты.
Немного ускоряю шаг, но так, чтобы это не бросалось в глаза.
Разделяющее нас с Чудом расстояние сокращается метров до десяти, когда я наконец достигаю входа в пещеру и захожу в нее, чувствуя затылком заинтересованный взгляд.
Затем появляется заинтересованный взгляд и спереди.
– Это я, – на всякий случай говорю я. И добавляю, пока меня не съели: – Пришел выполнить обещание.
– Правда?
Цепь звенит, меня обдает жарким дыханием, которому мятная свежесть не помешала бы.
– Я же обещал.
Несколько шагов в глубь пещеры, прочь из поля зрения Чуда‑Юда.
Змей Горыныч вплотную приблизил ко мне свои головы:
– Освобождай.
– Хорошо. А где замок?
– Нет замка.
– Как?
– Сам посмотри. – Горыныч поднимает головы, чтобы я смог рассмотреть стальной обруч, охватывающий среднюю шею.
На ощупь проверяю обруч – ничего, нет замка, лишь толстое кольцо, к которому прикована цепь, ведущая в глубину змеиного логова.
– А там?
– Посмотри сам, – предлагает Горыныч заметно погрустневшим голосом.
Я иду вдоль цепи, перебирая пальцами огромные железные звенья.
– Посвети, – шучу я.
Змей Горыныч шутки не понял. Дыхнул. Язык пламени ударил в стену, осветив вплавленную в монолит скалы цепь.
Огонь погас, зато появился дым – от жара задымился мусор, наваленный на полу пещеры.
– Ну как? – поинтересовался Змей.
– Нужно подумать, – ответил я.
Кто‑то постарался, заковывая говорящего трехглавого дракона. Нет чтобы, как в хорошей сказке, повесить пудовый замок, а ключик сунуть под половичок. Ломай теперь из‑за них голову!
Перебравшись к ручью, я сел на камень и задумался. Вот только некстати в голову лезут всякие посторонние мысли, да еще и Горыныч сопит как паровоз, томясь ожиданием. Тоже мне – вскормленный в неволе орел молодой.
Но как же я все‑таки оказался в борделе? Не святой же дух меня туда перенес?
– Трое‑из‑Тени, вы где?
– Здесь.