Второйбылкрасивый молодой человек, одетый в шелк и бархат; небрежно
развалившисьв широком герцогском кресле и положив голову на его спинку, он
неменялэтойпозы, разве что время от времени протягивал, как мы видели,
руку,чтобызакрытьею свой стакан, когда старый воин пытался подлить ему
напиток, чьи достоинства они, должно быть, ценили столь различно.
- Ей-богу,кузенмойдеКраон, - воскликнул старик, в последний раз
ставякубокнастол,-хоть вы по женской линии и происходите от короля
Робера,вы,поправде сказать, весьма философски отнеслись к оскорблению,
которое нанес вам герцог Туренский!
- Дачто же, герцог Бретонский, мне было делать против брата короля? -
отвечал Пьер де Краон, не меняя позы.
- Братакороля?Пусть так... Впрочем, я бы с этим не посчитался. Ну и
чтожизтого, что брат короля? Он всего-навсего герцог и дворянин, такой
же,какя,ипоступион со мной, как поступил с вами... Но я никогда бы
этогонедопустил,апотому и говорить о нем не будем. Однако скажу вам,
существует человек, который все это затеял...
- Надо думать, - равнодушно заметил Краон.
- Ичеловекэтот,скажувам...- продолжал герцог, вновь наливая в
свойстаканиподносяего к губам, - человек этот... это столь же верно,
какито,чтосейнапиток, который вам, видать, не по вкусу, состоит из
отличнейшегодижонскоговина,лучшегонарбоннскогомедаиотборных
пряностей,привозимыхизАзии...-Герцогопорожнил стакан. - Так вот,
человек этот есть не кто иной, как мерзавец Клиссон!
И он ударил по столу кулаком и одновременно стаканом.
- Совершенносвами согласен, - по-прежнему безучастно ответил мессир
ПьердеКраон,словнорешившийвыказыватьтембольше спокойствия, чем
большую горячность станет выказывать герцог Бретонский.
- ИвыоставилиПариж,будучивэтом уверены, даже не попытавшись
отомстить?
- У меня мелькнула такая мысль, но помешало одно соображение.
- Какое же? - поинтересовался герцог, откинувшись в кресле.
- Какое?Сейчасвамотвечу,-сказалПьер,облокотившись о стол,
оперевподбородокнаруки и пристально глядя в лицо герцогу. - Я подумал:
этотчеловек,оскорбившийменя, простого рыцаря, однажды нанес куда более
дерзкоеоскорблениеодномуиз первых людей Франции, герцогу, да еще столь
могущественномуибогатому,чтоонмогбы вести войну с любым королем!
ГерцогэтотподарилзнаменитомуДжонуШандосуГаврскийзамок, и когда
объявилКлиссонуоб этом даре, который он, разумеется, был вправе сделать,
Клиссон,вместетогочтобывыразить одобрение, воскликнул: "Черта с два,
милостивыйгосударь,англичанин будет когда-нибудь моим соседом!" В тот же
вечерГаврский замок был взят, а на другой день его стерли с лица земли.
- Я подумал:
этотчеловек,оскорбившийменя, простого рыцаря, однажды нанес куда более
дерзкоеоскорблениеодномуиз первых людей Франции, герцогу, да еще столь
могущественномуибогатому,чтоонмогбы вести войну с любым королем!
ГерцогэтотподарилзнаменитомуДжонуШандосуГаврскийзамок, и когда
объявилКлиссонуоб этом даре, который он, разумеется, был вправе сделать,
Клиссон,вместетогочтобывыразить одобрение, воскликнул: "Черта с два,
милостивыйгосударь,англичанин будет когда-нибудь моим соседом!" В тот же
вечерГаврский замок был взят, а на другой день его стерли с лица земли. Уж
неприпомню точно, кому коннетабль нанес эту обиду, но знаю, что есть некий
герцог, которому она была нанесена. За ваше здоровье!
ПьердеКраонвзялсвойстакан, залпом опорожнил его и поставил на
стол.
- Клянусьсвоимотцом,-побледнев, воскликнул герцог Бретонский, -
этимрассказом вы, кузен, замыслили обидеть нас! Ибо вы отлично знаете, что
всеэтослучилосьснами,однаковамхорошо известно и то, что спустя
полгодаоскорбительсталузникомтогосамого замка, в котором мы сейчас
находимся...
- ...И из которого он вышел целым и невредимым.
- Да, заплатив мне сто тысяч ливров, отдав один город и три замка...
- Носохранивсвою проклятую жизнь, - продолжал Краон, повышая голос,
-жизнь,которуюмогущественныйгерцогБретонскийнеосмелился у него
отнять,убоявшисьнавлечьнасебяненавистьсвоего государя. Сто тысяч
ливров,один город и три замка! И это месть человеку, который имеет миллион
семьсоттысячливров, десяток городов и два десятка крепостей! Нет уж, мой
милыйкузен,давайтеговоритьоткровенно:Клиссон был обезоружен, сидел
закованныйв цепи в самой мрачной и глубокой из ваших темниц, вы смертельно
его ненавидели и все-таки не осмелились предать смерти!
- Я дал приказ Бавалану, но он его не исполнил.
- Иправильносделал,потомучто, когда король потребовал бы выдать
Баваланакакубийцуконнетабля,тогда тот, кто давал убийце приказ, быть
может,убоялсябы королевского гнева и действовавший всего лишь как орудие
былбы,возможно,покинуттем, чья рука его направляла, а ведь чем шпага
тоньше, тем легче ее сломать.
- Кузенмой,-сказалгерцог,поднимаясь,-вы,сдаетсямне,
сомневаетесьв нашем слове? Мы обещали Бавалану защитить его, и мы, клянусь
богом,защитилибыегооткогоугодно,будьтофранцузскийкороль,
германскийимператор или римский папа. - Опустившись в кресло, он продолжал
стемжеожесточением:-Мысожалеемтолькоотом,что Бавалан нас
ослушалсяичтонетникого,ктовзялсябызадело,откоторого он
отказался.
- Аеслитакойобъявится, он мог бы рассчитывать, что найдет потом у
герцога Бретонского убежище и защиту?
- Убежищестольженадежное,какцерковный алтарь, - сказал герцог
торжественнымголосом,-защитустольмогучую,какуютолькоможет
предоставитьэтарука.