Этоотняло
несколько дней.ВладенияЭболи были нетолькоогромными,но идовольно
разбросанными. Донна Анна проявила житейскую мудрость и с интересом пыталась
вникнутьвдела. На моюбеду, ее особенносильно заинтересовалоодно из
поместий.Речь шлао небольшом участкеземлив Велесе. По-видимому, Анна
была привязана к тем местам и, не обнаруживупоминания оВелесев бумагах
мужа, пришла с вопросами ко мне. Яей ответил, что по поводу этого владения
уже сделаны распоряжения.
- Уже сделаны? - с улыбкой недоумения спросила она. - Но кем?
- Герцогом, вашим супругом, незадолго до его кончины.
ДоннаАнна подняла на меня взглядв ожиданиидальнейших разъяснений.
Поскольку я молчал, стоя рядом скреслом, в котором онасидела, донна Анна
нахмурилась и спросила:
- Что за таинственность? К кому же перешел участок?
- К некоему Санчо Гордо.
-К Санчо Гордо? -Онанахмурилась еще больше. -Ксыну прачки? Не
будете же вы утверждать, что он купил эту землю?
- Нет, он получил ее в дар от вашего супруга.
-Вдар?! -рассмеяласьона. -Это означает,чторебенокпрачки
является сыном Эболи! - ДоннаАнна сноварассмеялась, и смех еебыл полон
холодного презрения.
- Сеньора! -воскликнул я,напуганныйеетоном. -Уверяю вас,это
слишком смелое предположение. Герцог...
- Не продолжайте, -прервала онаменя. - Не думаетеливы, что меня
беспокоитпоявление еще одного врага? Мой муж лег в могилу, иэтолучшее,
что он совершил. Жаль, что он вообще жил на свете.
Еенеподвижный взгляд был устремлен в пустоту, лицо застыло в каменной
неподвижности. Слова давались ей с заметным трудом:
-Знаетеливы, что значит долгиегодыподвергатьсяунижениям? Не
остается нигнева,нигордости,никакихдругихчувств.Ничего,кроме
холодной и яростной ненависти. Вам это трудно понять, дон Антонио. Но именно
это произошло сомной. Вам труднопредставить, чем была моя жизнь всеэти
годы. Этот человек...
- Он мертв, сеньора.
-Иянадеюсь,чтоегодушаваду. -Голос ее былвсетак же
бесстрастен. - Лучшего он не заслужилза то зло, котороепричинилслишком
многим. На мне онженился ради карьеры и денег; ради них он торговалмною,
использовал меня, лишил меня гордости, чести, надежд...
Любовь и печаль переполняли мое сердце, истон вырвался у меня прежде,
чем я успел его сдержать. Донна Анна надменно вскинула голову:
-Я полагаю,вы испытываетеко мнежалость. Этомоявина.Мне не
следовалоначинать этотразговор.Страдания нужно переносить молча -для
того, чтобысохранитьхотя бывнешнеедостоинство.Иначе есть опасность
вызвать у людей жалость к себе, а от жалости до презрения один шаг.
Головау менязакружилась, и из глубины моего исстрадавшегосясердца
вырвались слова:
- Но только не у меня! Не у меня! -Больше ничегодобавить я не смог.
Головау менязакружилась, и из глубины моего исстрадавшегосясердца
вырвались слова:
- Но только не у меня! Не у меня! -Больше ничегодобавить я не смог.
Грудь мою сдавило; в сильнейшем волнении я протянул ей руку. Анна неуверенно
поднялась. Она посмотрела мне в глаза, и во взглядеее читалось напряженное
ожидание. Справившись с охватившем меня волнением, я продолжал:
- Простите меня!Мое сердце разрывается на части,когда я слышу отвас
этипризнания. Все эти долгие годы мои привязанность и преданность королю и
герцогуЭболи былиотравлены сознаниемтого, что они сделали с вами.Вам
претит моя жалость.Но если мое чувство- жалость, то,поверьте, никто не
имеет на него больше прав в этом мире, чем я!
- Но ктодалвам правожалетьменя? - Герцогиня стояла неподвижная,
бледная; ее напряженный взгляд не отрывался от моего лица.
- Сами небеса, наверное.Все, чтовампришлосьпережить, япережил
вместе с вами. Когда я попал ко двору, ваша судьба была уже решена. Узнаво
том, что с вами сделали,я возблагодарил Богаза то,чтомне не пришлось
стать свидетелемвашегобесчестья. Но всегда,когда я встречал вас, когда
видел вашу задумчивуюкрасоту, вашепленительноеизящество,вашередкое
достоинство, кровь вскипала в моих жилах. Мысли об убийстве и мести начинали
тесниться в моей голове.
Вздрогнув, она отшатнулась от меня:
- Но почему?
-Потому что ялюблювас!Люблю стогосамого дня,когда впервые
увидел. К несчастью,наша встреча произошла слишком поздно,мне нена что
было надеяться... - Я произнес все это наодномдыхании, не глядя на Анну,
до боли впившись руками в подлокотники кресла.
-Антонио...-Что-тов ее голосе заставиломеня вскинутьголову.
Бледность сошлас ее щек, губы трепетали, и казалось, что вся она горит.В
глазах ее читалась мольба.
- Антонио, я никогда не подозревала об этом, никогда не догадывалась...
Я с изумлением, не веря себе, смотрел на нее.
- Почемужевыскрывали то, что могло быподдержать меня втрудную
минуту,вселить в менямужествоисилу? Ведь я когда-тотоже надеялась,
ждала...
- Вы надеялись и ждали?!
- Я надеялась, мечтала. Я ждала вас, Антонио.
Я протянул к ней руки, она упала в мои объятия и разрыдалась. Разум мой
отвсегоуслышанногопочтипомутился,сердцеколотилосьвгрудиот
смешанного чувстварадостии боли.И, право, для боли было гораздо больше
оснований, чем для радости.
Весь вечер мы не разнимали рук,не могли отвести друготдруга глаз.
Многое было сказано, многое поведано. Сгоречьюмы убедились, что изменить
уженичего нельзя. Мы обабыли связаны,исвязаны оченьпрочно. Анна-
королем, чьяревность была бы страшна, ая -семьей, женой и детьми. Наша
встреча произошласлишком поздно.