Хуанупугали тюремным заточением,
расписывали пытки, которым подвергнут ее и детей, если она неукажает место
хранения бумаг. Но Хуана в этоттяжелый час проявила такую верностьи силу
духа, которые я никогда не предполагал в этойтихой и покорной женщине. Она
стойковынеславсе допросы, неиспугалась угроз и ничем не выдала, что ей
известно место, где спрятаны бумаги. Не поддалась она и вкрадчивымуговорам
королевского исповедника фра Диего. Когда все способыбыли испробованы,ко
мнеявился королевский офицери сообщил, чтоесли я буду упорствовать, то
женуи детей отправяттюрьму, иони останутся там до техпор,пока я не
образумлюсь инеподчинюсь королевской воле. Весть этапоразила меня, как
ударобухомпоголове. Можнолипредставитьболеесильнуюмуку,чем
сознавать, что из-за тебя страдают невинные, любящие тебя люди! В первый миг
я стоял ошеломленный, не в силах пошевелиться, но в следующее мгновениедал
волю всей ярости, накопившейся вомне за долгие дни заточения. Не стесняясь
офицера,я поносил короля в самыхстрашныхибогохульныхвыражениях. Но
никакогооблегчения это мне непринесло.Неодолимая тяжестьлегла на мое
сердце. Лишь огромным усилием воли, выдержав страшную борьбу с собой, я взял
себяв руки.Офицер внимательно следил замнойи, казалось, сочувствовал
мне.
-Японимаюваше горе, дон Антонио, - сказалон. - Носудьба ваших
близких в ваших руках. Одно ваше слово, и они будут свободны.
Я перевел дух, поднял на него глаза и медленно спросил:
- А я тем самым подпишу себе смертный приговор?
- Но не в этом ли сейчас состоит ваш долг перед семьей?
Я смотрелна его самодовольную физиономию, холодные пустые глаза и мне
хотелось его задушить. Но я подавил это желание. Воля моя была сломлена.
- Хорошо, я сделаю так, как вы говорите. Король получит свои документы.
Я долженотдать распоряжениясвоему управляющему ДиегоМартинесу,адля
этого мне нужно его увидеть, - ответил я, заметив, что у меня дрожит голос.
Моисловаявнообрадовалиофицера,которыйудалилсявотличном
расположении духа, приписав мое согласие своей ловкости и удачливости.Я же
остался вневыразимомотчаянии,понимая, что, отдав письма в руки короля,
лишусь своей последней защиты.Но иноговыхода не существовало. Три дня до
приезда Мартинеса я провел в непрерывных раздумьях.
Через три дня верный Диего предстал передо мной. Я рассказал ему о трех
небольших кованыхларцах,в которыххранились письма ибумаги.Мартинес
нашел ихи отдал врукикоролевского исповедника. На вопрос, знает ли он,
что находится внутри, Диего ответил отрицательно.
Можно толькопредставить,какуюрадость и какоеоблегчениеиспытал
король, когда, наконец,получил вожделенные бумаги, когдаубедился, чтоя
лишентеперь своего грозногооружия. Результат последовал незамедлительно.
Хуана и детибыли освобождены, им разрешили жить в нашем доме в Мадриде, ни
в чем ненуждаясь. Режим моегосодержаниязаметносмягчился.
Режим моегосодержаниязаметносмягчился. Приближался
1586год. Моездоровьевследствиетюремного заточения и связанныхс ним
лишений заметно пошатнулось. Жене удалось получить разрешение перевезти меня
в Мадрид ипоселить в нашемдоме. Меня, конечно же, строжайше охраняли, но
старые друзья могли навещать нас.Янаслаждался покоемрядомсХуаной и
детьми, и лишь память об Анне жгла мое сердце. Так продолжалось четырнадцать
месяцев. Мне уже стало казаться, что король, добившись своего, забыл обо мне
и потерял всякий интерес к моей участи. О, как глубоко я ошибался!
Началось все сареста Мартинеса пообвинению в убийствеЭсковедо.А
затеми я был вновьброшен в застенок,на этотразв крепость Пинто. Но
пребываниев Пинто оказалось недолгим,вскоре меняподнадежнойохраной
перевезлив Мадрид. И здесь я узнал, что Филипп всеэто время ни на минуту
обомненезабывал.ПрошлымлетомкорольотправилсявАрагон
председательствоватьвИспанскихКортесах.Баскес,сопровождавшийего,
воспользовалсямоментом идопросилЭнрикеса,содержавшегося в арагонской
тюрьме. Энрикес к томувремени сознался вубийстве Эсковедо, но об участии
другихмолчал. Баскес, пообещавему жизньв обменна подробныйрассказ,
превратил Энрикеса изобвиняемого вобвинителя.Энрикес выдал всех, кроме
меня,посколькуомоейпричастностик этому делуемубыло неизвестно.
Инсаусти и Боска к этому моменту не было в живых. Де Меза и Рубио скрывались
в арагонской глуши. Диего же Мартинес был схвачен.
Диего осталсяверен мне до конца. Угрозы не произвели на него никакого
впечатления. Сохраняя полное самообладание, он отрицал своювину иобвинил
Энрикесаволжи.Оннеизменнотвердил,чтовсегдабылвпрекрасных
отношениях с Эсковедо и у негоне было причин желать ему зла. Емуустроили
очную ставку с Энрикесом, но и она не смогла поколебатьтвердости Диего. На
очной ставке он презрительно обвинил Энрикеса в продажности и предательстве.
Диего, вответ на попытки уличить егопоказаниямиизменника,сказал, что
Энрикес был подкуплен врагами и его утверждения - злонамеренная ложь.
СтойкостьихладнокровиеМартинесапоставилитюремщиковв сложное
положение.Они,всущностиоказалисьвтупике.Энрикес незаслуживал
доверия, а иных доказательств вины Мартинеса не было. Требовался еще хотя бы
одинсвидетель, иБаскесбросилсвоих ищеек на поискиРубиои де Мезы.
Особенноонрассчитывал на молодогоинеопытногоРубио. Но я еще раньше
предупредил об этом Мезу и поручил ему ни на шаг не отпускать от себя Рубио.
Несколькомесяцев сохранялось стольнеопрделенное положение. Наступил
август 1589года,времябежало куда быстрее,чем развивались события.Я
написал прошение королю, в котором взывал к его милосердию и снисхождению. В
ответмое содержание сделали лишь более суровым. Несколько раз меня посещал
Баскес. Но всеего попытки заманить меня в ловушку и заставитьвыдать себя
былибесплодны.