Тем неменеевконце1589года Баскесво всеуслышание
заявил, что моявина полностьюдоказана. Вслед за этим заявлением Педро де
Эсковеда предъявилмне иДиего Мартинесуобвинение.Доначала суда меня
заковаливкандалы.ДляопроверженияпоказанийЭнрикеса, единственного
свидетеляобвинения, япредъявил показания шестисвидетелей с безупречной
репутацией. Все они подтверждали, что в момент смерти Эсковедо я находился в
Алькале и физически не могпринять участияв преступлении.Все свидетели,
средикоторыхбыликоролевскийсекретарьАрагонаиодинвлиятельный
священник,водинголосутверждали,чтоявсегдаявлялсяревностным
христианином, неуклоннособлюдающим всезаповеди Господни. Моим свидетелям
противостоял человек, запятнавший себя предательством. Суд былпристрастен,
нотем неменееон несмог законнымобразом вынестимнеобвинительный
приговор,основываясьна показаниях одноголишьЭнрикеса.Существовало,
конечно, огромное количествописьменных свидетельств моегоучастия вэтом
деле,но пуститьих вход, не бросив тень на короля, было невозможно. Суд
после несколькихзаседанийобъявил, что откладываетсвое решение дотого
момента, когда будут найдены доказательства, подтверждающие мою вину. Во мне
опятьпроснуласьнадежда.После двусмысленного заявления судей вМадриде
поднялся ропот.Тотут,тотам вспыхивалиразговоры о том,чтокороль
злоупотребляет своей властью. Я решил воспользоваться ситуацией и потребовал
выпустить меня на свободу или вынести приговор. Казалось,чтосудьба после
долгихлет,наконец,улыбнулась мне.Нотут,всвоейобычнойманере
действовать исподтишка, вмешался Филипп. Он прислал ко мне своего исповедни
ка фра Диего.
-Приветствую вас, сын мой, - вкрадчиво пропелсвященник, кактолько
дверь камеры захлопнуласьза ним. Его улыбка была ласкова идружелюбна, но
колючий взгляд небольших карих глаз не сулилдобра. - Вы неважно выглядите,
донАнтонио.Побледнели,исхудали.Пора бы вам уже выйти из этой мрачной
камеры.Одно лишь ваше слово- и все кончится, страдания останутся позади.
Дон Антонио, я советую вампризнаться в причастности к смерти Эсковедо. Вам
неследуетбоятьсяэтогопризнания,поверьте,ведьвывсегдаможете
оправдаться, что действовали в интересах Испании и ее короля.
Ловушкабыласлишком очевидна. Поддайсяянаэти ласковыеуговоры
сладкоречивогосвященника исделайтакое признание, как отменятутже
потребуютдоказательств этого утверждения. А документы отныне были вруках
короля. Я не смогбы ничего доказать, мои слова остались бы только словами.
Более того, меня бы тут жепоспешили обвинить в очернительстве и клевете на
короля. Замыселбыл тонок, но воплощение его оставляло желать лучшего. Я не
попался в расставленные сети.
- У меня была подобная мысль, святой отец. Но я не могу изменить своему
королю, как бы жесток он со мной ни был.
Но я не могу изменить своему
королю, как бы жесток он со мной ни был. В своих письмах король неоднократно
писал,что никогда не оставит меня в беде, недаст моимврагам уничтожить
меня,ноникто недолжензнать,что убийство Эсковедосовершено по его
приказу. Корольне сдержалсвоего слова,но яостанусь преданнымему до
конца! - На хитрость противника я решил ответить такой же хитростью.
- Но если корольосвободит вас отданного ему слова? - В святомотце
пробудился гнев. Еговыдавало лицо, но голос по-прежнему звучал вкрадчиво и
подобострастно.
-Если еговеличествоснизойдет доменяи пришлетмне записку,в
которой его собственной рукой будет начертано: "Разрешаю Вам признаться, что
убийствоЭсковедо совершенопо моему приказу", тоя благодарно сочту себя
освобожденным от обета молчания, - произнес я серьезно.
Священник, прищурившись, смотрел наменя блестящими глазами. Казалось,
он понял скрытую насмешку,но не стал продолжатьразговор иушел, оставив
меня наслаждаться этой маленькой победой.
В течение нескольких дней меня никто не тревожил, хотятюремщики стали
обращатьсясомнойболеесурово.Мнезапрещалоського-либовидеть,
надзирателив моем присутствиимолчали, рационмойограничилихлебоми
водой. Но все это мало меня трогало. Я ждал.
Шлипоследниедни1589 года. Новый годявстретилв одиночестве в
холодной и промозглойкамере.А утром первого январяменя посетил Баскес.
Мой враг решил принести записку короля лично. Послание было адресовано вовсе
не мне, а самому Баскесу; в нем говорилось:
"Прошу Вас передать Антонио Пересу, что я освобождаю его от данного мне
словамолчатьомоем приказепредатьсмерти негодяя Эсковедо. Онможет
открыто заявитьобэтомпередлицомсудей.Смерть Эсковедоцеликоми
полностью лежит намоей совести,поскольку япошел на поводуу Пересаи
поддался его уговорам убить этого человека.
Филипп II Испанский.
P.S.Вслучае необходимостиможетепоказатьэтописьмоАнтонио
Пересу."
О, дьявольское коварствоФилиппа!Такповернуть дело,такисказить
факты! Оказывается, это я настаивал на убийстве Эсковедо! Я убеждал короля в
необходимости этойсмерти, а Филипп пытался защитить мерзавца! Оказывается,
этоонуступил моимнастойчивым уговорам, и я должен в этом признаться! Я
взглянул в глаза своему ненавистному врагу. Он, улыбаясь, ждал, что я скажу.
- Это новая ловушка, Баскес? Это ваших рук дело? Король не мог написать
подобную записку!
- Вы не узнаете его руки? Взгляните повнимательнее.
-Язнаю егоруку, как никто другой.Но я знаю и то, чтокороль не
клятвопреступник! Что же доостального... Мне нечего добавить к тому, что я
уже не раз говорил. Яне имею никакого отношения к смерти Эсковедо. Я разве
что могувыразитьофициальныйпротестпротиввас, какпристрастногои
заинтересованного судьи.