Генеральныйдосмотрщикпо-прежнемучто-тошепелявил,агерой
Сен-Жан-д'Акра по-прежнему бормотал о том, как славно прогуляться утром.
Великий магистр почувствовал, как в его душе нарастает гнев, граничащий
с безумием, - гнев, который охватывал его временами в темнице изаставлял
с воплями биться о каменныестены.Да,онготовбылсовершитьнечто
страшное, ужасное, что именно - он не знал сам... Но эта потребностьбыла
сильнее его.
Он принимал смерть, смерть была для него дажеизбавлением,ноонне
желал умирать обесчещенным. В последний раз он почувствовалвстарческой
крови тот боевой пыл, который воодушевлял его в юности. Онхотелумереть
как воин.
ОннащупалрукуЖоффруадеШарнэ,старогосвоегосоратника,
единственного несломленного, сильного человека, бывшего сним,икрепко
сжал эту руку.
Вскинув на него глаза, приор Нормандии увидел, что навискахВеликого
магистра напряженно бьются жилы, похожие на живых змеек.
Кортеж подходил к мосту Нотр-Дам.
3. НЕВЕСТКИ КОРОЛЯ
Аппетитный запах горячего теста, меда и масла стоял вокруг лотка.
- Вафли горячие, горячие вафли! На всех не хватит! Ану-ка,горожане,
спешите,налетайте!Вафлигорячие!-надрывалсяторговец,возясьу
печурки, стоявшей прямо под открытым небом.
Он поспевал повсюдуразом-раскатывалтесто,вытаскивализогня
готовые вафли, выдавал сдачу, зорко следилзатем,чтобымальчишкине
стащили чего с лотка.
- Вафли горячие!
Кондитертакзахлопотался,чтонезаметил,какновыйпокупатель
протянул к стойке холеную белуюруку,взялтонкуютрубочкуиположил
взамен ее денье. Он успел заметитьтолько,чтолевойрукойпокупатель
положил вафлю обратно, откусив от нее всего один кусочек.
- Уж больно заелись! - проворчал торговец, раздувая печурку.-Какого
им еще рожна нужно: мука пшеничная, а масло прямо из Вожирара...
Оторвавшись отпечурки,онподнялглазаи,увидевпокупателя,к
которому относилась его хула, так и замер с открытым ртом-конецфразы
застрял у него в глотке. Перед лотком стоял высокийчеловексогромными
неподвижными глазами, в белом капюшоне и плаще до колен.
Кондитер не успел отвесить поклон и пробормотать извинения, как человек
в белом капюшоне уже отошел прочь.
Опустив руки и не замечая, что целый противень вафель уже начал гореть,
хозяин все глядел вслед этому человеку, видел, как он смешался с толпой.
Если верить путешественникам,объехавшимАфрикуиВосток,торговые
кварталы Ситэ напоминали арабские рынки. То же непрерывное движение толпы,
те же тесно составленные лавчонки и лотки, те жезапахикипящегомасла,
пряностей и кожи, те же неторопливо шагающие покупатели итежезеваки,
забившиевсепроходы.Каждаяулица,каждыйпереулокимелсвою
специальность: здесь, в комнатушке за лавкой,сновалвзадивпередпо
станку челнок ткача; тут стучали по железной ноге башмачники; рядомловко
действовал шилом шорник,ачутьподальшестолярвытачивалножкидля
табурета.
То же непрерывное движение толпы,
те же тесно составленные лавчонки и лотки, те жезапахикипящегомасла,
пряностей и кожи, те же неторопливо шагающие покупатели итежезеваки,
забившиевсепроходы.Каждаяулица,каждыйпереулокимелсвою
специальность: здесь, в комнатушке за лавкой,сновалвзадивпередпо
станку челнок ткача; тут стучали по железной ноге башмачники; рядомловко
действовал шилом шорник,ачутьподальшестолярвытачивалножкидля
табурета. Были улицы, где торговалиптицей;былиулицы,гдеторговали
травами и овощами; были "кузнечные" улицы, где с оглушительным звономбил
по наковальне молот и в горнебагровелираскаленныеугли.Золотыхдел
мастера облюбовали себе набережную, которая такиназываласьНабережной
ювелиров, и сидели, согнувшись над тиглями.
Узенькая полоска неба едва проглядывала междеревянныхиглинобитных
домов, крыши которых почти соприкасались,такчтоизокнаможнобыло
свободно протянутьрукусоседу,жившемувдоменапротив.Земля,за
исключением маленьких островков, была покрыта зловонной грязью, по которой
в зависимости от состояния и положения кто шлепал босиком, ктосеменилв
деревянных башмаках, кто ступал в кожаных туфлях.
Широкоплечий человек в белом капюшоне, заложив руки за спину,медленно
брел среди шумливой толпы и,казалось,незамечалтеснотыитолчков.
Впрочем, многие прохожие с поклоном уступали ему дорогу, на что он отвечал
коротким наклонением головы. Он был атлетического сложения,белокурые,с
рыжинкой шелковистые волосы падаливолнамипочтидоплеч,правильное,
невозмутимо спокойное лицо поражало удивительной красотой.
Трикоролевскихстражникавголубыхкамзолах-врукекаждого
красовался жезл, оканчивающийсярезнойлилией,символомихвласти,-
следовалинанекоторомрасстояниизапрохожимвбеломкапюшоне,
останавливались, когда останавливался он, и шли вперед, когдашелвперед
он.
Вдруг какой-то юноша в узком полукафтане, с трудом сдерживая насворке
трех борзых, загородил проход в соседний переулок и,увлекаемыйсильными
псами, бросился под ноги прохожему, чуть его не опрокинув. Собакисбились
в кучу и завыли.
- Вот еще нахал! -молодойчеловекговорилсзаметнымитальянским
акцентом. - Вы чуть моих собакнеподавили.Жаль,чтоониввасне
вцепились.
Невысокий, но ладносложенныйюношалетвосемнадцатиотроду,со
жгучими черными глазами и тонким овалом лица, теперь уже нарочно загородил
дорогу и выкрикивал что-то басом,стараясьпридатьсебевидвзрослого
мужчины. Кто-то из прохожих взял его под руку и шепнулнаухонесколько
слов. Юноша тут же снял шапку и склонилсяпереднезнакомцемвглубоком
поклоне, в которомчувствовалосьуважение,лишенное,впрочем,всякого
раболепства.