- Под мудрым правлением нашего короля, - сказал он, - нам оказалисьне
нужны крестовые походы как раз потому, что рыцарство хранилоспокойствие,
ваше высочество, и не было нужды посылать его в заморскиестраны,стем
чтобы рыцари могли там израсходовать свой пыл.
- А вера, мессир, христианская вера!
- Золото, отобранное утамплиеров,обогатилогосударственнуюказну,
ваше высочество, обогатило куда больше, чем все те торговые и коммерческие
операции,чтовелисьподприкрытиемсвященныххоругвей,адля
беспрепятственного движения товаров не нужны крестовые походы.
- Мессир, вы говорите, как безбожник!
- Я говорю, ваше высочество, как верный слуга престола. Король легонько
пристукнул по столу ладонью.
- Брат мой, - снова обратился он к Карлу, - напоминаю вам, чтосегодня
речь идет о тамплиерах, и только о них... Прошу вашего совета на сей счет.
- Совета?.. Совета?.. - озадаченно повторил Валуа.Когдаречьшлао
переустройстве Вселенной, откуда только брались у него слова, нониразу
еще он не высказал толкового мнения по тому или иному вопросу политики.
- Что ж, брат мой, пусть те, что так прекрасно провели делотамплиеров
(он кивнул на Мариньи и Ногарэ), пусть они и подскажут вам, как нужноего
завершить... Я же...
И Карл Валуа повторил пресловутый жест Пилата, умывающего руки.
Хранитель печати и коадъютор обменялись быстрым взглядом.
-Нуавашемнение,Людовик?-спросилкорольсына.Приэтом
неожиданном вопросе ЛюдовикНаваррскийдажевздрогнул;ответилонне
сразу, во-первых, потому,чтоникакогомненияунегонеимелось,а
во-вторых, потому, что усердно сосал медовую конфетку и она, как нагрех,
завязла у него в зубах.
- А что, если передать дело тамплиеровпапе?-выдавилонизсебя
наконец.
- Замолчите, Людовик, - оборвал его король, пожимая плечами.
Мариньи сокрушенно возвел глаза к небу.
Передать Великого магистра в руки папы значило начинатьвсессамого
начала, все поставить под вопрос - и суть процесса и способы еговедения,
отказаться от всех решений, с таким трудом вырванных у соборов, зачеркнуть
семь лет усилий и открыть путь новым распрям.
"И подумать только, что мой трон наследует вот такой глупец,-сказал
себе Филипп Красивый, пристально глядя на сына. - Будем же надеяться,что
к тому времени он поумнеет!" В стекла,схваченныесвинцовымпереплетом,
надсадно барабанил мартовский дождь.
- Бувилль, - окликнул Филипп камергера.
ЮгдеБувилльрешил,чтокорольспрашиваетегомнения.Первый
королевский камергер был сама преданность иверность,самоповиновение,
самауслужливость,ноприродаобделилаегоспособностьюмыслить
самостоятельно. И прежде всего онстаралсяугадать,какойответбудет
угоден его величеству.
- Я думаю, сир, - забормотал он, - я думаю...
- Велите принести свечи, - прервал его король, - ничего не видно.
..
- Велите принести свечи, - прервал его король, - ничего не видно.Ваше
мнение, Ногарэ?
- Те, кто впал в ересь, заслуживают кары,применяемойкеретикам,и
притом безотлагательной, - твердо произнес хранитель печати.
- Ну а народ? - спросил Филипп Красивый, переводя взор на Мариньи.
- Народное волнение уляжется, кольскороте,ктоявляетсяпричиной
беспорядков, перестанут существовать, - отозвался коадъютор.
Карл Валуа решил сделать последнюю попытку.
- Брат мой, - начал он, - осмелюсь напомнить вам, чтоВеликиймагистр
причислен к рангу царствующих особ, и лишить его головы - значитпосягать
на тот самый принцип, который охраняет королевские головы...
Но под ледяным взглядом Филиппа начатая фраза застряла у него в горле.
Наступила минута тягостного молчания, затем Филипп Красивый заговорил:
- Жак де Молэ иЖоффруадеШарнэнынчевечеромбудутсожженына
Еврейскомостровепротивдворца.Онивзбунтовалисьпублично,
следовательно, и кара будет публичной. Я все сказал.
Он поднялся, и присутствующие последовали его примеру.
- Вы составите приговор, мессир де Прель. Предлагаю вам, мессиры, лично
присутствовать при казни и нашему сыну Карлу тоже быть там. А предупредите
его вы, сын мой, - закончил он, взглянув на Людовика Наваррского.
Потом он позвал:
- Ломбардец!
И вышел, сопровождаемый собакой.
На этом Совете, участие в котором принимали два короля, один император,
один вице-король, были осуждены на смерть два человека. Нонинаминуту
никто не подумал, что речь идет о двух человеческих жизнях - речь шла лишь
о двух принципах.
- Ну, племянник, - сказал Карл Валуа, обращаясь к Людовику Наваррскому,
- сегодня мы с вами присутствовали при похоронах рыцарства.
7. БАШНЯ ЛЮБВИ
Спускалась ночь. Слабый ветерок далеко разносил запахивлажнойземли,
тины и весенних хмельных соков, гнал по беззвездному небубольшиечерные
тучи.
Лодка, отчалившая от берега у Луврскойбашни,медленноскользилапо
Сене, по ее блестевшим, словно старая, хорошо начищенная кираса, водам.
На корме сидели два пассажира,старательнокутавшиелицаввысокие
воротники длинных плащей.
- Ну и погодка нынче, - начал перевозчик, неторопливо орудуя веслами. -
Проснешься утром - туману, туману, в двух шагах не видать.Акактолько
десять пробьет, пожалуйте - солнышко. Говорят: весна идет. Вернее сказать,
что весь пост дожди будут лить. А сейчас, гляди,ветерподнялся,иеще
покрепчает, это поверьте моему слову. Ну и погодка!
- Поторопитесь, почтенный, - сказал один из пассажиров.
- И так уж стараюсь. А все потому, чтостарстановлюсь:шуткали-
пятьдесят три года на архангелаМихаиластукнет!Кудажемнесвами
сравняться, молодые мои господа, - ответил перевозчик.
Этот одетый в лохмотья старик даже с каким-то удовольствием сетовална
свою горькую судьбину.
- Значит, к Нельской башне держать путь? - спросил он. - А место-то там
для причала найдется?
- Да, - ответил все тот же пассажир.