Ездить, путешествовать, вручать государямтайные
послания...
Старик с глубокой нежностью гляделнасвоегоплемянника.Гуччобыл
единственной привязанностью этого лукавого и охладевшего сердца.
- Путешествие будет весьмаинтересное,и,признаться,ятебедаже
завидую, - сказал он. -Малокомувтвоемвозрастевыпадаетсчастье
посмотретьчужиестраны.Учись,суйповсюдусвойнос,выведывай,
высматривай, умей заставить говорить другого, а сам держи язык зазубами.
Остерегайся того, кто подносит тебе чару; не давайдевицамбольшетого,
что они стоят, и смотри не забывай снимать шляпу перед крестнымходом.А
если тебе повстречается на дороге король, ведисебятак,чтобымнене
пришлось на сей раз посылать его величеству лошадь или слона.
- А правда ли, дядюшка, - сулыбкойспросилГуччо,-чтокоролева
Изабелла так прекрасна, как говорят?
2. ПУТЕШЕСТВИЕ В ЛОНДОН
Естьнасветенемалолюдей,которыесдетскихлетмечтаюто
путешествиях и приключениях, чтобы не только в глазах посторонних, но ив
своихсобственныхказатьсягероями.Акогдажизньсталкиваетихс
долгожданнымприключением,когдаопасностьблизка,онидумаютс
раскаянием: "Кой черт мне все это нужно, понесла же меня нелегкая!" Тоже
самое испытывал и юный Гуччо. Самой страстной его мечтой было узнать море.
Но теперь, очутившись на море, онотдалбывсе,чтоугодно,лишьбы
оказаться на суше.
Было равноденствие, и лишь немногие корабли решалисьснятьсясякоря
из-за сильных приливов и отливов. Спустив содногоплечаплащ,положив
ладонь на рукоятку кинжала, Гуччо этаким фанфароном прошелся по набережным
Калэ, но найти судовладельца, который согласился бы выйти в открытое море,
ему удалось не без труда. Отчалили они лишь квечеру,исразуже,как
только корабль вышел из гавани, поднялась буря.Замурованныйвкакой-то
чулан, расположенный в трюмевозлеоснованиягрот-мачты("Тутнетак
качает", - объяснил капитан), где прилечь можно было только надеревянную
скамью, Гуччо провел самую скверную ночь в своей жизни.
Волны тяжело, как таран, били в борт корабля, и Гуччо казалось, что все
вокруг него вот-вот опрокинется вверх тормашками. То и дело онскатывался
наземь со своего импровизированного ложа и в поисках егодолгоплуталв
полном мраке, натыкаясь на какие-тобревна,налетаянабухтыканатов,
отвердевших от соленой воды, больно ударялся обуглынебрежносложенных
ящиков, которые с грохотом перекатывались по полу,пыталсяуцепитьсяза
невидимые предметы, ускользавшие из рук. Он со страхом ждал,чтовот-вот
разобьется в щепы корпус судна. Когда свистбуризатихалнамгновенье,
Гуччо слышал, как хлопали наверху паруса и как с грохотом обрушиваласьна
палубу стена воды. В ужасе спрашивал он себя, уж не смыло ли весь экипаж и
не остался ли он, Гуччо, один на борту этого судна без парусов имачт,а
оно, повинуясь воле волн, взносилось к небесам, чтобы тут же вновь рухнуть
в бездну, и казалось, нет и не будет конца этим взлетам и падениям.
В ужасе спрашивал он себя, уж не смыло ли весь экипаж и
не остался ли он, Гуччо, один на борту этого судна без парусов имачт,а
оно, повинуясь воле волн, взносилось к небесам, чтобы тут же вновь рухнуть
в бездну, и казалось, нет и не будет конца этим взлетам и падениям.
"Сейчас я умру, - думал Гуччо. - Как глупо умирать в мои годы, икакой
смертью - быть поглощенным морской пучиной!Никогдабольшеянеувижу
дядюшку, никогда больше не увижу солнца. Почему, почему янеподождалв
Калэ два-три дня? Какая непростительная глупость!Еслияуцелею,peria
Madonna, милостью Божьей Матери, я поселюсь в Лондоне, буду водоносом, кем
угодно буду, только в жизни не вступлю больше на борт корабля".
Наконец Гуччоудалосьухватитьсязаоснованиемачты:скорчившись,
сжавшись в комок, дрожа всем телом в мокрой одежде,чувствуянеудержимые
позывы к рвоте, он стал терпеливо ждать своейкончиныиприносилобеты
святой Деве Марии делле Неви, святой Деве Марии делла Скала,святойДеве
Марии деи Серви, святой Деве Марии дель Кармине - другими словами,обещал
сделать вклад во все сиенские храмы, которые он знал и помнил.
На рассвете буря утихла. Гуччо без сил огляделся вокруг: ящики, паруса,
якоря, какие-то снасти - все это валялосьвужасающембеспорядке,ав
брюхе судна, под плохо пригнанными планками пола, хлюпала, вода.
Люк, ведущий на палубу, распахнулся, и чей-то грубый голос прокричал:
- Эй, синьор? Ну как спалось?
- Спалось? - злобно переспросил Гуччо.-Сномсмерти,чтоли?Ему
спустили веревочную лестницуипомогливыбратьсянапалубу.Холодный
порывистый ветер охватил его с головы доног,ионсновазадрожалот
неприятного прикосновения намокшей одежды.
- Почему вы меня не предупредили,чтобудетбуря?-спросилГуччо
владельца судна.
- Ваша правда, синьор, ночка, как на грех, выдалась скверная, - ответил
хозяин. - Но вспомните, как вы торопились. А потом, для нас,саминебось
знаете, это дело привычное. Сейчас до берега уже рукой подать...
И хозяин, плотный старикскрошечнымичернымиглазками,насмешливо
взглянул на Гуччо.
Протянув рукукуда-товдаль,кбеловатойполоске,выступавшейиз
тумана, старый моряк добавил:
- Вон он, Дувр.
Гуччо прерывисто вздохнул и плотнее закутался в плащ.
- Когда же мы приедем? Старик пожал плечами:
- Часика через три-четыре, не позже, ветер с востокадует.Напалубе
лежали вповалку трое матросов:ихсморилаусталость.Четвертыйматрос
стоял у руля и, грызя кусок солонины, не отрывал взгляда от носа корабля и
от английского берега.
Гуччо присел возле старого моряка за низенькой деревянной перегородкой,
которая все же защищала от ветра, и, несмотря надневнойсвет,ветери
зыбь, заснул мертвым сном.
Когда он проснулся, перед ним был Дуврский порт с прямоугольником своих
доков и строем низеньких, грубо сколоченных домишек,накрышахкоторых,
чтобы их не унесло ветром, лежали камни.Справапофарватерустоялна
отлете дом шерифа, охраняемый вооруженными стражниками.