"Как!
Переплыть море, рисковать жизнью -иполучитьвнаградузавселишь
холодный кивок головой, словно ты простой слуга!Этилюдиусвоилисебе
важные манеры, но все это чисто внешнее, а в сердце у них нет величия, они
способны убить самую беззаветную преданность. Поэтомуинеудивляйтесь,
пожалуйста, что вас так мало любят и так часто вас предают".
Проезжая по тем самым дорогам, где всего неделю назад Гуччоужевидел
себя послом и любовникомкоролевы,онначалпонимать,чтоневсегда
фортуна спешит навстречу юношам, вопреки утверждению волшебных сказок.Но
рано или поздно он возьмет свое. Как, кто ему заплатит за все - он ещене
знал, но был уверен, что так оно и будет.
И первым делом, раз уж королиисамасудьбасудилиемубытьлишь
ломбардским банкиром, он покажет, какие бываютломбардскиебанкиры.Его
дядя банкир Толомеи поручил ему посетить ихотделениевНофль-ле-Вьеи
получить долг по заемному письму. Что ж! Должники и не подозревают,какая
буря вскоре обрушится на их голову!
ДержапутьчерезПонтуаз,чтобыдостигнутьИль-де-Франса,Гуччо,
который дня не мог прожить, не разыгрывая для собственногосамоуслаждения
какой-нибудь роли, уже готовился выступить вкачественеумолимейшегоиз
кредиторов.Посравнениюснимдажезнаменитыйвенецианскийеврей,
который, если верить легенде, потребовал за фунт золотафунтчеловечьего
мяса, даже он показался бы Агнцем Божьим.
В Нофль Гуччо прибылназареднясвятогоГугона.Отделениебанка
Толомеи помещалось неподалекуотцеркви,наглавнойплощадигородка,
прилепившегося к откосу холма.
Гуччозастращалслужащихбанка,затребовалвсесчетаикниги,
перевернулвсеотделениевверхдном.Чегосмотритздешнийглавный
доверенный? Неужели необходимо беспокоить его, его,ГуччоБальони,его,
племянника главы компании, из-за такого пустяка, как долг в триста ливров,
который почему-то никак не могут получить без него? Во-первых,ктотакие
эти самые владельцы замка Крессэ, те, что должны компаниитристаливров?
Ему сообщили, что глава семейства скончался, - Гуччо это и сам знает. Ну а
еще кто? Два сына, двадцати и двадцати двух лет. Чем онизанимаются?Ах,
охотятся... Значит, просто бездельники. Есть также дочка шестнадцатилет.
Урод, конечно, решил юноша. И мать, которая после смертисирадеКрессэ
заправляет всемиделами.Словом,людиблагородногопроисхождения,но
окончательно разорившиеся.Восколькооцениваетсяихзамокиземля?
Приблизительно в полторы тысячи ливров. У них еще естьмельницаисотня
крепостных.
- И при всем этом вы не можете заставитьихраскошелиться?-кричал
Гуччо. - Вот увидите, как я возьмусьзадело,тянутьимедлитьяне
намерен. Где живетпрево?ВМонфор-л'Амори?Чудесно.Какегозовут?
Портфрюи? Отлично. Если мессиры де Крессэ сегодня же к вечеру незаплатят
долг, я поеду к прево и велю наложить арест на имущество.
- Вот увидите, как я возьмусьзадело,тянутьимедлитьяне
намерен. Где живетпрево?ВМонфор-л'Амори?Чудесно.Какегозовут?
Портфрюи? Отлично. Если мессиры де Крессэ сегодня же к вечеру незаплатят
долг, я поеду к прево и велю наложить арест на имущество. Понятно?
Гуччо вскочил на коня и поскакал в Крессэ с таким чувством, словноему
предстоялоодному,безпостороннейпомощи,овладетьнеприступной
крепостью. "Или золото, или наложение ареста... Или золото, илиналожение
ареста, - твердил он про себя. - И пусть взывают о помощи к Богу, атои
ко всем святым!" Однако некто возымел такую же мысль раньше, чем Гуччо,и
это был сам прево Портфрюи.
Крессэ, лежавшее на расстоянии полумили отНофля,представлялособой
довольно обширное поместье, притулившееся на самом краю долины, у высокого
берега реки Модры, которую без труда может перескочить всадник.
Замок, как успел заметить Гуччо, был просто-напросто большим и довольно
ветхим домом; рва, которому положено защищать каждый приличныйзамок,не
было, его роль играла речушка; башни были низенькие, а кругом домастояли
грязные лужи. Во всем чувствовались бедность и запустение. Крыша во многих
местах прохудилась; обитатели голубятни,видно,давноужеразлетелись;
покрытые мхом стены пошли трещинами, соседнийлессильнопоредел,ив
просветы видны были сотни пней.
Когда юный итальянец въехал во двор, там уже шло настоящее побоище. Три
королевских пристава, размахивая жезлами, украшенными традиционной лилией,
отдавали приказания каким-то оборванцам - очевидно,крепостныммадамде
Крессэ, а те в панике сгоняли скотину, связывали попарно быков, выносили с
мельницы мешки с зерном и швыряли их вповозкупрево.Крикиприставов,
тяжелый топот обезумевших от страха крестьян, блеяние овец,пронзительное
кудахтанье кур - все это сливалось в оглушительный шум.
Никто не обратил внимания на вновьприбывшего,никтонепринялего
коня, и Гуччо самому пришлось привязать коня к столбускольцом.Только
старик крестьянин, проходя мимо, обратился к нему:
- Беда пришла в этот дом. Да будь хозяин жив, он бы тут жесноваБогу
душу отдал. Неправедное дело, ох, неправедное!
Дверь, ведущая в дом, была открыта, и оттуда доносилисьгромкиекрики
спорящих.
"Кажется, я попал сюда не в добрый час", - подумал Гуччо,окончательно
разозлившись.
Одним махом он взлетел на крыльцо, пошел на крик и очутилсявдлинной
мрачной зале с каменными стенами и бревенчатым потолком.
Молоденькая девушка, которую он не успелтолкомразглядеть,выбежала
ему навстречу.
- Я прибыл по делам и хотел бы побеседоватьскем-нибудьизздешних
хозяев, - бросил Гуччо.
- Меня зовут Мари де Крессэ. Мои братья воттут,иматушкатоже,-
нерешительно произнесла девушка, указывая куда-товглубьзалы.-Они
сейчас очень заняты...
- Ничего, я обожду, - прервал ее Гуччо.
И, желая показать, что церемониться втакомдоменечего,онуселся
перед камином и даже протянул ноги к огню, хотя вэтомнебылоникакой
нужды, ибо он ни чуточки не замерз.