Оналовкоинезаметно
осыпала его комплиментами.
"Бойся лести, - поучал банкир Толомеисвоегоплемянника.-Нетдля
банкира страшнее опасности, чем лесть. Не может человек устоять, когда про
него хорошо говорят, а нам, деловым людям, льстецхужевора".Нонынче
вечером Гуччо забыл благие советы дядюшки и упивался этойхвалой,словно
шипучим медом.
Поправдеговоря,ГуччостаралсядляМаридеКрессэ,дляэтой
молоденькой девушки, которая не сводила с гостя глаз,опушенныхдлинными
золотистыми ресницами.Удивительнаяунеебыламанераслушать,чуть
приоткрыв ротик, и, глядя на эти губы, похожиенаспелыйгранат,Гуччо
хотелось говорить еще и еще, а затем впиться в этот гранат поцелуем.
Жители деревенского захолустья склонны всячески приукрашивать нежданных
гостей.ВглазахМариГуччобылчутьлинеиноземнымгосударем,
путешествующиминкогнито.Нежданный,нечаянный,мечтаневозможная,
неотступная, и вдруг она стучится в дверь и глядит на тебя живым взглядом,
и есть у нее лицо, плечи, есть человеческое имя.
Такое восхищение горело в глазах Мари де Крессэ,румянилоееличико,
что Гуччо уже к концуобедарешил:никогдаещеневиделондевушки
прекраснее и не было желаннее ее в целом мире. Рядом с ней королева Англии
представлялась ему холоднее могильного камня... "Если бы этапростушкав
соответствующем туалете появилась при дворе, она на целуюнеделюзатмила
бы всех прославленных красавиц".
Обедзатянулся,и,когданемножкозахмелевшиехозяеваигость,
ополоснув руки в оловянной лохани, встали из-за стола, день уже клонился к
закату.
Мадам Элиабель заявила, что просто безумие пускатьсявпутьвстоль
поздний час, и обратилась к Гуччо с покорной просьбой переночевать подих
бедным, но гостеприимным кровом.
- Вам постелят здесь, - заключила она, указав на козлы,гдемоглибы
свободно улечься полдюжины человек. - Вболеесчастливыевременаздесь
спала стража. А теперь спят мои сыновья. Вы разделите с ними ложе.
ХозяйкаКрессэпростерласвоюлюбезностьдотого,чтосамолично
удостоверилась, накормили ли конюхи коня гостя, поставили ли его в стойло.
Итак,жизнь,которуюположеновестирыцарю,искателюприключений,
продолжалась, и Гуччо пребывал в полном восторге.
В скором времени мадам Элиабель с дочкой удалились на женскую половину,
а Гуччо растянулся на огромном тюфяке в огромной зале бок о бок с братьями
де Крессэ. Его тут же охватил сон,ионуспелтольковспомнитьгубы,
похожие на спелый гранат, к которым таксладостноприльнутьпоцелуеми
впивать, упиваться всей любовью мира.
5. НА НОФЛЬСКОЙ ДОРОГЕ
Гуччо проснулся от нежного прикосновения чьей-то руки ксвоемуплечу.
Он чуть было не схватил эту руку, не прижался к нейлицом...Но,открыв
глаза, онувиделнадсобоймогучуюгрудьиулыбающеесялицомадам
Элиабель.
Он чуть было не схватил эту руку, не прижался к нейлицом...Но,открыв
глаза, онувиделнадсобоймогучуюгрудьиулыбающеесялицомадам
Элиабель.
- Сладко ли вам спалось, мессир?
Было уже совсем светло. Чуть смущенный юноша поспешил заверить хозяйку,
что провел под ее кровом самую прекрасную ночь в своей жизни,и,добавил
он, сейчас ему хочется поскорее привести себя в порядок.
- Мне просто стыдно, что я перед вами в таком виде, - сказал он.Мадам
Элиабель хлопнула в ладоши, и напорогепоявилсятотсамыйколченогий
парень, который прислуживал за столом, но сейчас в руке у него был не нож,
а топор. Хозяйка приказала ему принести таз с теплой водойи"холсты"-
другими словами, полотенца.
- Раньше у нас в замке была мыльня, где мы и мылись, - пояснила она.-
Но она развалилась, что и немудрено, ибопостроилееещепрадедмоего
покойного супруга, а унасникогданебылосвободныхсредств,чтобы
привести помещения в порядок. Теперь там складывают дрова. Ах, до чегоже
нам, помещикам, трудноживется!"Сейчасначнетговоритьодолге",-
подумал Гуччо. После вчерашних возлияний за обедом у него слегка шумелов
голове, и меньше всего при утреннем пробуждении ему хотелось видетьмадам
Элиабель. Он осведомился, где Пьер и Жан де Крессэ. Оказалось, ониужес
зарей уехали на охоту. Затем ГуччонерешительноспросилоМари.Мадам
Элиабель пояснила, что дочке пришлось отправиться в Нофль за покупкамипо
хозяйству.
- Мне нужно тотчас же уезжать! - воскликнул гость. - Если бы я знал,я
мог бы подвезти мадемуазель Мари на своем коне иизбавитьееотпешего
путешествия.
Но мадам Элиабельнеособенноогорчаласьтемобстоятельством,что
дочери ее пришлось идти пешком, и Гуччо подумал, уж не нарочно лихозяйка
удалила из замка всех своих домочадцев, чтобы остаться с нимнаедине.Он
укрепился в этой мысли, когда хромой втащил в залу таз, расплескав напол
добрую половину воды, а мадам Элиабель не только не ушла, но осталасьпод
тем предлогом, что нужно-де нагретьпередкаминомполотенца.Гуччоне
вставал, выжидая ее ухода.
- Мойтесь, мойтесь, мой молодой мессир, -повторялаона.-Унаших
служанок такие лапищи, чтоонинестольковасвытрут,скольковсего
расцарапают. Поэтому-то я самахочупоухаживатьзавами.Ну,ну,не
смущайтесь, я ведь вам в матери гожусь.
Пробормотавсквозьзубысловаблагодарности,авдушепроклиная
предприимчивую даму, Гуччо рискнул наконец предстать перед нейнаполовину
обнаженным и, избегая глядеть в ее сторону, кое-как омыл теплой водой торс
и лицо. Он был худ той худобой, какаясвойственнаюношамеголет,но,
несмотря на невысокий рост, отлично сложен. "Хорошо еще, что она не велела
принести большую лохань, а то не миновать бы мне догола раздеватьсяперед
ее светлыми очами. Странные все-таки повадки у этих деревенских жителей".
Когда обряд омовения был окончен, мадам Элиабель подступила кГуччос
нагретыми полотенцами и собственноручно стала егообтирать.