Гуччо не обнаружилМариинагородскойплощади.Оносмотрелвсе
прилегающие к площади улочки, заглянул в церковь, пробыл там ровно столько
времени,сколькопотребовалосьнато,чтобыосенитьсебякрестным
знамением иубедиться,чтотой,которуюонищет,здесьнет;затем
отправился в контору. Он обвинил всех трехприказчиковвтом,чтоони
плохо осведомлены об истинном положении дел. Семейство деКрессэ-люди
знатного происхождения, вполне почтенныеиплатежеспособные.Необходимо
отсрочить их заемное письмо. Ну а что касается мессира Портфрюи,здешнего
прево, так это же настоящий мошенник... Вот что кричал Гуччо,неспуская
глаз с окна. Аслужащиегорестнопокачивалиголовой,глядянаюного
безумца, у которого семь пятниц на неделе, и заранеесокрушалисьотом,
какие несчастья постигнут компанию Толомеи, ежели банк целиком перейдетв
руки столь неразумного дельца.
- Придется, видимо, бывать тут почаще: здешнееотделениенуждаетсяв
наблюдении и контроле, - заключил Гуччо на прощаниеи,непоклонившись,
вышел, Он вскочил на лошадь ипоскакалтак,чтоиз-подкопытвовсе
стороны полетели камни. "Может быть, она пошла ближайшей дорогой, -думал
Гуччо. - Тогда я увижу ее в замке, но там будет нетаклегкопоговорить
наедине..." Почти при самом выезде изгородкаонзаметилвдалисилуэт
девушки, торопливо шагавшей в направлении Крессэ, и, подъехав, узнал Мари.
И вдруг - о чудо! - он услышал щебет птиц, увиделсияниесолнца,понял,
что сейчас апрель, заметил, что голыедотоговеткипокрылисьнаего
глазах нежной весенней листвой. Из-за этогоплатьица,мелькавшегосреди
зеленых лугов, весна, которой неосторожно пренебрегал Гуччо последниетри
дня, пришла для него во всем своем великолепии.
Он перевел лошадь на тихую рысь и поравнялся сМари.Онаподнялана
него глаза, в них он прочел не удивление этой встречей, нет, -онисияли
так, будто Мари получила самый бесценный в мире подарок. От ходьбы щеки ее
разгорелись, и Гуччо подумал, что она еще красивее, чем он решилнакануне
вечером.
Гуччопредложилдевушкесестьпозадинегонакруплошади.Мари
улыбнулась вместо ответа, и снова приоткрылись ее губы, алые,какспелый
гранат. Юноша остановил лошадь у подножия холма и, перегнувшисьсседла,
подставил Мари руку и плечо. Молодая девушка была легка какперышко;она
ловко взобралась на коня, и они тронулись шагом.Сминутуобамолчали.
Гуччо не знал, как начать разговор. Этотзавзятыйкраснобайненаходил
слов.
Он чувствовал легкое прикосновение рук Мари и понял, что онанесмеет
держаться за него крепче. Тогда он спросил,ездилалионакогда-нибудь
таким образом на лошади.
- Только с батюшкой и братьями, - ответила она. Впервые вжизниехала
она так вместе с чужим мужчиной, приникнув к нему всем телом. Наконецона
осмелела и крепче сжала плечи юноши.
- Вы очень торопитесь домой? - спросил он.
- Только с батюшкой и братьями, - ответила она. Впервые вжизниехала
она так вместе с чужим мужчиной, приникнув к нему всем телом. Наконецона
осмелела и крепче сжала плечи юноши.
- Вы очень торопитесь домой? - спросил он. Мари ничего неответила,и
Гуччо нарочно пустил лошадь по боковой тропинке, шедшей вдоль холма.
- Какие красивые у вас здесь места, - наконец нарушилонмолчание,-
такие же красивые, как в Тоскане.
Со стороны Гуччо это был неслыханно любезныйкомплимент,доказывающий
всю силу его чувств. Но ивсамомделеонвпервыетакостроощутил
прелесть полей Иль-де-Франса. Взгляд юноши терялся в синевато-сизых далях;
далеко, далеко, на самом горизонте, ихзамыкалокольцохолмовилеса,
окутанных легкой дымкой; потом взгляд его вновьвозвращалсякокрестным
зеленеющим лугам, которые перемежались широкиминивами,гдетолькочто
начала колоситься рожь и где зелень была нежного белесоватогооттенка.И
снова шли живые изгороди, и уже раскрывал бутоны боярышник.
Гуччо спросил свою спутницу, что за башни виднеются там, далеко на юге,
резко выделяясь на фоне зеленых волн. Собравшись с духом,Мариответила,
что это башни Монфор-л'Амори.
Девушка испытывала странное чувство: еетомилабоязньипереполняло
счастье, мешавшее ей думать, мешавшее говорить. Куда ведет эта тропка? Она
не знала.Кудавезетеевсадник?Иэтогоонанезналатоже.Она
повиновалась непонятному порыву, который не могла быопределитьсама,и
это было сильнее всего -сильнеестрахапереднеизвестностью,сильнее
внушенных с детства правил, сильнее наставленийсемьиипредостережений
исповедника. Ею всецело завладела чужаяволя.Рукиеепочтисудорожно
цеплялись за этот плащ, за плечи этого юноши, которыйсейчас,когдавсе
вокруг готово было рухнуть, казался ей единственной прочной опорой во всем
мире. И хотя Мари отделял от Гуччо двойной слой ткани,биениееесердца
отдавалось в его груди.
Лошадь, не чувствуябольшеповодьев,сталаипотянуласьгубамик
зеленой ветке.
Гуччо спрыгнул, протянул руки Мари и опустил ее на землю. Но,опустив,
не разжал объятий итолькоудивлялсятонкости,хрупкостиееупругого
стана. Амолодаядевушкастояланешевелясь,пугливой,нопокорной
пленницей этих обвивших ее рук. Гуччо понимал, что нужночто-тосказать,
но слова, обычно легкоприходившиенаязыкюногособлазнителя,вдруг
куда-то исчезли, и вместо них губы сами произнесли по-итальянски:
- Ti voglio bene, ti voglio tanto bene![Ятебялюблю,ятактебя
люблю! (итал.)] И хотя Мари не знала итальянского языка, она поняласлова
Гуччо - так выразительно прозвучал его голос.
Глядя вблизи на личикоМари,яркоосвещенноесолнцем,юношавдруг
заметил, что ресницы ее вовсе не золотистые, как показалось емунакануне;
Мари была шатенкой с рыжеватым отливом, с нежнымрумянцем,типичнымдля
блондинок, ее огромные темно-синие глаза смотрели из-под тонкоочерченных
дугообразных бровей.