- Приложу все свои старания, государь, - ответил Ногарэ. Вэтуминуту
послышался конский топот. Мариньи поднялся и подошел к окну, а Ногарэтем
временем снова обратился к королю:
- Герцогиня Бургундская [речь идет об Агнессе, дочери Людовика Святого,
матери Маргариты Наваррской]будетчинитьнампередСвятымпрестолом
всевозможные препятствия. Надо как можно лучшенаставитьеговысочество
Людовика, чтобы онпоприроднымсвоимстранностямнеиспортилдело,
затеваемое в его же собственных интересах.
- Хорошо, - отозвался Филипп Красивый. - Завтра же я поговорю с ним,а
затем вы незамедлительно отправитесь к папе.
Конский топот, привлекший внимание Мариньи, внезапно замолкнаплитах
двора.
- Гонец, ваше величество, - сказал Мариньи. - И по-видимому,издалека:
он весь, с головы до ног, покрыт пылью, да и лошадь еле держится на ногах.
- А откуда он? - спросил король.
- Не знаю: не разгляжу герба.
И действительно, уже стемнело и вечерние сумерки окутали замок. Мариньи
отошел от окна и снова сел перед камином.
Почти тотчас же по коридорураздалисьчьи-тоторопливыешаги,ив
комнату вошел Бувилль, первый королевский камергер.
- Государь, из Карпантрасса прибыл гонец и просит вас принять его.
- Пусть войдет.
Вошедшему было лет двадцать пять, он был высок ростом и широкоплеч. Его
желто-черный плащ густо облепила пыль; на груди блестелвышитыйкрест-
знак того, что посланный принадлежит к числу папских гонцов. В левойруке
он держал шапку, тоже побелевшую от пыли и забрызганную грязью,ирезной
жезл, который указывал на его должность. Гонец сделалнесколькошаговв
направлении короля и, преклонив перед ним правое колено, отцепил отпояса
ящичек черного дерева с серебряными инкрустациями, где лежало послание.
- Государь, - сказал он, - папа Климент скончался. Король и Ногарэ, оба
одинаковым движением, невольно попятились, и лицаихпокрылабледность.
Молчание, воцарившееся вслед за этим сообщением,былопоистинеужасным.
Филипп открыл ящичек, достал оттудапергаментныйсвиток,быстросломал
печать и поднес послание к глазам; читал он медленно и внимательно, как бы
желая удостовериться в том, насколько верна сообщенная ему гонцом новость.
- Папа, которого мы сами возвели на престол,сейчасуженаходитсяв
Царствии Божием, - вполголоса произнес он, протягивая свиток Мариньи.
- А когда он преставился? - спросил Ногарэ.
- Шесть дней назад. В ночь с девятнадцатогонадвадцатое,-ответил
гонец.
- Сорок дней... - прошептал король.
Ему незачем было продолжать, ибо трое его приближенных произвели вуме
те же подсчеты. Сорок дней, не больше и не меньше. Ровно сорок дней прошло
с того дня, когда на Еврейском острове,средиязыковпламени,раздался
вопль Великого магистра Ордена тамплиеров: "Папа Климент,рыцарьНогарэ,
король Филипп, не пройдет и года, как я призову вас на суд Божий..."-и
вот не прошло еще шести недель,апроклятиеужеобрушилосьнаголову
первого из троих.
- Скажи, - обратился король к гонцу, знаком приказывая ему поднятьсяс
колен, - при каких обстоятельствах скончался нашСвятойотецичтоон
делал в Карпантрассе?
- Государь, он держал путь в Кагор и в Карпантрассезадержалсяпротив
своей воли.
.."-и
вот не прошло еще шести недель,апроклятиеужеобрушилосьнаголову
первого из троих.
- Скажи, - обратился король к гонцу, знаком приказывая ему поднятьсяс
колен, - при каких обстоятельствах скончался нашСвятойотецичтоон
делал в Карпантрассе?
- Государь, он держал путь в Кагор и в Карпантрассезадержалсяпротив
своей воли. Уже некоторое время он страдал от лихорадки и томился в тоске.
Он говорил, что желает умереть вродныхместах,там,гдеувиделсвет
Божий.Лекариусердноегопользовали,дажезаставлялиегоглотать
растертые впорошокизумруды,каковые,какговорят,являютсялучшим
лекарством против подобного недуга.Ноничтонепомогло.Онумерот
удушья. Вокруг его смертного одра собрались кардиналы. Больше я ничегоне
знаю.
И он замолк.
- Хорошо, ступай, - сказал король.
Гонец вышел. Залу окуталагробоваятишина,нарушаемаялишьтяжелым
дыханием четырехмужчин,застывшихтам,гдеихзастигланеожиданная
новость, да ровным дыханием борзой, которая сладкоспала,пригревшисьу
камина.
Король и Ногарэ переглянулись... "Кто следующий?" - думалиони.Глаза
Филиппа Красивого стали еще больше, еще пристальнее стал их взор. Его лицо
покрылосьнеестественнойбледностью,иказалось,складкипышного
королевского одеяния скрывают застывшее, холодное тело,откоторогоуже
отлетел дух.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. КАРАЮЩАЯ ДЛАНЬ
1. УЛИЦА БУРДОННЭ
Всего неделя прошла с тех пор, как умерли в пытках братья д'Онэикак
заточили до конца их дней принцесс-прелюбодеек,аповсемуПарижууже
поползла легенда, где вравноймередействовалилюбовь,жестокостьи
бесчестье.
Неизвестно почему, новлегендеэтой,стремившейся,какивсякая
легенда, бессознательно упростить ход событий, вся тяжесть вины падалана
одну лишь МаргаритуНаваррскую.Ейприписывалинеодного,адесять,
пятьдесят любовников. И прохожие опасливо поглядывали наНельскуюбашню,
которуюснаступлениемтемнотыокружалибессонныестражиспиками
наперевес, готовые расправиться с любым смельчаком, рискнувшим заглянуть в
это проклятое Богом место. Ибо конецисторииещененаступил.Шепотом
передавались из уст в уста весьма странныеслухи.Что-тослишкоммного
стали вылавливать в тех местах утопленников из Сены, и людирассказывали,
что его высочество Людовик Сварливый, запершись всвоемНельскомотеле,
собственноручно пытает слуг, причастных или заподозренныхвпричастиик
любовным приключениям королевы, и что изуродованныетелаихспускаютв
реку.
Утром седьмого дня красавица Беатриса д'Ирсон с первымилучамисолнца
вышла из особняка графини Маго. Майское солнце отражалось вовсехокнах.
Беатриса шла не спеша, подставивлицоласкающемуприкосновениютеплого
утреннего ветерка.