Какие-то
новые таинственные узы связали их отныне,икаждоепроизнесенноеслово
приобретало теперь иное значение.
- Вскоре будет суд над старейшинами тамплиеров, - продолжал Артуа, -и
есть все основанияопасаться,чтовашвосприемникоткупелиВеликий
магистр Ордена Жак де Молэ будет предан смерти. Ваш дядя Валуа проситвас
написать королю и молить о помиловании.
Изабелла ничего неответила.Онауселась,какипрежде,подперев
ладошкой подбородок.
- Как вы на него похожи! - воскликнул Артуа.
- На кого похожа?
- На короля Филиппа, вашего батюшку.
- То, что решил король, мой отец, то решеноокончательно,-медленно
произнесла Изабелла. - Я могувмешиватьсявдела,затрагивающиечесть
нашей семьи, но я не намерена вмешиваться в государственные дела Франции.
- Жак де Молэ - глубокий старец. Он был благороден, был велик. Ежели он
совершал ошибки, онужеискупилихсторицей.Вспомните,чтоонваш
крестный отец. Поверьте мне, готовитсябольшоезлодеяние,исноваего
затевают Ногарэ и Мариньи! Нанося удар по тамплиерам, хотят нанестивих
лице удар по всему рыцарству,повсемувысокомусословию.Иктоже?
Безродные, ничтожные люди.
Изабелла молчала в нерешительности, дело было слишком важное, дабыона
осмелилась вмешаться в него.
- Я не могу судить о таких вещах, - сказала она, - нет, не могу судить.
- Вы знаете, что я в долгу перед вашим дядейВалуа,ионбудетмне
крайне признателен, если я получу от вас письмо. К тому жесостраданиек
лицу королеве; жалость - прирожденная добродетель женщины, идобродетель,
достойнаявсяческихпохвал.Кое-ктоупрекаетвасвжестокосердии-
вступившись забезвинных,выдадитеклеветникамблистательныйотпор.
Сделайте это ради себя, Изабелла, а также и ради меня.
Имя ее, Изабелла, он произнес тем же тоном, каким произнесего,когда
они стояли у окна.
Королева улыбнулась.
- Вы, Робер, искусный дипломат. Кто бы мог подумать,ведьсвидувы
настоящий дикарь.Хорошо,янапишуписьмо,котороевамтакхочется
получить, и вы сможетедоставитьеговместесовсемпрочим.Ядаже
попытаюсь добиться письма от английскогокороляккоролюфранцузскому.
Когда вы уезжаете?
- Когда прикажете, кузина.
- Думаю, кошели будут готовы завтра: значит, скоро. Вголосекоролевы
прозвучало огорчение. Робер взглянул ей в глаза, и она снова смутилась.
-Ябудуждатьотвасгонца,которыйсообщит,следуетлимне
отправляться во Францию. Прощайте, мессир. Увидимся за ужином.
Робер вышел, и зала вдруг показалась королевеудивительнотихой,как
долина после промчавшегося над ней урагана. Изабелла прикрылаглазаис
минуту сидела не шевелясь.
"Этого человека, - думала она, - озлобили вечныенесправедливости.Но
на любовь он способен ответить любовью".
Люди, призванные сыграть важную рольвисториинародов,побольшей
части не знают, каких событий станут они орудием. И эти двое, беседовавшие
на закате мартовского дня 1314 года вВестминстерскомдворце,немогли
себедажепредставить,чтовсилустеченияобстоятельств,всилу
собственных действий они дадут толчок войне между королевствами Франциии
Англии, - войне, которая будет длиться более ста лет.
2. УЗНИКИ ТАМПЛЯ
На стенах от сырости проступали темные пятна. Туманный желтоватыйсвет
робко пробивался в сводчатое подземелье.
Узник спал, скрестив руки под длинной бородой. Вдруг онзадрожалвсем
телом, вскочил с бешено бьющимся сердцем и растерянно оглянулся вокруг.С
минуту он стоял неподвижно, не спуская глаз с оконца, к которому прильнула
утренняя дымка. Он прислушался.Непомернотолстыестеныпоглощаливсе
звуки, однакожонотчетливоразличалперезвонпарижскихколоколов,
возвещавшихзаутреню:вотзазвонилинаколокольнеСен-Мартэн,потом
Сен-Мэрри,Сен-Жерменл'Оксеруа,Сент-Эсташинаколокольнесобора
ПарижскойБогоматери;имвториликолоколенкипредместныхдеревень-
Куртиля, Клиньянкура и Монмартра.
Ни одного подозрительного звука, который оправдывал бы внезапныйиспуг
узника.Онвскочилсложа,гонимыйсмертельнойтоской,которая
сопровождала каждоеегопробуждение,подобнотомукаксоннеизменно
приносил кошмары.
Он потянулся к большой деревянной лохани и жадно отхлебнул глоток воды,
чтобы утишить ту лихорадку, что терзала егоднииночи.Напившись,он
подождал, пока взбаламученная поверхность воды уляжется,инагнулсянад
лоханью, как надзеркаломилинадзевомколодца.Темнаягладьводы
отразила лицо столетнего старца. Узник не отрывал отнеевзора,надеясь
обнаружить в этом нечетком, расплывчатом изображении свойпрежнийоблик,
но вода отражала лишь длинную патриаршую бороду,ввалившийрот,бледные
губы, облепившие беззубые челюсти, тонкий, иссохшийнос,желтыепровалы
глазниц.
Он отодвинул лохань, поднялся исделалнесколькошагов,покацепь,
приковывавшая его кстене,непотянулаегообратно.Тогдаонвдруг
завопил:
- Жак де Молэ! Жак де Молэ! Я - Жак де Молэ!
Никто не отозвался на этот вопль. Никто и ничто.Узникзнал,чтоне
ответит даже эхо.
Но ему надо было во что бы то ни сталовыкрикиватьвремяотвремени
свое собственное имя, бросать его этим каменным столбам,сводам,дубовой
двери, дабы удержать свой разум на порогебезумия,дабынапомнитьсебе
самому, что ему семьдесят два года,чтоонкомандовалармиями,правил
провинциями, достиг власти, равной королевской, и что до тех пор,покав
нем еще тлеет огонек жизни, он даже здесь, в этом узилище,естьибудет
Великим магистром Ордена рыцарей-тамплиеров.