Он достал чашки, быстро снял с чайника крышку и стал насыпать в него кофе, помешивая воду стеклянной палочкой.Я наблюдал за ним, и вдруг в моей душе вспыхнуло воспоминание о той ночи, когда в замке давали бал. Мне захотелось рассказать ему о том, что произошло, и я заговорил.Он молча слушал, почти не перебивая меня, а я, воодушевившись, всё продолжал говорить, и сначала всё представлялось просто и очевидно, и слова мои звучали вполне убедительно, до тех пор, пока какая-то его реплика, застав меня врасплох, неожиданно не смутила меня, и я вдруг начал нервничать, всё больше путаясь и уже оспаривая собственные суждения, заговорил торопливо, словно боясь не успеть высказаться или оправдаться, стал делать промахи и то и дело уводил разговор, или вернее, свой монолог в сторону от того, о чём хотел сказать - я словно бы боролся с течением сильной реки, и оно снова и снова одолевало меня и закручивало в водоворотах, а я даже не видел берега, к которому стремился, и не зная уже, где он, в какой стороне, путался и сбивался, то растерянно умолкая, готовый уже сдаться и отдать себя во власть этой равнодушной к моему голосу ночи, в который раз отвергшей меня и оставшейся всё такой же холодной и отчуждённой, то становясь вдруг заносчивым, едва ли не развязным, но искусственно, а между тем усталость моя становилась всё более плотной, мысли мои, и без того бессвязные, ещё более путались - я всё более уподоблялся проигравшемуся игроку: плача от унижения, он умоляет своего разорителя не уходить, не в силах совладать с азартом, а ему уже нечего ставить, и нет в нём уже ничего кроме этой паники, и быть может, нет уже его самого, но последняя искра перед видом пропасти похмелья, готовой сожрать его, безумная надежда, исступлённый крик, он взывает к игре и цепляется за край ускользающих её одежд, а она безжалостно высвобождается, не внемля его пьяным мольбам, и уходит, уходит...Он слушал меня, сначала с некоторым интересом и даже любопытством, потом я заметил, что он начинает скучать, но из вежливости не решается прервать затянувшуюся бесплодную схватку, которую я вёл с невидимым своим противником, выделывая презабавные прыжки и нелепые выпады.
...Зевота заразительна.Ночь всё равно бы когда-нибудь кончилась.
На столике подле кровати горела свеча в высоком стройном подсвечнике.Раздеваясь, я осмотрелся.Комната эта, приспособленная под спальню,- а сделано это было явно по случаю и без какого-либо предварительного замысла,- одной своей стеной сообщалась с библиотекой, вернее сказать, не стеной, а стеллажом, плотно заставленным книгами, коих видны были только обрезы. При желании можно было изъять какую-нибудь из этих книг и прочитать название, повернув её к себе корешком, или посмотреть, что там делается в библиотеке, или же наоборот, заглянуть из библиотеки сюда, чтобы... ну хотя бы для того, чтобы узнать, лёг ли я уже спать. Помимо книжного стеллажа комнату соединяла с библиотекой дверь,- судя по тому, как искусно она была замаскирована, потайная,- которой я не заметил ни теперь, этой ночью, когда утомлённые бесконечной беседой, мы позволили себе наконец заметить, что время уже близится к утру, и пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по своим спальням, ни на следующий день, когда, проснувшись, я немедленно отправился на поиски хозяина дома, даже не напудрившись и приведя себя в порядок без должного тщания, совершенно забыв о том, что в доме могут быть гости, и не знал бы о ней ещё дольше, когда бы сам господин архивариус любезно не показал мне её, отдав ключ и тем самым предоставив возможность,- хотя и не без некоторой иронии со своей стороны,- пользоваться ею, когда я того пожелаю и в любое время.
Покончив с раздеванием, я присел на край кровати и попытался извлечь какую-то из книг, стоявших на ближайшей ко мне полке, подумав, что чтение поможет мне отвлечься от мыслей, которые всё ещё не отпускали меня и грозили не дать мне уснуть, но книги эти были столь плотно прижаты одна к другой, что мне этого не удалось. Когда же я потянул сильнее, выдвинулось сразу несколько книг. Разбираться в них представлялось делом утомительным, и, оставив затею с чтением, я задул свечу и забрался под одеяло. Тем более что и время было уже............позднее..........
......всполохи над ночной равниной............... на тонких голубых усиках, посредством которых они опираются о лёд и скользят, то вспыхивая, то вновь погружаясь в темноту... малиновые молнии зигзагами рассекают фигуры танца, и... она хохочет, запрокинув лицо и срывая с себя обнажёнными руками целлофановый дождь... пронзительные всхлипы труб, и судорожно... падают и, распластавшись на льду, силятся подняться и падают вновь, фигурки паяцев, срываясь с натянутых нитей, невидимых так высоко, падают, замедляясь в падении, и зависают на миг, чтобы снова взлететь, и снова... прыгают сквозь огненные кольца и что-то кричат, огненные клоуны с густо набеленными лицами бьют в барабаны, рассевшись вокруг на корточках... в проруби всё быстрее, быстрее... вторя движениям механических кукол, они... выплеснула в огонь, и пламя, взорвавшись... осыпаются искрами... искажённые... прыжки, взметая края юбок, и кольца сверкают... догнать его... нет... его лицо мелькнуло и снова исчезло... я протягиваю руку, но поскользнувшись... они смеются вокруг... отбиваюсь, пытаясь вырваться, и вот, когда мне удаётся наконец это сделать... мне навстречу, и я схватил уже край его мантии... значит, ночь не кончилась, и всё это... он смеётся и, взяв меня за локоть... непонятные жесты... я не сумел возразить... чтобы остаться... пылающих карт из рукава фокусника, он приглаживает лоснящиеся от помады волосы и, быстро наклонившись... не его лицо, я оглядываюсь... заслоняют собой, и в шуме... в кресле, влекомом упряжкой... всё дальше, я бегу, но слишком медленно, он оборачивается, и я вижу, как его губы... в моих руках палочки, и я бью в этот барабан и не слышу его звука, и в каком-то странном исступлении я бью всё сильнее, сильнее, чтобы пробиться звуком сквозь шквал осаждающих меня криков, я бью, но всё так же... его уже нет....................я кричу............
...
- Что вам угодно?Я обернулся. За моей спиной с подносом в руках стоял лакей.- Господин архивариус...- сказал я, отходя от дверей кабинета.- Он не здесь?- Они в гостиной,- сказал лакей.- Внизу. А вы...- Что?- сказал я.- Прошу прощения,- сказал он.- Разве вы приехали не со всеми?- О да,- сказал я.- Я приехал со всеми.- Если угодно, я могу проводить вас...- Не нужно,- сказал я.- Я знаю дорогу.
Едва я вошёл в гостиную, как, увидев меня, господин архивариус выпрыгнул из кресла и, указав на меня рукой присутствующим, громко объявил: "А вот человек, который ищет то, чего нет!" Все повернулись в мою сторону. Разговоры оборвались.Я смешался.- Если вы имеете в виду наш с вами разговор, то я...- Ах, оставьте!- воскликнул он.- Довольно! Здесь никто не станет вас слушать.Окончательно смутившись, я уже начал подумывать о бегстве, как вдруг одна из матрон вскочила с места и, подбежав ко мне, схватила мою голову руками и порывисто прижала к своей необъятной груди.- Не дам обижать!- крикнула она страшно.Все засмеялись.Я забился в её объятьях, мои ноздри были зажаты, я почувствовал, что покрываюсь потом, я задыхался и всё не мог высвободиться.Общий смех, наконец, стих.Она отпустила меня и, ободряюще мне кивнув, с видом исполненного долга прошествовала на своё место.Гостей стали обносить шампанским. Архивариус подошёл ко мне.- Выпейте,- сказал он, подавая мне бокал.- Это освежит вас.- Зачем вы так,- укоризненно сказал я, принимая шампанское.- Пустое,- беспечно отмахнулся он.- Они тут же всё забудут.