Помощник генерального взял увесистый фолиант и прочитал вслух:
- Луиджи Зингалес… Это еще кто?
- Автор теории, которую я тебе сейчас изложил.
- А, - равнодушно сказал Турецкий и положил книгу на стол, - тогда ладно.
- Ты что же, даже не заглянешь в нее? - удивился Грязнов.
- А на кой черт?
- Ну как знаешь.
Следующий бокал пива тянули в полном молчании. Жара спадала. Турецкий думал о том, как хорошо было бы, если бы дома его ждала роскошная окрошка, приготовленная на кефире, и еще жена - в хорошем расположении духа, а Грязнов думал о том, как бы поделикатней подобраться к главной теме дня и не испортить Турецкому настроение, ну и самое главное - добиться желаемого результата.
Наконец он кашлянул. Турецкий машинально посмотрел на него.
- Один американец… - начал было Вячеслав Иванович. А Турецкий с удовольствием подхватил:
- Один американец засунул в жопу палец! Помнишь, в детстве?
- Саня, перестань. Один американец, он же преподаватель высшей школы бизнеса Чикагского университета, сочинил необычную теорию.
- Славка, - тут же поскучнел Турецкий, - ты опять? Я тебя насквозь вижу. Не хочу даже заглядывать в эту книжку. У меня отпуск на носу. Ты хочешь меня втравить в очередную авантюру? Он сочинил теорию, у него ее украли, потом вор получил Нобелевскую премию, и этот американец готов все отдать, чтобы мы с тобой вывели его обидчика на чистую воду. Что-нибудь в таком духе, да? Не пойдет.
- Ну как знаешь, только американец тут ни при чем. Эта книженция, - Грязнов кивнул на фолиант, - для внутреннего пользования, мне ее сегодня замминистра вручил, а ему - лично автор на каком-то банкете. Мне она до одного места, как и тебе, если только не учитывать, что она наглядно демонстрирует один свежий пример явной социальной несправедливости…
Турецкий фыркнул.
- Что? - не понял Грязнов.
- Ничего. Ты говоришь так, будто все еще на приеме у своего замминистра. Проще надо быть, Славка, и тогда не исключено, что люди к тебе…
- Брось, - неожиданно жестко оборвал Грязнов. - Уже никто ни к кому не потянется. Все команды давно сыгранны, и не важно, кто в какое ведомство переходит. Саня, кроме шуток, мне сейчас не до изящного стиля. Мне надо хорошего человека из беды выручать. А изящные формулировки, знаешь…
- Тем более говори нормальным языком, что случилось? Какая помощь нужна?
- Адвокатская, - вздохнул Грязнов. - Конкретно - Юрка Гордеев нужен. Тут только такой юридический волк, как он, и справится.
- Ну так позвони ему, - пожал плечами Турецкий. - Всего-то делов. Он сейчас где? В Химках, в Москве?
- Не знаю, наверно, в Москве. Но звонить я не буду, потому что он меня пошлет прямым текстом.
- С какой стати? - удивился Турецкий.
- С такой. Так уж как-то получилось, что последнее время все дела, которые я ему подсовывал, оказывались жутким геморроем…
Турецкий засмеялся, расплескивая пиво.
- Ты что? - не понял Грязнов.
- Ровно то же самое могу сказать и про себя, - объяснил помощник генерального прокурора. - Слава, ну ты даешь. Когда такое было, чтобы мы друг другу коробки шоколадных конфет с бантиками подсовывали?
Грязнов напрягся и сказал:
- Я помню, как помогал тебе вещи перевозить.
- Я тоже помню - это лет пятнадцать назад было, еще до Генпрокуратуры. Так что у тебя с Гордеевым не так?
- Как раз когда он в Химки переезжал, в новый офис, я ему сосватал одно дельце в Зеленогорске[1]. Надо было одного опера тамошнего отмазать.
- Ну помню, кажется, - отозвался Турецкий. - Какая-то афера с порнофильмами, да?
- Примерно. Так вот, с тех пор Юрка вообще зарекся со мной дело иметь.
- Да не может быть, - удивился Турецкий.
- Так и есть. Сказал, что оказывать услуги друзьям - это одно дело, а друзьям друзей - совсем другое и даже третье. И ему оно себе дороже.
И вообще, он теперь занят, он занимается сугубо адвокатской практикой и в нашу ментовскую грязь больше соваться не намерен.
- Ну… может, устал человек, - предположил Турецкий. - В провинции работа не сахар. А уж ментовская грязь там сам знаешь…
- Химки не провинция, - возразил Грязнов.
- Территориально - да, а фактически… Ты там вообще был когда-нибудь?
- Обижаешь, начальник! Сколько раз мы еще в восьмидесятые с тобой вместе туда на матчи с ЦСКА ездили?!
- Я не про то, - пояснил Турецкий. - Я говорю, тебе в таком месте приходилось работать? Чтобы, с одной стороны, в двух шагах от Москвы, с другой…
- А как же, была пара дел, - подтвердил многоопытный Грязнов. - Рутина. Маньяки. Серийные убийцы.
- Вот, - удовлетворенно кивнул Турецкий. - Тогда ты его должен понять. У мужика сложный период, называется - акклиматизация. Ему надо форму набрать, авторитет наработать, соответствующий настрой в себе удерживать, не говоря уже о заработке. И вообще, о чем мы говорим, я не совсем понимаю?! Ты считаешь, что мне удастся его уговорить тебе помочь?
- Обо мне вообще речь не идет, - возразил Грязнов. - Я в этом деле никак не фигурирую. Засудили одного парня, который явно достоин лучшей участи. Его адвокат на процессе лоханулся. Без подставы, думаю, не обошлось. Ну и посадили его, конечно. Сейчас он черт знает где и черт знает с кем. А я его знал, кстати. Хороший человек. Доктор. Кое в чем мне помог, между прочим… Что это за дрянь ты куришь? - спросил вдруг Грязнов.
Это было вполне в его духе - перемежать деловой разговор неожиданными вопросами и поворотами. В сущности, на этой своей особенности Вячеслав Иванович первоначально и сделал карьеру - в бытность муровским опером он так виртуозно допрашивал задержанных, что об этом еще лет двадцать назад ходили легенды.
- То же, что и всегда, - пожал плечами Турецкий. - «Мальборо».
- Вижу, ковбой. То же, да не совсем. «Мальборо лайт»?
- Ну.
- И на кой черт?
- Облегченные. Меньше никотина, меньше смолы. Больше здоровья.
- Я знаю, что такое «лайт»! Я спрашиваю, почему ты отказался от привычных?
- Пытаюсь бросить курить.
- Саня! - Грязнов посмотрел на приятеля с сожалением. - Так не бросают.
- А ты, конечно, знаешь, как бросают. - Турецкий кивнул на заполненную пепельницу со стороны Грязнова.
- Бросают - резко, - со значением сказал Грязнов, не реагируя на шпильку. - Я знаю немногих людей, у которых это получилось, и у всех - только так. Бац - и все!
- Понятно, - примирительно согласился Турецкий. - Ты зачем увел меня от темы, которую сам поднял? Я же тебя знаю. Что не так? Что он натворил, твой доктор? Зачем ты мне мозги пудришь?
Грязнов немного помолчал.
- Итак? - подмигнул Турецкий.
- Честно говоря, - вздохнул Грязнов, - ничего особенного он не натворил.
- Точно?
- Конечно.
- А конкретней можно?
- Конечно, можно! Тебе все можно. Он застрелил двоих человек. Один из них - сын главы городской администрации.
- Ты серьезно?!
- Да.
- Ничего себе!
- Все было в пределах допустимой самообороны, - заверил Грязнов.
- Конечно, - ухмыльнулся Турецкий. - Наши люди по-другому не действуют.
- Саня, не надо ерничать. Это очень серьезно. Тебя Гордеев послушает. Ты для него непререкаемый авторитет. Придумай что-нибудь.
- А что я смогу придумать?
- Самый главный аргумент такой: этот доктор - он как раз из Химок, понимаешь? Из этих самых Химок, будь они трижды неладны! Он там жил, он там работал, он там был уважаемым человеком. А Юрий Петрович у нас, ты сам говоришь, как раз провинциальный авторитет нарабатывает. В Химках. Так и дави на эту точку.
Турецкий почесал затылок. Так уж повелось, что проблемы друг друга они воспринимали как свои собственные, и за этой дежурной пикировкой ничего не стояло, кроме рефлекторного желания поддержать форму.