– Послушайте, сэр, это уж слишком! – воскликнул сержант. – За милю видно, что он просто души не чает в своем племяннике! Посмотрите, как он настаивает, что убийство совершил кто-то со стороны! И на том, что его брат сам принес портсигар Стивена в свою комнату!
– Я обдумал эти теории, – мрачно сказал Хемингуэй. – Глупее мне еще не попадались. Они бы не убедили и младенца.
– Но вы же не можете отказаться от факта, что он любит Стивена!
– Я и не собираюсь, – ответил Хемингуэй. – Мне тычут этим в нос при каждом удобном случае. Единственное, чего я до сих пор не удостоился увидеть, так это причину такой бурной любви. С тех пор как я приехал в Лексхэм, я достаточно понаблюдал за добрым дядей Джозефом и его племянником. Стивен только и занимается тем, что втаптывает его в грязь. Этому молодому человеку ненавистен сам вид Джозефа, и он даже не заботится о том, чтобы скрыть это. Я встречал грубых клиентов, но с грубостью Стивена по отношению к Джозефу не сравнится ничто. Однако то, что говорит Стивен, не имеет никакого значения: Джозеф не обижается, он продолжает любить своего дорогого племянника.
– Ну, в конце концов, он же его племянник, и когда вы знаете парня почти что с пеленок...
– Ну, ты хватил! – скривился Хемингуэй. – Когда Стивен был ребенком, Джозеф колесил по миру, производя сенсации мастерским исполнением ролей хозяина гостиницы Гартер или своего парня плотника, очень возможно, первого гражданина, не говоря уже о правдолюбце и Вильяме, парне из деревни. Он был за две тысячи миль отсюда. Если Джо и знал о существовании племянника, то это все, что он знал о Стивене до тех пор, пока не осел у Натаниеля пару лет назад. И если ты собираешься сказать, что тогда между ними родилась близость, не сотрясай понапрасну воздух! У Стивена никогда не было времени для доброго дяди Джо! Это то и дело повторяет вся прислуга. Он всегда лез из кожи вон, чтобы нагрубить ему. И после этого я должен поверить в то, что Джозеф просто души не чает в племяннике. С моей точки зрения, он переборщил со своей любовью. Людям несвойственно обожать тех, кто только и делает, что оскорбляет их. Именно здесь первоклассно организованный план Джозефа и терпит полное фиаско. Стивен не поддержал его. Однако Джозеф рассчитывал на полоумных вроде тебя, которые подумают, что он святой, и всему поверят. Вся сложность в том, что я не полоумный и не верю в святых, которые ведут себя так, как Джозеф. Он же все время работает на публику, чувствуешь, что просто обязан похлопать.
– Когда вы так все представили... – медленно начал сержант Вер.
– Молчи и слушай. Я думаю, Джозеф с самого начала хотел повесить это убийство на Стивена, но на всякий случай, если что-нибудь сорвется, проследил за тем, чтобы и завещание его брата, когда придет время его утверждать, оказалось незаконным. Во-вторых, он обеспечил нам еще несколько подозреваемых, чтобы было на кого свалить, если дело против Стивена не выгорит. Поэтому у нас под рукой оказались мисс Хериард и ее доходяга драматург, не говоря уже о поставщике оружия Мотисфонте. И, если я не ошибаюсь, именно Джозеф убедил Ройдона читать вслух свою пьесу накануне Рождества, хорошо зная, что этим доведет Натаниеля до бешенства.
– У вас нет никакого основания утверждать это, сэр, – возразил сержант.
– Есть: он не остановил Ройдона! Могу поспорить, Джо смог бы это сделать, если бы захотел. Он позволил ему читать – бах! В результате взрыв. Натаниель уже поссорился с Мотисфонтом, теперь он ссорится с мисс Хериард и бросает несколько злобных колкостей Стивену, просто к слову. Добрый дядя Джозеф хорошо удобрил почву, после этого ему только и оставалось, что всадить нож в Натаниеля и спокойно смотреть, как мы разыгрываем из себя дураков.
– Но вы не знаете, как он смог всадить этот нож! – вмешался Вер.
– Нет, не знаю; я отложил этот вопрос на некоторое время. Справедливости ради нельзя не отметить, что сделал он все чертовски умно, так что я до сегодняшнего дня был в растерянности. Джозеф выбрал время, когда все переодевались к ужину и поэтому не могли предъявить алиби; больше того, себе он алиби обеспечил, переговариваясь с единственным человеком, который был вне подозрений.
– Может быть, дело в двери, – задумчиво протянул сержант.
– Какой двери?
– Двери между спальней и ванной, которая была общей с мисс Клар. Я хочу сказать, она же не видела его, правда?
– Если ты имеешь в виду, что она слышала магнитофон, то это вариант. Но не очень похоже. Более того, я не нашел в доме магнитофона.
– Хорошо, но если Джо все время находился в своей комнате, то как он это сделал?
– Неважно как. Мы доберемся и до этого. Сейчас я хочу проанализировать его поведение с момента убийства. Сначала дядя Джозеф организовал все так, чтобы его племянник был одним из трех, кто обнаружил тело. Это дает ему возможность в подходящее время сказать мне, что Стивен и бровью не повел, когда нашел своего дядю мертвым. – Он вам это сказал?
– Ну не так грубо. Он сказал, что его дорогой племянник не из тех, кто обнаруживает свои чувства, и у меня это должно было оставить впечатление, что мистер Стивен довольно бессердечен. Но не тут-то было! У меня мнение о людях складывается гораздо быстрее, чем думает Джозеф. К тому времени я уже уяснил себе, что Стивен был очень привязан к дяде Натаниелю и был расстроен его смертью гораздо больше, чем показывал это. Но, разумеется, Стивен нужен был в комнате Натаниеля не только за этим. Пока Джозеф притворялся, что оплакивает своего брата, Стивен осматривал окна и двери, как сделал бы любой на его месте. Таким образом была обеспечена вероятность того, что Стивен схитрил с замками. Джозефу только и осталось сказать мне, что он уверен, – окна были заперты. Когда я его спросил, как мне и полагалось, проверял ли он это сам, Джо сказал – нет, но его дорогой племянник проверил, а это одно и то же. Он знал, что это далеко не одно и то же, но прозвучало это хорошо. Так и должен был сказать мягкосердечный старый дурак. О, в этом на него можно положиться!
– Это выставляет его совсем уж в черном свете, – со страхом сказал сержант Вер.
– Ну, ты же не считаешь, что человек, который убил собственного брата, святой с нимбом над головой?
– Но, сэр, я все еще не могу придерживаться только вашей точки зрения! Я могу поклясться, Джозеф больше всего боялся, что мы припишем убийство Стивену! Я хочу сказать, он из кожи вон лез, чтобы убедить нас, что за грубостью Стивена ничего не стоит! Он всегда поддерживал его!
– Ну, разумеется, поддерживал! Это была его роль, и он сыграл ее очень хорошо. Но разве он убедил тебя, что Стивен непричастен к этому делу?
– Нет, не могу сказать, что убедил...
– Дело в том, – сказал Хемингуэй, – что те объяснения, которые Джо придумал для Стивена, были настолько неправдоподобны, что только заставили нас еще больше подозревать его, в этом и состоял его план. Все наиболее гибельные для Стивена факты я узнал либо от его дяди, в процессе бесхитростного разговора, либо с его помощью, как тогда, когда выяснилось, что он намекнул мисс Дин, будто Стивен – наследник. Он даже позаботился намекнуть об этом Мотисфонту, зная, что Мотисфонт, как только ветер подует в его сторону, сразу же расколется.
– Однако у вас на руках нет ничего, за что можно было бы ухватиться.
– Нет. Я же говорю тебе, мы имеем дело с очень умным клиентом.
– Да, но... Послушайте, сэр, а как же завещание? Если Джозеф настолько умен, как вы говорите, он должен был заранее знать, что деньги будут делиться между троими, когда окажется, что завещание незаконно! И он получает не так много, только половину!
– Ну у тебя и аппетиты! – удивился Хемингуэй. – Если ты считаешь, что восемьдесят тысяч фунтов – это пустяки, то Джозеф так не считает! Он был нахлебником у своего брата в течение двух лет, а это значит, он разорен или почти разорен, что одно и то же! Для него восемьдесят тысяч фунтов – такой же хороший повод для убийства, как и сто шестьдесят тысяч.
– Ну не знаю. Я бы предположил, что он заставит брата написать завещание в свою пользу.
– Никогда не становись преступником, парень, сразу видно, ты с этим не справишься! Если бы к Джо перешло все состояние, а не половина, это выглядело бы подозрительным. Я думаю, он даже не пытался получить все. Слишком хитрая бестия...
Казалось, сержант Вер обдумывал сказанное, не сводя со своего начальника серьезного немигающего взгляда. После длительного задумчивого молчания он сказал:
– Не отрицаю, ваши слова звучат убедительно, сэр. Вы умеете вычислить нужного человека.
– Flair, – холодно напомнил ему Хемингуэй.
– Хорошо, пусть flair. Не отрицаю, я никогда не подозревал мисс Хериард, или Мотисфонта, или этого мистера Ройдона. Но вот что я хочу сказать, сэр. У вас нет ни малейшего доказательства против Джозефа, потому что вы не знаете, как он это сделал и когда.
– Именно это, – сказал Хемингуэй, – нам еще предстоит выяснить.
– Надеюсь, что выясним, сэр, но мы занимаемся этим уже два дня, однако еще и близко не подошли к раскрытию преступления. Все, что у нас было, или вернее, мы думали, что у нас было, оказалось непригодным. Ключ от двери никто не трогал, лестницу взять никто не мог, потайного входа в комнату нет. Будь я проклят, если знаю, как мы сможем продвинуться хоть куда-то.
– Ничего, – хохотнул Хемингуэй. – Меня нисколько не удивит, если окажется, что с самого начала ключ к разгадке лежал у нас под носом. Может быть, все настолько просто, что сообразил бы и инспектор Бэкстоун. Такова жизнь.
– Если все так просто, то даже странно, почему вы до сих пор не догадались, – усмехнулся сержант.
– Наверное, для меня это слишком просто, – объяснил Хемингуэй. – Я надеялся, может быть, ты найдешь разгадку.
Вер пропустил его слова мимо ушей.
– Если бы у нас были хотя бы отпечатки пальцев! – протянул он. – Но все так тщательно продумано, кажется, бесполезно работать в этом направлении. Я думал, может, кинжал что-то даст, но рукоятка чиста как стекло. И ясно, что второй кинжал не трогали, и ножны того кинжала, который использовал убийца, тоже. Мы же видели, как легко его можно вынуть, а потом вложить обратно. Когда я снимал его для вас, то, если бы захотел, мог бы и не трогать ножен. На самом деле, как я сейчас вспоминаю, я вообще левую руку не использовал. Готов поспорить, он тоже!
– Минуточку! – нахмурился Хемингуэй. – Думаю, в этом что-то есть!
– Что есть, сэр?
– Твоя левая рука. Ты помнишь, что ты с ней делал, когда поднялся на стул?
– Ничего не делал, только... – сержант остановился, разинув рот. – Боже мой!
– Когда ты вытянул правую руку, чтобы снять кинжал, ты оперся левой рукой о стену. И десять к одному, парень, что дядя Джозеф сделал так же, инстинктивно думая об этом столько же, сколько и ты. Пошли, нужно будет заняться отпечатками пальцев!
Сержант поднялся, все это время он о чем-то напряженно размышлял.
– Подождите минутку, сэр! – сказал он. – У меня вопрос. Мне пришлось здорово вытянуться, чтобы достать до этого кинжала. Джозеф не смог бы добраться до него, если бы он встал на стул.
– Значит, он стоял не на стуле, – нетерпеливо ответил Хемингуэй. – Никогда не встречал такого, как ты, мастера вставлять палки в колеса!
– Что же тогда он использовал?
Хемингуэй быстро соображал. И снова его великолепная память оказала ему услугу.
– Рождественские украшения! Стремянка! – воскликнул он. – О нее еще споткнулся Натаниель перед ужином. Пошли!
Глава 16
Когда невеселая компания поднялась из-за обеденного стола, Мод, как обычно, отправилась к себе отдыхать, а Мотисфонт с помощью простого приема захватил библиотеку: он вытянулся в самом удобном кресле и погрузился в дремоту. Паула утащила Ройдона обсуждать распределение ролей в «Горечи полыни». Миссис Дин, которую утренние события повергли в глубокую задумчивость, сказала, что ей надо поговорить «с нашим дорогим Стивеном» теперь, когда все так счастливо изменилось, и предложила ему пойти в кабинет для небольшого интимного разговора. Это показалось неприличным даже Валерии, потому что она откровенно сказала:
– Мама, это уж чересчур!
Стивен стойко выдержал нападение несостоявшейся тещи, ответив, что отправляется на прогулку с Матильдой. При этом он посмотрел на Матильду таким угрожающим взглядом, что она покорно отправилась надевать удобные туфли и теплое пальто.
Они гуляли по саду, который переходил в небольшой парк. Земля была вязкой от тающего снега, небо серо. С голых ветвей капала вода, но Матильда вздохнула полной грудью и сказала:
– Здорово снова выбраться на свежий воздух. Мне кажется, атмосфера в доме слишком гнетущая. Ты считаешь, ты совсем вне подозрений, Стив?
– Миссис Дин считает, – ответил он. – Ты поняла, что эта волчица снова хочет связать меня с Валерией?
– Ну а ты, конечно, слаб и беззащитен, как ягненок...
– Да, если в ход идет таран.
– Зачем тебе это было надо? – спросила девушка.
– Обручаться с Валерией? Я никогда этого не хотел.
– Маленький джентльмен! Не слишком честно по отношению к ней, ты не находишь?
– Я не могу даже польстить себе мыслью, что она осталась с разбитым сердцем.
– Нет, – согласилась Матильда. – Хотя ты обращался с ней очень грубо. Ты не на любой вкус, Стивен.
– Ни в коем случае. – Он повернул голову и посмотрел на нее. – А как я на твой вкус, Матильда?
Минуту или две она не отвечала, просто шагала рядом, засунув руки в карманы пальто. Когда девушка решила, что может доверять своему голосу, то сказала:
– Это предложение?
– Не разыгрывай невинность, Матильда, любовь моя! Разумеется, да.
– Рановато, тебе не кажется?
– Нет, оно как раз запоздало. Я должен был сделать его пять лет назад.
– Почему же не сделал?
– Не знаю. Воспринимал тебя как должное, наверное.
– Просто как хорошего человека?..
– Ты... чертовски хороший человек. Я всегда смотрел на тебя как на вторую сестру.
– Ты дурак, Стивен, – сердито сказала Матильда.
– Да, я понял это, как только увидел тебя рядом с моей хорошенькой дурочкой.
– Озарение, несомненно.
– Более или менее. Я никогда по-настоящему не видел тебя до этого ужасного праздника. Я не могу жить без тебя.
– Наверное, – сказала Матильда, мрачно глядя перед собой; – нужно было бы заранее догадаться, что если ты будешь делать предложение, то сделаешь его так неуклюже, как только ты и можешь. Почему ты думаешь, что я соглашусь подбирать объедки Валерии?
– Бог мой, да ты вульгарная девица! – усмехаясь, воскликнул Стивен.
– Ну а все же?
– Не знаю. Я и не надеялся на то, что я тебе нужен. Но ты-то мне нужна.
– Зачем? Чтобы спасать тебя от будущих связей с ослепительными блондинками?
– Нет, черт возьми! Потому что я люблю тебя.
– С каких это пор?
– Думаю, всегда. А сознательно – с кануна Рождества. Матильда, я же никогда не ссорился с тобой! Ведь правда? Ты знаешь, мне никогда этого не хотелось.
– Должно быть, это рекорд.
– Да. Я никогда не буду с тобой ссориться, милая. Обещаю.
– Против этого я не возражаю...
Стивен остановился, взял ее за плечи и повернул лицом к себе.
– Это значит, ты выйдешь за меня замуж?
Матильда кивнула и подняла к нему лицо, на котором проступил легкий румянец.
– Кому-нибудь нужно держать тебя в руках. Почему же не мне?
Он довольно грубо обнял ее.
– Боже, Матильда, держи меня в руках! – сказал Стивен внезапно охрипшим голосом. – Ты так нужна мне! Чертовски нужна!
Она почувствовала, что голос не слушается ее.
– Знаю. Ты такой дурачок, Стив, такой милый, невозможный дурачок!
– Ты тоже, если ты хоть немного неравнодушна ко мне, – сказал он. – Никогда не думал, что это так. Не понимаю, зачем я тебе.
Матильда взяла его лицо в свои руки и посмотрела на него чуть влажными глазами.