Я никогда не могла с собой сладить.
- Это надо прекратить.
- Как же я прекращу? Не могу я ничего прекратить. Посмотри.
Она протянула мне руку.
- Все во мне вот так дрожит.
- Не надо этого делать.
- Не могу с собой сладить. Я все равно погибла. Неужели ты не понимаешь?
- Нет.
- Я должна что-нибудь сделать. Я должна сделать что-нибудь такое, чего мне по-настоящему хочется. Я потеряла уважение к себе.
- Совсем тебе не нужно этого делать.
- Милый, не мучь меня. Как ты думаешь, легко мне терпеть этого несчастного Кона и скандалы, которые устраивает Майкл?
- Знаю, что нелегко.
- Не могу же я все время напиваться.
- Нет.
- Милый, пожалуйста, останься со мной. Ты останешься со мной и поможешь мне?
- Конечно.
- Я не говорю, что это хорошо. Хотя для меня это хорошо. Господи, никогда я не чувствовала себя такой дрянью.
- Что ты хочешь, чтобы я сделал?
- Пойдем, - сказала Брет. - Пойдем разыщем его.
Мы вместе шли в темноте под деревьями по усыпанной гравием аллее, потом аллея кончилась, и мы через ворота парка вышли на улицу, ведущую в город.
Педро Ромеро был в кафе. Он сидел за столиком с другими матадорами и спортивными критиками. Все они курили сигары. Когда мы вошли, они посмотрели на нас. Ромеро поклонился улыбаясь. Мы сели за столик в середине комнаты.
- Попроси его перейти к нам и выпить с нами.
- Подожди. Он сам придет.
- Не могу смотреть на него.
- А на него приятно смотреть, - сказал я.
- Всю жизнь я делала все, что мне хочется.
- Знаю.
- Я чувствую себя такой дрянью.
- Будет тебе, - сказал я.
- Господи! - сказала Брет. - Чего только женщинам не приходится выносить.
- Разве?
- Ох, я чувствую себя такой дрянью.
Я посмотрел в их сторону. Педро Ромеро улыбнулся. Он сказал что-то сидящим с ним за столиком и встал. Он подошел к нашему столику. Я встал, и мы пожали друг другу руки.
- Не хотите ли выпить?
- Позвольте мне угостить вас, - сказал он. Он отодвинул стул и сел, безмолвно испросив разрешение у Брет. Держался он превосходно. Но продолжал курить. Сигара хорошо шла к его лицу.
- Вы любите сигары? - спросил я.
- Очень. Я всегда курю сигары.
Это придавало ему вес. С сигарой он казался старше. Я обратил внимание на кожу его лица. Она была чистая, гладкая и очень смуглая. На скуле виднелся треугольный шрам. Я видел, что он смотрит на Брет. Он чувствовал, что между ними что-то есть. Он, должно быть, почувствовал это, когда Брет пожала ему руку. Но он вел себя очень осторожно. Я думаю, он был уверен, но боялся сделать промах.
- Вы завтра выступаете? - спросил я.
- Да, - сказал он. - Альгабено был ранен сегодня в Мадриде. Вы слышали?
- Нет, - сказал я. - Тяжело?
Он покачал головой.
- Пустяки. Вот сюда. - Он показал на свою ладонь.
Брет потянулась к его руке и расправила пальцы.
- А-а, вы умеете гадать? - сказал он по-английски.
- Немного. Не хотите?
- Хочу, я очень люблю это. - Он положил руку на стол, ладонью вверх. Скажите, что я буду жить вечно и стану миллионером. - Он все еще был очень вежлив, но более уверен в себе. - Посмотрите, - сказал он, - есть ли у меня там быки?
Он засмеялся. Рука у него была очень красивая, с сухим запястьем.
- Тут тысячи быков, - сказала Брет. Все ее волнение прошло. Она была очень хороша.
- Отлично, - засмеялся Ромеро. - По тысяче дуро за штуку, - сказал он мне по-испански. - Скажите еще что-нибудь.
- Хорошая рука, - сказала Брет. - Я думаю, он проживет очень долго.
- Говорите мне, а не вашему другу.
- Я говорю, что вы долго проживете.
- Знаю, - сказал Ромеро. - Я никогда не умру.
Я постучал костяшками пальцев по столу. Ромеро заметил это. Он покачал головой.
- Нет. Этого не нужно. Быки - мои лучшие друзья.
Я перевел его слова Брет.
- Вы убиваете своих друзей? - спросила она.
- Всегда, - сказал он по-английски и засмеялся. - Чтобы они не убили меня.
- Он посмотрел на нее через стол.
- Вы хорошо говорите по-английски.
- Да, - сказал он. - Иногда говорю неплохо. Только об этом никто не должен знать. Не годится, чтобы тореро говорил по-английски.
- Почему? - спросила Брет.
- Не годится. Все будут недовольны. У нас так не полагается.
- Почему будут недовольны?
- Просто так. Тореро не должен быть такой.
- А какой же?
Он засмеялся, нахлобучил шляпу на глава, передвинул сигару во рту и сделал сердитое лицо.
- Как те за столом, - сказал он. Я поглядел туда. Он в точности передразнил выражение лица Насионаля. Он улыбнулся, и лицо его приняло прежнее выражение. - Нет. Я должен забыть английский язык.
- Только не сейчас, - сказала Брет.
- Не надо?
- Не надо.
- Ну не буду.
Он снова засмеялся.
- Я хочу такую шляпу, - сказала Брет.
- Хорошо, я вам достану.
- Отлично. Смотрите же, достаньте.
- Непременно. Сегодня же достану.
Я встал. Ромеро тоже поднялся.
- Сидите, - сказал я. - Я пойду разыщу наших друзей и приведу их сюда.
Он посмотрел на меня. Это был взгляд, в последний раз спрашивающий, все ли ясно. Все было ясно.
- Садитесь, - сказала ему Брет. - Поучите меня говорить по-испански.
Он сел и взглянул на нее через стол. Я вышел. Люди, сидевшие за столиком матадоров, провожали меня жесткими взглядами. Приятного в этом было мало. Двадцать минут спустя, когда я вернулся и заглянул в кафе, Брет и Педро Ромеро уже не было. На столике еще стояли стаканы из-под кофе и наши три пустые рюмки. Подошел официант с салфеткой, собрал стаканы и рюмки и вытер стол.
17
У входа в "Миланский бар" я нашел Билла, Майкла и Эдну. Эдной звали знакомую Билла.
- Нас выставили, - сказала Эдна.
- С помощью полиции, - сказал Майкл. - Там, в баре, сидят люди, которым я не по вкусу.
- Я уже четыре раза удерживала их от драки, - сказала Эдна. - Вы должны помочь мне.
Лицо у Билла пылало.
- Идем опять туда, Эдна, - сказал он. - Идите туда и потанцуйте с Майклом.
- Это же глупо, - сказала Эдна. - Ну опять будет скандал.
- Биаррицкие свиньи, - сказал Билл.
- Идем, - сказал Майкл. - Бар это или не бар? Не имеют они права занимать все помещение.
- Славный ты мой Майкл, - сказал Билл. - Приезжает такая английская свинья и оскорбляет Майкла и портит нам фиесту.
- Это такие мерзавцы, - сказал Майкл. - Ненавижу англичан.
- Не смеют они оскорблять Майкла, - сказал Билл. - Майкл замечательный малый. Не смеют они оскорблять Майкла. Я этого не потерплю. Не все ли равно, банкрот он или не банкрот. - Голос у него сорвался.
- Да, не все ли равно? - сказал Майкл. - Мне лично все равно. Джейку тоже. Может быть, вам не все равно?
- Все равно, - сказала Эдна. - А вы правда банкрот?
- Ну конечно. Вам все равно, Билл?
Билл обнял Майкла за плечи.
- Я сам хотел бы быть банкротом. Я бы этой сволочи показал.
- Просто они англичане, - сказал Майкл. - Наплевать на то, что говорят англичане.
- Подлые свиньи, - сказал Билл. - Сейчас пойду и выволоку их.
- Билл! - Эдна взглянула на меня. - Пожалуйста, не ходите туда, Билл. Они же дураки.
- Правильно, - сказал Майкл. - Дураки. Я так и знал, что все оттого, что они дураки.
- Не позволю говорить про Майкла такие вещи, - сказал Билл.
- Вы их знаете? - спросил я Майкла.
- Нет. Первый раз в жизни вижу. Они говорят, что знают меня.
- Не потерплю, - сказал Билл.
- Идем отсюда. Пойдемте в кафе Суисо, - сказал я.
- Это шайка Эдниных друзей из Биаррица, - сказал Билл.
- Да они просто дураки, - сказала Эдна.
- Один из них Чарли Блэкмен из Чикаго, - сказал Билл.
- В жизни не бывал в Чикаго, - сказал Майкл.
Эдна расхохоталась и никак не могла остановиться.
- Ну, вы, банкроты, уведите меня отсюда.
- Из-за чего был скандал? - спросил я Эдну. Мы шли Через площадь в кафе Суисо Билл исчез.