Для других это было воплощение зла.
Он отвернулся от стены, вспоминая, с какой гордостью носил тот значок, и поднялся по лестнице. Здесь два дня назад он нашел зажим от галстука. Войдя в комнату Ронни, Ребус подошел к окну и посмотрел на улицу через щель между двумя фанерными листами, закрывавшими окно. Рядом с его машиной остановилась еще одна. Та, что преследовала его от участка. Он узнал ее сразу: тот самый «форд‑эскорт», что ждал возле его дома и скрылся. Теперь он припарковался возле сгоревшей «кортины». За рулем никого не было.
Половицы скрипнули всего один раз, и Ребус почувствовал вошедшего спиной.
– Вы хорошо знаете дом, раз обошли самые скрипучие доски.
Он обернулся и направил фонарик в лицо незнакомцу. Молодой брюнет с короткой стрижкой заслонил глаза от слепящего луча, и Ребус перевел фонарик ниже.
Форма полицейского констебля.
– Вас зовут Нил, – спокойно произнес Ребус. – Или вы предпочитаете Нили?
Его фонарик, опущенный теперь вниз, давал достаточно света, чтобы собеседники могли видеть друг друга. Молодой человек кивнул.
– Можно Нил. Нили – это для друзей.
– Я не ваш друг, – согласился Ребус. – Ронни был вам другом?
– Больше того, инспектор Ребус, – сказал констебль, проходя в комнату. – Он был моим братом.
– А после экзаменов он убежал из дома. Мы ничего не знали о нем несколько месяцев. Родители чуть не сошли с ума, а потом решили выкинуть его из головы, сделать вид, будто его не существовало. Запретили мне упоминать его имя.
– Но он дал вам знать о себе?
– Прислал письмо на адрес одного приятеля. Это было хорошо придумано, родители ничего не узнали. Написал, что поселился в Эдинбурге, что там ему нравится больше, чем в Стерлинге, что у него есть работа и девушка. Ни адреса, ни номера телефона.
– Он часто писал?
– Не очень. Разумеется, сильно привирал. Написал, что вернется только на собственном «порше» и докажет отцу и матери, что он взрослый мужчина. Потом письма прекратились. Я окончил школу и пошел работать в полицию.
– И перевелись в Эдинбург.
– Не сразу, через какое‑то время.
– Для того, чтобы разыскать брата?
Нил улыбнулся.
– Вовсе нет. Я тоже выкинул его из головы. У меня своя жизнь.
– И что было дальше?
– Однажды я поймал его во время патрульного обхода.
– Где ваш участок?
– Я служу в Масселборо.
– Масселборо? Не близкий конец. И в каком смысле поймали?
– Он шел на автопилоте и явно побитый.
– Он сказал вам, откуда?
– Нет, но я сам догадался. Торговал собой на Колтон‑хилле.
– Да, мне уже намекали, что он этим промышлял.
– Не он первый. Быстрые деньги для тех, кому стало все равно, где их брать.
– А ему было все равно?
– Раньше нет. Но иногда он… Может быть, я и в самом деле не знал его так хорошо, как мне казалось.
– И вы стали приходить к нему?
– В тот вечер пришлось провожать его до дома, а на следующий день я снова зашел. Он страшно удивился, потому что ничего не помнил.
– Вы не пытались помочь брату соскочить с иглы?
Нил помолчал. Дверь снова проскрипела на ржавых петлях.
– Сначала пытался, – сказал он наконец. – Но казалось, он держится в рамках. Я знаю, глупо было в это верить после того, в каком состоянии я его видел в первый вечер, но в конце концов таков был его выбор, и он все время повторял мне это.
– А как он оценил то, что его брат стал полицейским?
– Хихикал. Впрочем, я никогда не приходил сюда в форме.
– До сегодняшнего дня.
– Да. Я и был‑то всего несколько раз. Мы всегда сидели в этой комнате. Он не хотел, чтобы меня видели другие обитатели дома, боялся, что они почуют легавый дух.
Теперь улыбнулся Ребус.
– Вы не пытались проследить за Трейси?
– Трейси? Кто это?
– Подружка Ронни. Вчера вечером она пришла ко мне домой. Сказала, что ее кто‑то преследует.
Нил покачал головой.
– Не я.
– Но ведь вы были у моего дома вчера вечером?
– Был.
– И приходили сюда в тот вечер, когда Ронни умер?
Вопрос прозвучал слишком прямолинейно, но иначе не получалось. Нил перестал теребить ручку двери, помолчал секунд тридцать и глубоко вздохнул.
– Да, я заходил.
– Вы потеряли вот это.
Ребус показал зажим. Нил не мог как следует рассмотреть его в слабом свете фонарика, но сразу понял, о чем идет речь.
– Черт, моя прищепка от галстука! Я искал ее. Она сломалась в тот день, и я положил галстук в карман.
Ребус снова убрал зажим в карман, Нил понимающе кивнул.
– Зачем вы ездите за мной?
– Я хотел поговорить с вами, но не мог набраться смелости.
– Вы не хотели, чтобы родители узнали о смерти Ронни?
– Да. Сначала я надеялся, что вы не установите его личность, но вам это удалось. Не знаю, что будет с родителями. В худшем случае они обрадуются, потому что окажется, что они были правы, когда вычеркнули его из своей жизни.
– А в лучшем случае?
– В лучшем? – Нил попытался всмотреться Ребусу в глаза. – Лучшего нет.
– Вероятно. Но так или иначе необходимо им сообщить.
– Я понимаю.
– Тогда зачем преследовать меня?
– Потому что теперь вы ближе к Ронни, чем я. Я не знаю, почему это дело интересует вас, но вы хотите разобраться. И я тоже. Я хочу выяснить, кто продал ему эту отраву.
– Я обязательно выясню.
– А я хочу вам помочь.
– Это всего лишь первая глупость, которую вы сказали; для констебля не так уж плохо. Дело в том, Нил, что вы только помешаете мне. Пока в помощниках недостатка нет.
Нил уныло опустил голову. Ребус понял, что исповедь закончена и все необходимое сказано. Он подошел к двери и остановился напротив Нила.
– У моей машины четыре колеса, малыш. Вполне достаточно.
Внезапно донесшийся снизу звук шагов показался обоим громче полицейской сирены. Ребус выключил фонарик.
– Стой здесь, – шепнул он и вышел на площадку.