Вот это‑то сознание своей отрешенности он и вынес сейчас на крыльцо. Он подошел к Джимми сзади. Тот сидел под хлопающим на ветру бельем в старом шезлонге и чуть поднял голову, заслышав его шаги.
– Я помешал, Джим?
– Дейв… – Джимми улыбнулся Дейву, появившемуся из‑за шезлонга. – Нет‑нет, старина, присаживайся.
Дейв опустился на пластмассовый ящик из‑под молочных бутылок, стоявший напротив шезлонга. Шум из квартиры за спиной Джимми доносился сюда приглушенно – невнятными голосами, звоном столовых приборов.
– За весь день мне не удалось и словом с тобой перемолвиться, – сказал Джимми. – Как поживаешь?
– Господи, – удивился Дейв, – как
Теперь Джимми глядел ему в глаза, забыв о руке, и черты его смягчились. Он сказал:
– Я так рад тебя видеть, старина.
Дейв чуть было не спросил: «Правда?»
За двадцать пять лет их знакомства на памяти Дейва Джимми ни разу не был рад его видеть. Иногда он чувствовал, что тот не прочь его видеть, но это ведь не одно и то же. Даже когда жизнь вновь свела их, женив на двоюродных сестрах, Джимми не выказывал Дейву большей симпатии, чем просто знакомому. И вскоре Дейв начал воспринимать такую версию их отношений как данность.
Никогда они не были друзьями, не сражались в пристенок, не пинали консервную банку, дурачась на Рестер‑стрит. Не гуляли целый год по субботам вместе с Шоном Дивайном, не играли в войну среди куч гравия возле Харвест, не прыгали с крыши на крышу служебных гаражей возле Поуп‑парка, не смотрели вместе «Челюсти» в «Рене Чарльз», вжавшись в кресла и вскрикивая от страха. Никогда они не пытались перещеголять друг друга в лихой езде на велосипеде, не спорили, кто будет Старски, а кто – Колчак из «Крадущегося в ночи», не ломали санок на головокружительном спуске с Сомерсет‑Хилл после бурана 75‑го года. И не подъезжала к ним на Гэннон‑стрит машина, пахнувшая яблоками.
Но вот он, Джимми Маркус, день спустя после того, как дочь его была найдена мертвой, и он говорит Дейву, что рад его видеть, а Дейв, как и за два часа до этого, во время беседы с Шоном, видит, что это правда.
– Я тоже рад тебя видеть, Джим.
– Как‑то там наши девочки? – спросил Джимми, и в глазах его даже появилось что‑то вроде улыбки.
– По‑моему, справляются. А где Надин и Сара?
– Они с Тео. Ты, старик, поблагодари от меня Селесту, хорошо? Она нам сейчас прямо как божий ангел.
– Не надо благодарностей, Джимми, старина. Все, что в наших силах, мы с Селестой с радостью сделаем.
– Знаю. – Потянувшись, Джимми стиснул плечо Дейва. – Спасибо.
В эту минуту Дейв чего бы только не сделал для Джимми – поднял бы дом на грудь и держал так, пока Джимми не сказал бы, куда поставить.
И у него чуть не выскочило из головы, зачем он вышел на крыльцо. Ему надо было рассказать Джимми, что он видел Кейти в субботу вечером у Макджилса. Надо было выговорить это, потому что, если откладывать и сказать потом, Джимми удивится, почему он не сказал ему об этом раньше. Надо сказать, пока Джимми не узнает это от других.
– Знаешь, кого я сегодня видел?
– Кого? – спросил Джимми.
– Шона Дивайна, – сказал Дейв. – Помнишь его?
– Еще бы, – сказал Джимми. – До сих пор храню его ловушку.
– Что?
Джимми помахал рукой – дескать, не важно.
– Он теперь полицейский. И именно ему поручено дело Кейти. Он ведет расследование – так, по‑моему, у них это называется.
– Да, – сказал Дейв. – Он заезжал ко мне.
– Заезжал к тебе? – удивился Джимми. – Гм… А что это ему у тебя понадобилось?
– Я был у Макджилса в субботу вечером. И Кейти там была. – Дейв постарался произнести это как ни в чем не бывало. – Я оказался в списке посетителей.
– Кейти там была, – повторил Джимми. Он поднял глаза, сощурился. – Ты видел Кейти в субботу вечером, Дейв? Мою Кейти?
– Ну да, Джим. Я про это и говорю. Я был в баре, и она была там. А потом она ушла с подружками и…
– С Дайаной и Ив?
– Ага, с этими девушками, с которыми она всегда повсюду ходит. Они ушли, вот и все.
– Вот и все, – сказал Джимми, устремив взгляд вдаль.
– Я в том смысле, что больше я ее не видел. Но в список я попал.
– Попал в список, понятно. – Джимми улыбнулся, но не Дейву, а чему‑то, что, видно, различал вдали его взгляд. – А ты говорил с ней в тот вечер?
– С Кейти? Нет, Джим. Я смотрел матч по телевизору с Большим Стэнли. Я только поздоровался с ней, кивнул. А потом, когда оторвался от экрана, ее уже не было.
Джимми немного помолчал, ноздрями втягивая воздух и время от времени кивая своим мыслям. А потом он вдруг взглянул на Дейва и криво улыбнулся:
– Приятно.
– Что? – спросил Дейв.
– Сидеть здесь вот так. Просто посидеть. Приятно.
– Да?
– Посидеть, оглянуться кругом, – продолжал Джимми. – Ведь всю жизнь торопишься, спешишь – работа, дети, вечно черт знает в каких бегах, пока с ног не валишься. Даже скорость сбавить и то невозможно. А вот сегодня… День особенный, правда? На другие не похожий, а все же и тут приходится заниматься
– Джимми, – сказал Дейв, – что‑нибудь из этого могли бы взять на себя мы.
Но Джимми продолжал, словно Дейва рядом и не было:
– …и ни в одном из этих дел я не могу упустить ни единой мелочи, ведь, упусти я что, и это будет для нее как вторая смерть, и люди потом, лет через десять, будут помнить про Кейти лишь то, как все было не так на ее похоронах, а я не могу допустить, чтобы помнили про нее это, понимаешь? Потому что Кейти, старина, с шести лет уж точно, была девочкой очень‑очень аккуратной, чистенькой, всегда очень заботилась об одежде, чтобы хорошо выглядеть.