Большевик ты. Но оттуда никто не
возвращался.
Николанельстилмне,называяменя"сильнобольшим человеком"-
большевиком. (Для него все городские жители, приехавшиеизбольших городов
России, были большевиками.) Его похвала была искренна. Якторг освободил его,
каки других якутов,отэксплуатациипрасолов,покупавшихзабесценок
пушнину и спаивавшихякутов водкой; егодетиучились в школе, а жена была
вылеченаотболезни, насланной злым духом- ером. Все это была"агитация
фактами", понятными Николе. Там, гдеявляетсясомнение в могуществе богов,
колеблется и вера в них. И мне казалось, что Никола уже терял эту живую веру
в богов иотносился книмкак к поэтическому вымыслу, обобщающемуте или
иныеявления,-так,как мы иногдаговоримо"фортуне",о"карающей
Немезиде", забываяо религиозномпроисхождении этихслов ипередавая ими
только известныепонятия. БогиНиколыявно подгнивали,но не умерлиеще
совершенновегосознании.Ониоживалитогда, когдаонвстречалсяс
каким-нибудьнепонятнымистрашным явлением. Такбыло сним на пароходе
мертвецов, так, очевидно, было с ним и теперь. Страх заглушал голос разума и
пробуждал первобытные верования в злых духов...
- Что же это такое, ноздря Ай-Тойона?
- Обыкновенная ноздря. Ай-Тойон дышит. А там, - Никола показал на гору,
- его ноздря.
- Но почему же он дышит только всебя?Видишь, ветер дует все время в
одну сторону? - спросил я Николу.
- Ай-Тойон сильно большой. Тысячу лет, однако, онможет брать воздух в
себя и тысячу лет выпускать...
Очевидно, я присутствовал при рождении новой легенды.
- Глупости все это! Идемсо мной, Никола,и ты сам убедишься, что нет
никакой ноздри Тойона.
Но Никола не двигался с места и отрицательно качал головой.
- Идешь?
- Сильно боюсь.Однако,и ты неходи! - сказал он. Я колебался. Идти
одномубылорискованно.Словаангличанинабылиброшены неспроста. Меня
действительномоглиожидатьнепредвиденныеопасности.Ново мневдруг
заговорило самолюбие. Мой отказНикола могпонять так, будто и я поверил в
эту глупую ноздрю.
- Если ты отказываешься, я иду один! - решительно сказал я и направился
вверх по склону горы. Ветер дул мне в спину, облегчая путь.
- Не ходи! - закричал мне Никола. - Не ходи!
Я, не оглядываясь, продолжал путь.
Скалы поднималисьвсевыше и круче. Скоро яначалуставать ипошел
медленнее. Перед крутым подъемом я остановился, чтобы перевести дух, и вдруг
услышал за спиною чье-то сопенье. Я оглянулся. Передо мной стоял Никола.Он
улыбался своим широким ртом, скаля кривые зубы.
- Однако, ты пошел, и я пошел, - сказал он, видя мое недоумение.
- Молодец, Никола! - радостно сказал я. Мне приходилоськричать. Ветер
выл и свистал так, что мы с трудом слышали друг друга.
- Молодец, Никола! - радостно сказал я. Мне приходилоськричать. Ветер
выл и свистал так, что мы с трудом слышали друг друга.
- Ты не боишься, Никола?
- Сильно боюсь, однако. Пойдем!
Мыначаликарабкатьсяпо скалам.Скороветер сорвалмойпоходный
флюгер,висевшийуменя за спиною.Николабросилсябыло за ним,ноя
остановилего.Ветер дул с таким постоянством, что флюгера ненужно было.
Никола же рисковал сорваться в пропасть, гонимый этим сумасшедшим ветром.
- Иди сюда! Держись за меня! Пойдем вместе! - крикнул я якуту.
Мы уцепились друг за другаи, помогаяодиндругому, продолжали путь.
Нам приходилосьсильно откидыватьсяназад, и всеже мыневсегдамогли
удержаться на ногах.Мы падали наземлю и с трудом поднимались. Ветер, как
тяжелые мешки с песком, давил нам на спину. Мы обливались потом и выбивались
из сил. Я уже начал сожалеть освоем опрометчивом поступке, но возвращаться
нехотелось.Мыбылинедалекоотвершины,ия дал себе словотолько
заглянуть, что делается по ту сторону каменной гряды, и вернуться назад,не
искушая больше судьбы. Это небольшое расстояние до вершины горы нам пришлось
ползти поземле. Ветер,казалось, готов был раздавить нас, как слизней. Он
былплотный итяжелый.Можнобыло подумать,что мы находимся на большой
глубинеокеана и сотни тоннводы давят нас своею тяжестью. Нам приходилось
закрывать рот и нос, чтобы задерживать воздух, которыйдушил нас;выдыхали
же мы с большим трудом, как это бывает с больными астмой.
Я знал, что на самом гребне горы ветер будет свирепствовать еще больше.
Чтобы нас не снесло в какую-нибудь пропасть, я принял меры предосторожности,
высмотрел расщелинумеж скал инаправил наш путьтуда,чтобы можнобыло
двигаться, укрываясь за гранитными выступами.
Мы благополучно проползли поузкой расщелине, загибавшейся на середине
углом, и, наконец, подползлик самому гребню. Я наклонил голову и посмотрел
вниз. Открывшееся зрелище изумило меня.
Яувидалогромныйотлогийкратер, подобныйлунному.Ночтоменя
особенно удивило - скат этого огромного кратера был как будто отшлифован. Ни
камня, ни выступа.Совершенно гладкая, пологая воронка,а глубоко внизу, в
центре ее, виднелась круглая дыра чудовищного, как мне показалось, диаметра.
Неужелишлифованная воронка игеометрически правильная дыра на дне кратера
естественного происхождения? Трудно было допустить это.
Крепкоуцепившись за острый выступ скалы, Николамахнул рукой, что-то
показываямне, и крикнул, но яне расслышал, что он сказал, и посмотрел по
направлению егоруки. Я увиделв воздухедерево,котороенеслосьвдоль
окружности кратера, описывая огромный круг, какбудто его кружилсмерч. Мы
сталинаблюдатьзадеревом. Онопродолжалоописывать правильныекруги,
вернее - двигаться поспирали: каждый круг становилсяужеи проходил ниже
предыдущего,причемдвижениедеревавсеускорялось.