Я решил не терять зря времени и перестать изнурять организм самоглоданием. Поэтому, наплевав на предостережения Ди, достал на всеобщее обозрение «Джека Потрошителя» и погрузился в чтение…
Итак, как я уже выяснил, первой жертвой потрошителя была Полли Николс. Одинокая, разведённая женщина, уже несколько лет не получавшая от бывшего мужа никаких алиментов, так как была уличена в сожительстве с другим мужчиной. Сожительство было временным, как и связанная с ним мужская забота. Впоследствие Полли перебивалась случайными заработками, включая ночной. Личность убитой была достаточно быстро установлена благодаря нашитой на внутренней стороне её жакета метке Ламбетского работного дома, где она одно время проживала. Работники этого мрачного заведения были вызваны полицией в морг и опознали Николс. Дальше этого, однако, дело не продвинулось…
Прежде всего отсутствовал мотив преступления. Бессмысленный садизм, как концепция, не укладывался в голове викторианской публики. Ничего подобного этому кошмарному убийству в Лондоне и во всей стране ещё не случалось. При отсутствии версий, подозреваемых и улик, слухи и сплетни стали единственной пищей для прессы. Газеты немедленно заявили, что преступление было делом рук сумасшедшего. Эта версия не более, чем озвучила общественное мнение: таким садистом-убийцей может быть только ненормальный. Желательно — иностранного происхождения.
Поэтому, за неделю, истёкшую между первым и вторым убийством, полиция сконцентрировалась на идентификации беглых дущевнобольных. Ни одна из психиатрических лечебниц, однако, не обнаружила пропажу буйнопомешанных пациентов. Кто были регулярные или, тем более, случайные клиенты Полли, установить конечно же не удалось. В списке регулярных хулиганов и воров Ист-Энда преступников такого калибра не насчитывалось. Единственной кандидатурой оказался рэкетир и хулиган, а в рабочее время — сапожник, по имени Пайзер, также известный под кличкой Кожаный Передник. Пайзер до этого уже нападал на проституток и требовал от них денег. Как только слух о его возможной причастности распространился по Ист-Энду, а оттуда — в прессу, Кожаный Передник ушёл на дно.
Приглядывать за расследованием убийства в Бакс Роу — пока что чисто административно — Скотланд-Ярд определил лучшего из лучших: знаменитого инспектора Фредерика Джорджа Абберлина. Назначение Абберлина было поспешно объявлено в тот же день — 1 сентября 1888 года. Это был более чем закономерный выбор в сложившейся ситуации. Абберлин являлся одним из наиболее заслуженных и опытных старших сотрудников уголовного сыска. К тому времени его стаж в полиции насчитывал двадцать пять лет, из которых четырнадцать он провёл на страже порядка как раз в трущобах Уайтчапела. В Отдел Криминальных Расследований Скотланд Ярда Абберлин был переведён по личной инициативе начальника отдела — Джеймса Монро, правой руки Комиссара Полиции, сэра Чарльза Уоррена.
Тем не менее, даже такой легендарный сыщик, как Абберлин, не смог помочь расследованию. Полиция в те времена ещё не обладала инструментами научного криминального анализа. Только примитивная фотография и не менее примитивный метод цементирования следов наличествовали в арсенале Скотланд Ярда. И всё это несмотря на серьёзный организационный и методологический прогресс: первый официальный следователь был принят на службу Ярдом более, чем за сорок лет до событий в Уайтчапеле — в 1842 году, тогда как cпециальное Отделение Криминальных Расследований было создано за десять лет до появления в эфире Джека Потрошителя. Но основоположник дактилоскопии Галтон опубликует свою первую работу только через четыре года, а первая научная лаборатория при Скотланд Ярде возникнет почти через полвека — в 1934 году. Поэтому детектив викторианских времён мог полагаться только на свой опыт, контакты среди местного люда, собственные ноги и титаническое терпение. Прежде всего — терпение, потому что на применение опыта, контактов и ног требовалось время. А времени у Скотланд Ярда не было.
Всего через неделю — 8 сентября — неизвестный убийца проявился во второй раз. Его новой жертвой стала Анни Чапман. Чапман, как и Полли Николс, была несчастной, одинокой женщиной. Вдовой, скитавшейся по ночлежным домам. Как и Полли, она частенько была вынуждена зарабатывать на пропитание и ночлег проституцией. Анни вышла на улицы Уайтчапела в два часа пополуночи так как денег на постель в ночлежном доме ей не хватило… Ранним утром 8 сентября Анни была найдена мёртвой на заднем дворе дома номер 29 по Ханбюри стрит. В тот же день она была опознана Тимоти Донованом, помощником управляющего того самого ночлежного дома, в котором Анни так и не переночевала. Донована привлёк шум и гвалт на соседней Ханбюри стрит. Когда словесные описания убитой напомнили ему о Чапман, он решил отправиться в морг, чтобы удостовериться в своих подозрениях. На следующий день, узнав о гибели Анни из газет, в морге появился её брат — Фаунтейн Смит, который окончательно подтвердил личность убитой.
Никаких улик рядом на месте преступления обнаружено не было. Поначалу полиция возлагала большие надежды на конверт Сассекского полка, обрывок которого был обнаружен рядом с телом. Как выяснилось, личный состав полка к делу отношения не имел. Конверты со штампом полка свободно продавались в соседнем с гарнизонными бараками почтовом отделении. Кто-то попросту купил этот конверт и отправил письмо одному из регулярных постояльцев ночлежного дома. По свидетельству одного из таких постояльцев, Анни нашла клочок от конверта на полу в общей комнате и использовала его как обёртку для каких-то таблеток, обнаруженных позже рядом с её телом. Обыск каждой комнаты в этом ночлежном доме, как и во всех соседних ночлежных домах, ничего не дал: пятен крови, человеческих внутренностей и подозрительных инструментов полицейским не встретилось. Безрезультатными оказались и допросы обитателей дома и соседей. Правда нашлась некая миссис Лонг, которая утверждала, что примерно в 5.35 утра видела Анни и мужчину, стоявшего к ней, мисссис Лонг, спиной. Мужчина по её описанию был одет в плащ, на голове имел шляпу (чрезвычайно оригинальный стиль одежды для викторианского Лондона!), и показался ей иностранцем. Никаких обоснований для последнего утверждения миссис Лонг не предоставила.
Полиция была несколько сбита с толку тем, что убийца забрал с собой два бронзовых колечка, которые Анни носила на среднем пальце левой руки. Преступник с силой сорвал их, отчего повредил кожу на нижней фаланге. Кольца эти не имели никакой ценности и даже в тусклый рассвет не могли быть приняты за золотые.
Вся страна была ошарашена и потрясена наглостью преступления. Анни была убита на заднем дворе дома, в котором проживали семнадцать человек. Незамеченным преступник мог ускользнуть только при очень крупной удаче. Убийство произошло в двух шагах от Спиталфилдского рынка — весьма бойкого места: несмотря на раннее утро, Ханбюри стрит была уже заполнена народом, подтягивавшимся к рынку со стороны Уайтчапела. Более того, во двор дома номер 29 постоянно заходили люди — местные жильцы и работники магазинов, помещавшихся на первом этаже. Преступник ухитрился затащить Анни на задний двор дома, задушить её и хирургически безупречно вскрыть живот и удалить матку, красочно разложив внутренности вокруг тела. На всё это, между визитами жильцов дома во двор, у него было не более пятнадцати минут. Один из самых опытных патологоанатомов Лондона — доктор Филипс — в своих показаниях коронерскому дознанию заявил, что даже он не смог бы менее, чем за полчаса, так чисто провести вскрытие и удаление внутренних органов. Более того, во всей операции он видел руку мастера. Мнение Филипса было подтверждено статьёй в ведущем медицинском журнале «Ланцет», которая обсуждала детали «вскрытия» и заключалась выводом о высоком профессионализме преступника. Разрезы были произведены довольно странным, исключительно острым, длинным и прочным инструментом. По мнению Филипса, это был не хирургический скальпель, а что-то похожее на нож скорняка или сапожника. Последнее заявление добавило веса кандидатуре Кожаного Передника Пайзера.
Инспектор Чандлер, первым прибывший на место преступления, обнаружил недалеко от тела кожаный передник, который лежал под капающим садовым краном. Казалось, что это станет веской уликой против Пайзера, но ни на переднике, ни вокруг — не было замечено следов крови. Как выяснилось впоследствие, передник принадлежал сыну миссис Ричардсон — хозяйки магазинчика на первом этаже дома. Миссис Ричардсон за пару дней до этого нашла заплесневевший от влаги передник в подвале дома и положила его под кран, который слегка подтекал, чтобы избавиться от плесени.
Тем не менее, Кожаный Передник оставался единственным официальным подозреваемым. На розыски Пайзера были брошены дополнительные ресурсы. После настоятельных просьб инспекторов Чандлера и Тика, Скотлан Ярд назначил инспектора Абберлина вести оба Уайтчапельских дела. К этому времени уже ни у кого не оставалось сомнения в том, что и Полли Николс, и Анни Чапман, были убиты одним и тем же преступником.
Я дочитал главу до конца и засунул книгу обратно в портфель. Вагон оживал. Мои попутчики начали упаковывать книги, компютеры и прочие пожитки в ручную кладь. По всем признакам, включая резкое падение скороста состава, мы приближались к Гар дю Норд. Мне хотелось хотя бы ещё раз увидеть Южени, но не повезло: в тамбуре её не было. Не было её и на перроне. Я повертел головой по сторонам в тщетной надежде углядеть миниатюрную фигурку, но вместо этого натолкнулся взглядом на круглую физиономию Маршана. Маршан был выше меня головы на три, и шире на полкорпуса. Он явно следил за своей физической подготовкой и был бы похож на слегка похудевшего, соломенноволосого Жерара Депардье, но ему больше повезло с чертами лица: Маршан был не столь мужиковат и обладал менее выдающимся (в прямом смысле этого слова) носом.
— Эй, Колин! — завопил Маршан, углядев меня, и начал энергично жестикулировать. — Я здесь!
У меня вырвался непроизвольный вздох. То ли от разочарования, то ли от усталости. Через пару минут мы сидели в полицейской машине и хмурый жандарм-водитель продирался через парижское движение, время от времени включая мигалку и завывая сиреной.
— Мне только что звонили из Лилля, — многозначительно сообщил Маршан, не оборачиваясь. Он сидел впереди, рядом с водителем. Я сидел сзади, рядом с портфелем.
— Вы знаете, Колин. Мне кажется, что у вас какой-то дар притягивать к себе проблемы. Вот вы мне позвонили сегодня утром насчёт Калебо, и что выяснилось? Выяснилось, что его жизнь в опасности и на нашем горизонте, по всей видимости, возник Латинский убийца. Из прошлого…
«Вы понятия не имеете, Маршан, из насколько далёкого прошлого…» — подумалось мне.
— Теперь вас угораздило увидеть вооружённого преступника на вокзале. Опять головная боль для Маршана. А он это заслужил? Такое ощущение, что проблемы вас сами находят.
Как это освежает! Хоть кто-то в этом мире разделяет мои собственные ощущения.
— Так вот, — продолжал Маршан, не дождавшись от меня никакой реакции. — Безо всякого сомнения, у нас на руках попытка убийства. Или убийство.
Я внутренне напрягся, но не подал виду.
— И что же произошло? Обнаружены пострадавшие? Толстяка ищут?
— Всё гораздо сложнее, Колин, — Маршан наконец-то обернулся и посмотрел на меня. Смотрел он как-то хмуро и неприветливо. — Словесный портрет этого вашего толстяка передали дежурным машинам и разослали во все отделения. Проблема не в этом. Проблема в станционном видео. Лилльские ребята минут двадцать назад просмотрели его в станционном пункте наблюдения. Выходит так, что у всех работников станции, которые были на платформе — а их было человек шесть — абсолютный провал в памяти. Видео чётко показало, каким образом на перроне появились стреляные гильзы.