- Ба,да вы сами на выходе!Амне товедьсказали,чтовы совсем
прихворнули от занятий.
-Да,я болен, и вот теперьхотел гулять,я...- Степан Трофимович
остановился, быстро откинул на диван шляпу и палку и - покраснел.
Я между тем наскорорассматривал гостя. Этобыл еще молодойчеловек,
лет около двадцати семи,приличноодетый, стройныйи сухощавыйбрюнет, с
бледным,несколькогрязноватого оттенкалицоми счернымиглазамибез
блеску.Он казался несколькозадумчивым и рассеянным,говорил отрывисто и
как-тоне грамматически, как-то странно переставлялслова ипутался, если
приходилосьсоставитьфразуподлиннее.Липутинсовершеннозаметил
чрезвычайный испуг СтепанаТрофимовича и, видимо, был доволен. Он уселся на
плетеном стуле, который вытащил чуть не на средину комнаты, чтобы находиться
в одинаковом расстоянии между хозяином и гостем, разместившимися один против
другого на двух противоположныхдиванах. Вострые глазаего слюбопытством
шныряли по всем углам.
-Я...давно уже невидал Петрушу...Вы заграницей встретились? -
пробормотал кое-как Степан Трофимович гостю.
- И здесь и за границей.
- АлексейНилыч самитолько что из-заграницы, послечетырехлетнего
отсутствия, -подхватилЛипутин;- ездили для усовершенствованиясебяв
своейспециальности,ик нам прибыли,имея основаниенадеяться получить
место припостройке нашего железнодорожного моста, и теперь ответа ожидают.
ОнисгосподамиДроздовыми, с ЛизаветойНиколаевнойзнакомычрез Петра
Степановича.
Инженерсиделкакбудтонахохлившисьиприслушивалсяснеловким
нетерпением. Мне показалось, что он был на что-то сердит.
- Они и с Николаем Всеволодовичем знакомы-с.
- Знаете и Николая Всеволодовича? - осведомился Степан Трофимович.
- Знаю и этого.
- Я... ячрезвычайно давно уже не видалПетрушу и... так малонахожу
себя в праве называться отцом... c'est le mot; я... как же вы его оставили?
-Да таки оставил...он сам приедет,- опятьпоспешилотделаться
господин Кириллов. Решительно он сердился.
-Приедет! Наконец-тоя... видители, я слишкомдавно ужене видал
Петрушу! - завяз на этой фразе Степан Трофимович; - жду теперь моего бедного
мальчика, предкоторым...о,предкоторымятаквиноват!То-есть,я
собственно хочу сказать, что,оставляяего тогда в Петербурге, я...одним
словом, я считал его за ничто, quelque chose dans ce genre. Мальчик, знаете,
нервный,оченьчувствительныйи... боязливый.Ложасьспать, клал земные
поклоныикрестил подушку,чтобыночью неумереть... jem'en souviens.
Enfin,чувстваизящного никакого, то-естьчего-нибудь высшего, основного,
какого-нибудьзародышабудущейидеи.
..c'étaitcommeunpetitidiot.
Впрочем, я сам, кажется, спутался, извините, я... вы меня застали...
-Высерьезно,чтоонподушкукрестил?-скаким-тоособенным
любопытством вдруг осведомился инженер.
- Да, крестил...
- Нет, я так; продолжайте.
Степан Трофимович вопросительно поглядел на Липутина.
- Я очень вам благодарен за вашепосещение, но, признаюсь, я теперь...
не в состоянии... Позвольте однако узнать, где квартируете?
- В Богоявленской улице, в доме Филиппова.
- Ах, это там же, где Шатов живет, - заметил я невольно.
- Именно, втом же самомдоме, - воскликнулЛипутин, - толькоШатов
наверхустоит, в мезонине, аони внизу поместились, у капитанаЛебядкина.
Они иШатова знают, и супругу Шатова знают. Очень близкос нею за границей
встречались.
-Comment!Такнеужеливычто-нибудьзнаетеобэтомнесчастном
супружестве de се pauvre ami и эту женщину? - воскликнулСтепан Трофимович,
вдруг увлекшись чувством, - вас первого человека встречаю, лично знающего; и
если только...
-Какой вздор! - отрезал инженер, весь вспыхнув, -каквы,Липутин,
прибавляете!Никак я невидал жену Шатова;раз только издали,а вовсе не
близко... Шатова знаю. Зачем же вы прибавляете разные вещи?
Он круто повернулся на диване, захватил свою шляпу, потом опять отложил
и,снова усевшись попрежнему,с каким-то вызовомуставился своими черными
вспыхнувшимиглазамина Степана Трофимовича. Яникакне мог понять такой
странной раздражительности.
- Извините меня, - внушительно заметилСтепан Трофимович, - я понимаю,
что это дело может быть деликатнейшим...
- Никакого тутделикатнейшегодела нет и даже это стыдно, ая не вам
кричал, что "вздор", а Липутину, зачем он прибавляет. Извините меня, если на
свое имя приняли. Я Шатова знаю,ажену егосовсем незнаю...совсем не
знаю!
-Я понял, понял, иеслинастаивал, то потомулишь, что очень люблю
нашего бедного друга, notre irascible ami, и всегда интересовался... Человек
этот слишком круто изменил, на мой взгляд, свои прежние, может быть, слишком
молодые,но всЈ-такиправильныемысли. И до того кричит теперьобnotre
sainteRussieразные вещи,что я давно уже приписываюэтот перелом в его
организме-иначеназватьнехочу-какому-нибудь сильномусемейному
потрясению иименнонеудачнойего женитьбе. Я, который изучилмою бедную
Россию как два мои пальца, а русскому народу отдал всю мою жизнь, я могу вас
заверить, что он русского народа не знает, и вдобавок...
- Я тоже совсем не знаю русского народа и... вовсе нет времени изучать!
-отрезалопятьинженериопятькрутоповернулсянадиване.Степан
Трофимович осекся на половине речи.
- Они изучают, изучают, - подхватилЛипутин, - они уже начали изучение
исоставляютлюбопытнейшуюстатьюопричинахучастившихсяслучаев
самоубийствав Россииивообщеопричинах, учащающихили задерживающих
распространение самоубийства вобществе.