- Они изучают, изучают, - подхватилЛипутин, - они уже начали изучение
исоставляютлюбопытнейшуюстатьюопричинахучастившихсяслучаев
самоубийствав Россииивообщеопричинах, учащающихили задерживающих
распространение самоубийства вобществе. Дошли до удивительных результатов,
Инженер страшно взволновался.
- Это вы вовсе не имеете права, - гневнозабормотал он, -явовсе не
статью. Я не стану глупостей. Я вас конфиденциально спросил совсем нечаянно.
Тут не статья вовсе; я не публикую, а вы не имеете права...
Липутин видимо наслаждался.
-Виноват-с,может быть,иошибся,называявашлитературный труд
статьей.Онитольконаблюдениясобирают,адосущностивопросаили
так-сказать до нравственнойего стороны совсем не прикасаются, и даже самую
нравственностьсовсем отвергают, адержатсяновейшего принципавсеобщего
разрушения для добрых окончательных целей. Они уже больше чемсто миллионов
голов требуют, для водворения здравого рассудка в Европе, гораздо больше чем
на последнем конгрессемира потребовали. В этом смысле Алексей Нилыч дальше
всех пошли.
Инженерслушалс презрительноюибледною улыбкой. Сполминутывсе
помолчали.
- ВсЈ это глупо, Липутин, - проговорилнаконец г. Кириллов с некоторым
достоинством.-Еслиянечаянносказалвамнесколькопунктов,авы
подхватили, то какхотите.Но выне имеете права, потомучтояникогда
никомуне говорю, Я презираю, чтобы говорить... Если есть убеждения, то для
меняясно... аэто вы глупосделали. Я не рассуждаю обтехпунктах, где
совсемкончено.Ятерпетьнемогурассуждать.Яникогданехочу
рассуждать...
- И может быть, прекрасно делаете, - не утерпел Степан Трофимович.
- Я вам извиняюсь, но я здесь ни накого не сержусь, - продолжал гость
горячеюскороговоркой;- я четыре года виделмалолюдей... Я мало четыре
года разговаривал и старалсяне встречать,для моих целей, докоторых нет
дела, четыре года. Липутин этонашел и смеется. Я понимаю и не смотрю. Я не
обидлив, а только досадно на его свободу. А если я с вами не излагаю мыслей,
- заключил он неожиданно и обводя всех нас твердым взглядом, - то вовсе не с
тем,что боюсь от вас доноса правительству; это нет; пожалуста не подумайте
пустяков в этом смысле...
На эти слова уже никто ничего не ответил, а толькопереглянулись. Даже
сам Липутин позабыл хихикнуть.
-Господа, мне оченьжаль, -срешимостьюподнялся с дивана Степан
Трофимович, - но я чувствую себя нездоровым и расстроенным. Извините.
-Ах, эточтобуходить, -спохватился господинКириллов, схватывая
картуз, - это хорошо, что сказали, а то я забывчив.
Он встал испростодушным видом подошел с протянутою рукойк Степану
Трофимовичу.
- Жаль, что вы нездоровы, а я пришел.
-Желаювамвсякого унасуспеха,-ответилСтепанТрофимович,
доброжелательнои неторопливо пожимая его руку. - Понимаю, что если вы,по
вашим словам, так долго прожили за границей, чуждаясь для своих целейлюдей
и - забылиРоссию, то конечно вы на нас, коренных русаков, по неволе должны
смотреть с удивлением, амы равномернона вас. Mais celapassera. В одном
только я затрудняюсь: Вы хотите строить наш мост и в то же время объявляете,
что стоите за принцип всеобщего разрушения. Не дадут вам строить наш мост!
- Как?Как это вы сказали... ах чорт! - воскликнул пораженный Кириллов
ивдруг рассмеялсясамым веселымияснымсмехом. Намгновение лицо его
приняло самое детскоевыражениеи, мнепоказалось,очень к немуидущее.
Липутин потирал руки в восторге от удачного словцаСтепана Трофимовича. А я
всЈ дивился про себя: чего Степан Трофимович так испугался Липутина и почему
вскричал: "я пропал", услыхав его.
V.
Мы все стояли напороге в дверях. Был тот миг, когдахозяеваи гости
обмениваютсянаскоропоследнимиисамыми любезнымисловечками, азатем
благополучно расходятся.
- ЭтовсЈоттого они такугрюмы сегодня,- ввернулвдругЛипутин,
совсем уже выходя из комнаты и так-сказать налету, - оттого, что с капитаном
Лебядкиным шум у них давеча вышел из-за сестрицы. Капитан Лебядкин ежедневно
своюпрекраснуюсестрицу,помешанную,нагайкойстегает,настоящей
казацкой-с, поутрам и по вечерам. Так Алексей Нилыч в том жедоме флигель
даже заняли, чтобы не участвовать. Ну-с, до свиданья.
-Сестру? Больную? Нагайкой?-так и вскрикнулСтепан Трофимович, -
точно его самого вдруг схлестнули нагайкой, - какую сестру? Какой Лебядкин?
Давешний испуг воротился в одно мгновение.
-Лебядкин? Аэто отставной капитан; прежде он только штабс-капитаном
себя называл...
- Э, какоемне дело до чина!Какуюсестру?Боже мой... вы говорите,
Лебядкин? Но ведь у нас был Лебядкин...
- Тот самый и есть, наш Лебядкин, вот, помните, у Виргинского?
- Но ведь тот с фальшивыми бумажками попался?
-А вот иворотился,ужпочтитринеделииприсамых особенных
обстоятельствах.
- Да ведь это негодяй!
- Точно у наси не может быть негодяя? - осклабился вдруг Липутин, как
бы ощупывая своими вороватенькими глазками Степана Трофимовича.
- Ах, боже мой,я совсемне про то... хотя впрочемо негодяес вами
совершенно согласен, именно с вами. Ночто ж дальше,дальше? Что вы хотели
этим сказать?.. Ведь вы непременно что-то хотите этим сказать!
-ДавсЈэтотакиепустяки-с...то-естьэтоткапитан,повсем
видимостям, уезжалотнастогда недля фальшивых бумажек, аединственно
затемтолько,чтоб этусестрицусвоюразыскать, а табудто быот него
пряталась в неизвестном месте; ну а теперь привез, вот ився история.