Профессор, входивший в класс и участвовавший когда-то сам в подобных боях, в
одну минуту, по разгоревшимся лицам своих слушателей, узнавал, чтобойбыл
недурен, и в то время, когда он сек розгами по пальцамриторику,вдругом
классе другой профессор отделывал деревянными лопатками по рукамфилософию.
С богословами же было поступаемо совершенно другим образом: им, по выражению
профессора богословия, отсыпалось по мерке крупного гороху, чтосостоялов
коротеньких кожаных канчуках.
В торжественные-дни и праздники семинаристы и бурсакиотправлялисьпо
домам с вертепами. Иногда разыгрываликомедию,ивтакомслучаевсегда
отличался какой-нибудь богослов, ростом мало чем пониже киевской колокольни,
представлявший Иродиаду или Пентефрию,супругуегипетскогоцаредворца.В
награду получали они кусок полотна, или мешок проса, илиполовинувареного
гуся и тому подобное.
Весь этот ученый народ, как семинария,такибурса,которыепитали
какую-то наследственную неприязнь междусобою,былчрезвычайнобеденна
средства к прокормлению и притом необыкновенно прожорлив; так что сосчитать,
сколько каждый из нихуписывалзавечереюгалушек,былобысовершенно
невозможное дело; и потому доброхотные пожертвованиязажиточныхвладельцев
не могли быть достаточны. Тогда сенат, состоявший из философов и богословов,
отправлял грамматиков и риторов под предводительством одного философа,-а
иногда присоединялся и сам, - с мешками на плечах опустошать чужиеогороды.
И в бурсе появлялась каша из тыкв. Сенаторыстолькообъедалисьарбузови
дынь, что на другой день авдиторы слышали от них вместоодногодваурока:
один происходил изуст,другойворчалвсенаторскомжелудке.Бурсаи
семинария носили какие-то длинные подобия сюртуков,простиравшихсяпосие
время: слово техническое, означавшее - далее пяток.
Самое торжественное для семинарии событие было вакансии - время сиюня
месяца, когда обыкновенно бурса распускалась подомам.
Тогдавсюбольшую
дорогу усеивали грамматики, философы и богословы. Кто не имел своего приюта,
тототправлялсяккому-нибудьизтоварищей.Философыибогословы
отправлялись на кондиции, то есть брались учить или приготовлять детей людей
зажиточных, и получали за то в год новые сапоги, а иногда и насюртук.Вся
ватага эта тянулась вместе целым табором; вариласебекашуиночевалав
поле. Каждый тащил за собою мешок, в котором находилась одна рубашка ипара
онуч. Богословы особенно были бережливыиаккуратны:длятогочтобыне
износить сапогов, они скидалиих,вешалинапалкиинеслинаплечах,
особенно когда была грязь. Тогда они, засучив шаровары по колени, бесстрашно
разбрызгивали своими ногами лужи. Как толькозавидываливсторонехутор,
тотчас сворочали с большойдорогии,приблизившиськхате,выстроенной
поопрятнее других, становились перед окнами в ряд ивовесьротначинали
петь кант.Хозяинхаты,какой-нибудьстарыйкозак-поселянин,долгоих
слушал, подпершись обеими руками, потом рыдал прегорько и говорил, обращаясь
к своей жене: "Жинко! то, что поютшколяры,должнобытьоченьразумное;
вынеси им сала и что-нибудь такого, что у нас есть!" И целая миска вареников
валилась в мешок.Порядочныйкуссала,несколькопаляниц,аиногдаи
связанная курица помещались вместе. Подкрепившись таким запасомграмматики,
риторы, философы и богословы опять продолжали путь. Чемдалее,однакоже,
шли они, тем более уменьшалась толпа их. Все почти разбродились по домам,и
оставались те, которые имели родительские гнезда далее других.
Один раз во время подобногостранствованиятрибурсакасворотилис
большой дороги в сторону, с тем чтобы в первом попавшемсяхуторезапастись
провиантом, потому что мешок у них давно уже был пуст.Этобыли:богослов
Халява, философ Хома Брут и ритор Тиберий Горобець.
Богослов был рослый, плечистыймужчинаиимелчрезвычайностранный
нрав: все, что ни лежало, бывало,возленего,оннепременноукрадет.