За ужином он говорил отом,
что такое козак и что он не должен бояться ничего на свете.
- Пора, - сказал Явтух, - пойдем.
"Спичка тебе в язык, проклятый кнур!" - подумалфилософи,вставна
ноги, сказал:
- Пойдем.
Идя дорогою, философбеспрестаннопоглядывалпосторонамислегка
заговаривалссвоимипровожатыми.НоЯвтухмолчал;самДорошбыл
неразговорчив. Ночь была адская. Волки выли вдали целою стаей. Исамыйлай
собачий был как-то страшен.
- Кажется, как будто что-то другое воет: это не волк, - сказал Дорош.
Явтух молчал. Философ не нашелся сказать ничего.
Они приблизились к церкви и вступили под ееветхиедеревянныесводы,
показавшие, как мало заботился владетель поместья о богеиодушесвоей.
Явтух и Дорош по-прежнему удалились, и философ остался один.Всебылотак
же. Все было в том же самом грозно-знакомом виде. Он на минутуостановился.
Посредине все так же неподвижно стоялгробужаснойведьмы."Непобоюсь,
ей-богу, не побоюсь!" - сказал он и, очертивши по-прежнему около себякруг,
начал припоминать все свои заклинания. Тишина была страшная; свечи трепетали
иобливалисветомвсюцерковь.Философперевернулодинлист,потом
перевернул другой и заметил, что он читает совсем не то, что писано в книге.
Со страхом перекрестился он и начал петь. Это несколько ободрило его: чтение
пошло вперед, и листы мелькали один за другим. Вдруг...средитишины...с
треском лопнула железная крышка гроба и поднялся мертвец. Ещестрашнеебыл
он, чем в первый раз. Зубы его страшно ударялисьрядоряд,всудорогах
задергались его губы,и,диковзвизгивая,понеслисьзаклинания.Вихорь
поднялся по церкви, попадали на землю иконы, полетели сверхувнизразбитые
стекла окошек.
Двери сорвались с петлей, и несметная сила чудовищ влетелав
божью церковь. Страшный шум от крылиотцарапаньякогтейнаполнилвсю
церковь. Все летало и носилось, ища повсюду философа.
У Хомы вышел из головы последний остаток хмеля. Он только крестилсяда
читал как попало молитвы. И в то же время слышал, как нечистая сила металась
вокруг его, чуть не зацепляя его концами крыл и отвратительныххвостов.Не
имел духу разглядеть он их; видел только, как во всю стенустоялокакое-то
огромное чудовище в своих перепутанных волосах,каквлесу;сквозьсеть
волос глядели страшнодваглаза,поднявнемноговверхброви.Надним
держалось в воздухе что-то в виде огромного пузыря, с тысячью протянутыхиз
середины клещей и скорпионьих жал. Черная земля висела на нихклоками.Все
глядели на него, искали и не моглиувидетьего,окруженноготаинственным
кругом.
- Приведите Вия! ступайте за Вием!- раздались слова мертвеца.
И вдруг настала тишина в церкви; послышалось вдали волчье завыванье,и
скоро раздались тяжелые шаги, звучавшие по церкви; взглянувискоса,увидел
он, что ведут какого-то приземистого, дюжего, косолапого человека. Весьбыл
он в черной земле. Как жилистые, крепкие корни,выдавалисьегозасыпанные
землею ноги и руки. Тяжело ступалон,поминутнооступаясь.Длинныевеки
опущены были до самой земли. С ужасом заметил Хома, чтолицобылонанем
железное. Его привели под руки и прямо поставили ктомуместу,гдестоял
Хома.
- Подымите мне веки: не вижу! - сказал подземным голосом Вий-ивсе
сонмище кинулось подымать ему веки.
"Не гляди!" - шепнул какой-то внутренний голос философу. Не вытерпел он
и глянул.
- Вот он! - закричал Вий и уставилнанегожелезныйпалец.Ивсе,
сколько ни было, кинулись на философа. Бездыханный грянулся он наземлю,и
тут же вылетел дух из него от страха.