Притом,несмотрянавеселыйнравсвой,
философ боялся несколько волков.
- Нет, Халява, не можно, - сказал он.-Какже,неподкрепивсебя
ничем, растянуться и лечь так, каксобаке?Попробуемеще;можетбыть,
набредем на какое-нибудь жилье и хоть чарку горелки удастся выпить из ночь.
При слове "горелка" богослов сплюнул в сторону и примолвил:
- Оно конечно, в поле оставаться нечего.
Бурсаки пошли вперед, и, к величайшей радости их, в отдалении почудился
лай. Прислушавшись, с которой стороны, ониотправилисьбодрееи,немного
пройдя, увидели огонек.
- Хутор! ей-богу, хутор! - сказал философ.
Предположения его не обманули: черезнескольковременионисвидели,
точно, небольшой хуторок, состоявший издвухтолькохат,находившихсяв
одном и том же дворе. В окнах светился огонь. Десяток сливных деревторчало
под тыном. Взглянувши всквозныедощатыеворота,бурсакиувиделидвор,
установленный чумацкими возами. Звезды кое-где глянули в это время на небе.
- Смотрите же, братцы, не отставать! во что бы тонибыло,адобыть
ночлега!
Три ученые мужа яростно ударили в ворота и закричали:
- Отвори!
Дверь в одной хате заскрыпела, и минуту спустябурсакиувиделиперед
собою старуху в нагольном тулупе.
- Кто там? - закричала она, глухо кашляя.
- Пусти, бабуся, переночевать. Сбились с дороги. Таквполескверно,
как в голодном брюхе.
- А что вы за народ?
- Да народ необидчивый: богослов Халява, философ Брут и ритор Горобець.
- Не можно, - проворчала старуха, - у меня народуполондвор,ивсе
углы в хате заняты.
Куды я вас дену? Да ещевськакойрослыйиздоровый
народ! Да у меняихатаразвалится,когдапомещутаких.Язнаюэтих
философов и богословов. Если таких пьяницначнешьпринимать,тоидвора
скоро не будет. Пошли! пошли! Тут вам нет места.
- Умилосердись, бабуся! Как же можно, чтобы христианскиедушипропали
ни за что ни прочто?Гдехочешьпоместинас.Иеслимычто-нибудь,
как-нибудь того или какоедругоечтосделаем,-топустьнамируки
отсохнут, и такое будет, что бог один знает. Вот что!
Старуха, казалось, немного смягчилась.
- Хорошо, - сказала она, как бы размышляя, - я впущу вас; только положу
всех в разных местах: а то у меня не будет спокойно на сердце, когдабудете
лежать вместе.
- На то твоя воля; не будем прекословить, - отвечали бурсаки.
Ворота заскрыпели, и они вошли во двор.
- А что, бабуся, - сказал философ, идя за старухой, - если бы так,как
говорят... ей-богу, в животе как будто кто колесами сталездить.Ссамого
утра вот хоть бы щепка была во рту.
- Вишь, чего захотел! - сказала старуха.-Нетуменя,нетничего
такого, и печь не топилась сегодня.
- А мы бы уже за все это, - продолжал философ, - расплатились бы завтра
как следует - чистоганом. Да, - продолжал он тихо, - черта с два получишь ты
что-нибудь!
- Ступайте, ступайте! и будьте довольны тем, чтодаютвам.Вотчерт
принес какие нежных паничей!
Философ Хома пришел в совершенное уныние от таких слов.Новдругнос
его почувствовал запахсушенойрыбы.Онглянулнашароварыбогослова,
шедшего с ним рядом, и увидел, что из кармана его торчалпреогромныйрыбий
хвост: богослов уже успел подтибрить с воза целого карася.