Другойрод
мужчин составляли толстые или такие же, как Чичиков, то естьнетакчтобы
слишком толстые, однако ж инетонкие.Эти,напротивтого,косилисьи
пятились от дам и посматривали только посторонам,нерасставляллигде
губернаторский слуга зеленого стола для виста. Лицаунихбылиполныеи
круглые, на иных даже были бородавки, кое-кто был и рябоват,волосонина
голове не носили ни хохлами, ни буклями, ни на манер "черт меня побери", как
говорят французы, - волосы у них были или низко подстрижены, илиприлизаны,
а черты лица больше закругленные и крепкие. Это былипочетныечиновникив
городе. Увы! толстые умеют лучше на этом свете обделывать дела свои,нежели
тоненькие. Тоненькиеслужатбольшепоособеннымпоручениямилитолько
числятся и виляют тудаисюда;ихсуществованиекак-тослишкомлегко,
воздушно и совсем ненадежно. Толстые же никогда не занимают косвенныхмест,
а все прямые, и уж если сядут где, то сядут надежно и крепко, так что скорей
место затрещит и угнется под ними, а уж они не слетят. Наружного блескаони
не любят; на них фрак не так ловко скроен, как у тоненьких, зато в шкатулках
благодать божия. У тоненького в три годанеостаетсяниоднойдуши,не
заложенной в ломбард; у толстого спокойно, глядь -иявилсягде-нибудьв
конце города дом, купленный на имя жены, потом в другомконцедругойдом,
потом близ города деревенька,потомиселосовсемиугодьями.Наконец
толстый, послуживши богу и государю, заслуживши всеобщее уважение, оставляет
службу,перебираетсяиделаетсяпомещиком,славнымрусскимбарином,
хлебосолом, и живет, и хорошо живет. А после него опять тоненькие наследники
спускают, по русскому обычаю, накурьерскихвсеотцовскоедобро.Нельзя
утаить, что почти такого рода размышлениязанималиЧичиковавтовремя,
когда он рассматривал общество, и следствием этого было то, чтооннаконец
присоединился к толстым, где встретил почти все знакомые лица:прокурорас
весьма черными густыми бровями и несколько подмигивавшим левымглазомтак,
как будто бы говорил: "Пойдем, брат, в другую комнату,тамятебечто-то
скажу",-человека,впрочем,серьезногоимолчаливого;почтмейстера,
низенького человека, но острякаифилософа;председателяпалаты,весьма
рассудительного и любезного человека, - которые все приветствовали его,как
старинного знакомого, на что Чичиков раскланивался несколько набок, впрочем,
не без приятности. Тут же познакомился он с весьма обходительнымиучтивым
помещиком Маниловым и несколько неуклюжим на взгляд Собакевичем,которыйс
первого раза ему наступил на ногу, сказавши: "Прошу прощения".Тутжеему
всунули карту на вист, которую он принял с таким же вежливымпоклоном.Они
сели за зеленый стол и не вставали уже до ужина.Всеразговорысовершенно
прекратились,какслучаетсявсегда,когданаконецпредаютсязанятию
дельному. Хотя почтмейстер был очень речист, но и тот, взявши в рукикарты,
тот же час выразил на лице своем мыслящую физиономию,покрылнижнеюгубою
верхнюю и сохранил такое положение во все время игры.
Хотя почтмейстер был очень речист, но и тот, взявши в рукикарты,
тот же час выразил на лице своем мыслящую физиономию,покрылнижнеюгубою
верхнюю и сохранил такое положение во все время игры. Выходясфигуры,он
ударял по столу крепко рукою, приговаривая, если была дама:"Пошла,старая
попадья!",еслижекороль:"Пошел,тамбовскиймужик!"Апредседатель
приговаривал: "А я его по усам! А я ее по усам!" Иногда приударекартпо
столу вырывались выражения: "А! была не была, не с чего, так сбубен!"Или
же просто восклицания:"черви!червоточина!пикенция!"или:"пикендрас!
пичурущух!пичура!"идажепросто:"пичук!"-названия,которыми
перекрестили они масти в своем обществе.Поокончанииигрыспорили,как
водится, довольногромко.Приезжийнашгостьтакжеспорил,нокак-то
чрезвычайно искусно, так что все видели, что он спорил, а между темприятно
спорил. Никогда он не говорил: "вы пошли", но: "вы изволили пойти", "яимел
честь покрыть вашу двойку" и тому подобное.Чтобыещеболеесогласитьв
чем-нибудь своих противников, он всякий раз подносил им всем свою серебряную
с финифтью табакерку, на дне которой заметили двефиалки,положенныетуда
для запаха. Внимание приезжего особенно заняли помещики Манилов и Собакевич,
о которых было упомянуто выше. Он тотчас же осведомился о них, отозвавши тут
же несколько в сторону председателя и почтмейстера. Нескольковопросов,им
сделанных,показаливгостенетольколюбознательность,нои
основательность; ибо прежде всего расспросил он, сколько укаждогоизних
душкрестьянивкакомположениинаходятсяихимения,апотомуже
осведомился, как имя и отчество.Внемноговременионсовершенноуспел
очаровать их. Помещик Манилов, еще вовсе человек не пожилой,имевшийглаза
сладкие, как сахар, и щуривший их всякий раз, когда смеялся, был от него без
памяти. Он очень долго жал ему руку и просил убедительно сделатьемучесть
своим приездом в деревню, к которой, по его словам, былотолькопятнадцать
верст от городской заставы. На что Чичиковсвесьмавежливымнаклонением
головы и искренним пожатием руки отвечал, что он не только с большоюохотою
готов это исполнить, но даже почтет засвященнейшийдолг.Собакевичтоже
сказал несколько лаконически: "И ко мне прошу", - шаркнувши ногою, обутоюв
сапогтакогоисполинскогоразмера,которомуврядлигдеможнонайти
отвечающую ногу, особливовнынешнеевремя,когдаинаРусиначинают
выводиться богатыри.
На другой день Чичиков отправился на обед ивечеркполицеймейстеру,
где с трех часов после обеда засели в вист и играли до двух часов ночи. Там,
между прочим, он познакомился с помещиком Ноздревым, человеком лет тридцати,
разбитным малым, который ему после трех-четырех слов начал говорить "ты".С
полицеймейстеромипрокуроромНоздревтожебылна"ты"иобращался
по-дружески; но, когда сели играть в большую игру, полицеймейстер и прокурор
чрезвычайно внимательно рассматривали его взятки и следили почтизавсякою
картою,скоторойонходил.