С
полицеймейстеромипрокуроромНоздревтожебылна"ты"иобращался
по-дружески; но, когда сели играть в большую игру, полицеймейстер и прокурор
чрезвычайно внимательно рассматривали его взятки и следили почтизавсякою
картою,скоторойонходил.НадругойденьЧичиковпровелвечеру
председателя палаты, которыйпринималгостейсвоихвхалате,несколько
замасленном, и в томчиследвухкаких-тодам.Потомбылнавечереу
вице-губернатора, набольшомобедеуоткупщика,нанебольшомобедеу
прокурора, который, впрочем, стоил большого; на закуске после обедни, данной
городским главою, которая тоже стоилаобеда.Словом,ниодногочасане
приходилось ему оставаться дома, и в гостиницу приезжалонстемтолько,
чтобы заснуть. Приезжий во всем как-тоумелнайтитьсяипоказалвсебе
опытного светского человека. О чембыразговорнибыл,онвсегдаумел
поддержать его: шла ли речь о лошадином заводе, онговорилиолошадином
заводе; говорили ли о хороших собаках, издесьонсообщалоченьдельные
замечания;трактовалиликасательноследствия,произведенногоказенною
палатою, - он показал, что ему небезызвестны и судейские проделки;былоли
рассуждение о бильярдной игре - и в бильярдной игренедавалонпромаха;
говорили ли о добродетели, и о добродетели рассуждал он оченьхорошо,даже
со слезами на глазах; об выделке горячего вина, и вгорячемвинезналон
прок; о таможенных надсмотрщиках и чиновниках, и о нихонсудилтак,как
будто бы сам был и чиновником и надсмотрщиком. Но замечательно, чтоонвсе
это умел облекать какою-то степенностью, умел хорошо держатьсебя.Говорил
ни громко, ни тихо, а совершенно так, как следует. Словом, куда ни повороти,
был очень порядочный человек. Все чиновники былидовольныприездомнового
лица. Губернатор об нем изъяснился, что он благонамеренный человек; прокурор
- что он дельный человек;жандармскийполковникговорил,чтоонученый
человек;председательпалаты-чтоонзнающийипочтенныйчеловек;
полицеймейстер - что он почтенный и любезный человек; жена полицеймейстера -
что он любезнейший и обходительнейший человек. Даже самСобакевич,который
редко отзывался о ком-нибудь с хорошей стороны, приехавши довольно поздно из
города и уже совершенно раздевшись и легши на кровать возлехудощавойжены
своей,сказалей:"Я,душенька,былугубернаторанавечере,иу
полицеймейстераобедал,ипознакомилсясколлежскимсоветникомПавлом
Ивановичем Чичиковым: преприятный человек!" На что супруга отвечала:"Гм!"-
и толкнула его ногою.
Такое мнение, весьма лестное для гостя, составилось о нем вгороде,и
онодержалосьдотехпор,покаместодностранноесвойствогостяи
предприятие, или, как говорят в провинциях, пассаж, о котором читатель скоро
узнает, не привело в совершенное недоумение почти всего города.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Ужеболеенеделиприезжийгосподинжилвгороде,разъезжаяпо
вечеринкам и обедам и таким образом проводя, какговорится,оченьприятно
время. Наконец онрешилсяперенестисвоивизитызагородинавестить
помещиков Манилова и Собакевича, которымдалслово.Можетбыть,ксему
побудила его другая,болеесущественнаяпричина,делоболеесерьезное,
близшее к сердцу... Но обо всем этом читатель узнаетпостепенноивсвое
время, если только будет иметь терпение прочесть предлагаемую повесть, очень
длинную, имеющую после раздвинуться шире и просторнее по мере приближенияк
концу, венчающему дело. Кучеру Селифану отдано было приказаниеранопоутру
заложить лошадей в известнуюбричку;Петрушкеприказанобылооставаться
дома, смотреть закомнатойичемоданом.Длячитателябудетнелишним
познакомиться с сими двумя крепостными людьми нашего героя.Хотя,конечно,
они лица не такзаметные,ито,чтоназываютвторостепенныеилидаже
третьестепенные, хотя главные ходы и пружины поэмы не нанихутвержденыи
разве кое-где касаются и легко зацепляют их, - ноавторлюбитчрезвычайно
быть обстоятельным во всем и с этой стороны, несмотря на то что самчеловек
русский, хочет быть аккуратен, как немец.Этозаймет,впрочем,немного
времени и места, потому чтонемногонужноприбавитьктому,чтоуже
читатель знает, то есть что Петрушка ходил внесколькоширокомкоричневом
сюртуке с барского плеча и имел по обычаю людей своего звания, крупный нос и
губы. Характера он был больше молчаливого,чемразговорчивого;имелдаже
благородное побуждение кпросвещению,тоестьчтениюкниг,содержанием
которых незатруднялся:емубылосовершенновсеравно,похождениели
влюбленного героя, просто букварь или молитвенник, - он все читалсравным
вниманием; если бы ему подвернули химию, он и от нее бынеотказался.Ему
нравилось не то, о чем читал он, но больше самое чтение, или, лучше сказать,
процесс самого чтения, что вот-де из букв вечно выходит какое-нибудьслово,
которое иной раз черт знает что и значит. Эточтениесовершалосьболеев
лежачем положении в передней, на кровати и на тюфяке, сделавшемся оттакого
обстоятельства убитым и тоненьким, как лепешка. Кроме страсти кчтению,он
имел еще два обыкновения, составлявшие две другие его характерические черты:
спать не раздеваясь, так, как есть, в том жесюртуке,иноситьвсегдас
собоюкакой-тосвойособенныйвоздух,своегособственногозапаха,
отзывавшийся несколько жилым покоем, такчтодостаточнобылоемутолько
пристроить где-нибудь свою кровать, хоть даже в необитаемой дотолекомнате,
да перетащить туда шинель и пожитки, и уже казалось, что в этой комнателет
десять жили люди.Чичиков,будучичеловеквесьмащекотливыйидажев
некоторых случаях привередливый, потянувшиксебевоздухнасвежийнос
поутру, только помарщивался да встряхивал головою, приговаривая: "Ты,брат,
черт тебя знает, потеешь, что ли.