На ней лежалножик,обагренныймладенческойкровью,икусок
марли. Собирая деньги, Нафтула обходил с этой тарелкой гостей, он толкался
между женщинами, валился на них, хватал за груди и орал на всю улицу.
-Толстыемамы,-оралстарик,сверкаякоралловымиглазками,-
печатайте мальчиковдляНафтулы,молотитепшеницунавашихживотах,
старайтесь для Нафтулы... Печатайте мальчиков, толстые мамы...
Мужья бросали деньги в его тарелку. Жены вытиралисалфеткамикровьс
его бороды. Дворы Глухой и Госпитальной не оскудевали. Они кишелидетьми,
как устья рек икрой. Нафтула плелся со своим мешком, каксборщикподати.
Прокурор Орлов остановил Нафтулу в его обходе.
Прокурор гремелскафедры,стремясьдоказать,чтомалыйоператор
является служителем культа.
- Верите ли вы в бога? - спросил он Нафтулу.
- Пусть в бога верит тот, кто выиграл двести тысяч, - ответил старик.
- Вас не удивил приход гражданки Брутман впозднийчас,вдождь,с
новорожденным на руках?..
- Я удивляюсь, - сказал Нафтула,-когдачеловекделаетчто-нибудь
по-человечески, а когда он делает сумасшедшие штуки - я не удивляюсь...
Ответы эти не удовлетворили прокурора. Речь шла о стекляннойтрубочке.
Прокурор доказывал, что,высасываякровьгубами,подсудимыйподвергал
детей опасности заражения. Голова Нафтулы - кудлатый орешек егоголовы-
болталась где-то у самого пола.Онвздыхал,закрывалглазаивытирал
кулачком провалившийся рот.
- Что вы бормочете, гражданин Герчик? - спросил его председатель.
Нафтула устремил потухший взгляд на прокурора Орлова.
- У покойного мосье Зусмана, - сказал он, вздыхая, - у покойного вашего
папаши была такая голова, что во всем светененайтидругуютакую.И,
слава богу, у него не было апоплексии, когда он тридцатьлеттомуназад
позвал меня на ваш брис [обряд обрезания]. И вот мы видим, что вывыросли
большой человек у советской власти и что Нафтула не захватил вместе с этим
куском пустяков ничего такого, что бы вам потом пригодилось...
Онзаморгалмедвежьимиглазками,покачалрыжимсвоиморешкоми
замолчал.Емуответилиорудиясмеха,громовыезалпыхохота.Орлов,
урожденный Зусман, размахиваяруками,кричалчто-то,чеговканонаде
нельзя было расслышать. Он требовал занесения в протокол... СашаСветлов,
фельетонист "Одесских известий", послал ему из ложипрессызаписку:"Ты
баран,Сема,-значилосьвзаписке,-убейегоиронией,убивает
исключительно смешное... Твой Саша".
Зал притих, когда ввели свидетеля Белоцерковского.
Свидетель повторил письменное свое заявление. Он был долговяз, в галифе
и кавалерийских ботфортах. По словам Овсея, Тираспольский и Балтский укомы
партии оказывали ему полное содействие в работепозаготовкежмыхов.В
разгаре заготовок он получил телеграмму о рождении сына. Посоветовавшись с
заворгом Балтского укома, онрешил,несрываязаготовок,ограничиться
посылкой поздравительнойтелеграммы,приехалжеонтолькочерездве
недели.
В
разгаре заготовок он получил телеграмму о рождении сына. Посоветовавшись с
заворгом Балтского укома, онрешил,несрываязаготовок,ограничиться
посылкой поздравительнойтелеграммы,приехалжеонтолькочерездве
недели. Всего было собрано по району 64 тысячи пудов жмыха.Наквартире,
кроме свидетельницы Харченко, соседки, по профессиипрачки,исына,он
никого не застал. Супруга егоотлучиласьвлечебницу,асвидетельница
Харченко, раскачивая люльку, что является устарелым, пела над ним песенку.
Зная свидетельницу Харченко как алкоголика, он не счелнужнымвникатьв
слова ее пения, но только удивился тому, что она называет мальчика Яшей, в
то время как он указал назвать сына Карлом, в честь учителя КарлаМаркса.
Распеленав ребенка, он убедился в своем несчастье.
Несколько вопросов задал прокурор. Защита объявила, что у неевопросов
нет. Судебный пристав ввел свидетельницу ПолинуБелоцерковскую.Шатаясь,
она подошла к барьеру. Голубоватая судорога недавнего материнствакривила
ее лицо, на лбу стояли капли пота. Она обвела взглядом маленького кузнеца,
вырядившегося точно в праздник - в бант иновыештиблеты,имедное,в
седых усах, лицоматери.СвидетельницаБелоцерковскаянеответилана
вопрос о том, что ей известно по данном делу. Она сказала, что отец ее был
бедным человеком, сорок лет проработал он в кузниценаБалтскойдороге.
Мать родила шестерых детей, из нихтроеумерли,одинявляетсякрасным
командиром, другой работает на заводе Гена...
- Мать очень набожна, это все видят, она всегда страдала оттого,что
ее дети неверующие, и не могла перенести мысли отом,чтовнукиеене
будут евреями. Надо принять во внимание - в какойсемьематьвыросла...
Местечко Меджибож всем известно, женщины там до сих пор носят парики...
- Скажите, свидетельница, - прервал ее резкий голос.Полиназамолкла,
капли пота окрасились на ее лбу,кровь,казалось,просачиваетсясквозь
тонкую кожу. - Скажите, свидетельница, -повторилголос,принадлежавший
бывшему присяжному поверенному Самуилу Линингу...
Если бы синедрион существовал в наши дни, - Лининг был быегоглавой.
Но синедриона нет, и Лининг,вдвадцатьпятьлетобучившийсярусской
грамоте, стал на четвертом десятке писатьвсенаткассационныежалобы,
ничем не отличавшиеся от трактатов Талмуда...
Старикпроспалвесьпроцесс.Пиджакегобылзасыпанпеплом.Он
проснулся при виде Поли Белоцерковской.
- Скажите, свидетельница,-рыбийрядсинихвыпадающихегозубов
затрещал, - вам известно было о решении мужа назвать сына Карлом?
- Да.
- Как назвала его ваша мать?
- Янкелем.
- А вы, свидетельница, как вы называли вашего сына?
- Я называла его "дусенькой".
- Почему именно дусенькой?..
- Я всех детей называю дусеньками...
- Идем дальше, - сказал Лининг, зубы его выпали, он подхватил их нижней
губой и опять сунул в челюсть, - идем далее... Вечером, когда ребенокбыл
унесен к подсудимому Герчику, вас не было дома, вы были влечебнице.