Вероятно, мне померещилось в бреду. Но я не бредил, а быстро возвращался в этот мир, ощущая его четко и определенно.
Теперь я знал, что мое падение тоже произошло наяву. И все больше убеждался, что не сломал себе шею и что позвоночник тоже цел. Все внутренности, которые будто вылетели при ударе о землю, вернулись на свои места и горели, точно меня поджаривали на костре. Трудно было бы сказать, что у меня болит, легче найти, что не болит. Я вспомнил, как ударился о дерево, как хватался за ветки. Чувствовал, как саднит и пульсирует там, где сорвана кожа. Ужасно веселое ощущение.
Немного спустя голос Джика вернулся.
- Он живой, - говорил Джик. - Что это значит?
- Совершенно невозможно упасть с нашего балкона. Перила выше груди. - Голос управляющего, резкий, встревоженный и раздраженный. Плохая слава для мотеля, если клиенты падают с балкона.
- Не надо… паники. - Голос у меня почему-то оказался хриплым.
- Тодд! - Появилась Сара, опустилась на колени и, побледнев, принялась рассматривать меня.
- Если вы дадите мне немного времени… - пробормотал я, - то я сбегаю за чинзано. - Сколько понадобится времени? Миллион лет, наверно, будет достаточно, подумал я.
- Подонок. - Джик стоял у меня в ногах и смотрел вниз. - Ты ужасно напугал нас. - Он держал в руках сломанную ветку.
- Прости.
- Тогда вставай.
- Ох… через минутку.
- Можно позвонить, что «Скорая помощь» не нужна? - с надеждой в голосе спросил управляющий.
- Нет, - выдохнул я, - по-моему, из меня течет кровь.
Несмотря на воскресенье, как только меня привезли, в больнице Элайс-Спрингс закипела работа. Врачи осмотрели все ушибы, сделали рентген, наложили швы и выдали мне список причиненного ущерба:
«Одна сломанная ключица (левая).
Два сломанных ребра (с левой стороны, легкие не задеты).
Обширный ушиб левой стороны головы (в черепе трещин нет).
Четыре рваные раны на туловище, бедре и левой ноге (наложены швы).
Несколько небольших ран.
Царапины и ушибы практически на всей левой половине тела».
- Спасибо, - вздохнул я.
- Благодарите дерево. Нам бы не собрать вас, если бы вы не схватились за ветку.
Врачи предложили, чтобы я остался в больнице. «Лучше сделать это», - многозначительно сказали они. Чересчур многозначительно.
- Хорошо, - нехотя согласился я. - Мои друзья еще здесь?
Они сидели рядом. В приемном покое. И возле моего полумертвого тела спорили о том, на какую лошадь поставить в заезде на Мельбурнский Кубок.
- Ньюшаунд остается…
- Остается на том же месте…
- Господи, - воскликнул Джик, когда я, осторожно переступая, появился перед ними, - он уже на ногах!
- Ох-хох. - Я боязливо прислонился к подлокотнику кресла, чувствуя себя мумией, запеленутой от шеи до запястья левой руки. Ее, руку, а не мумию, врачи крепко прибинтовали к телу. - Нехорошо смеяться над несчастьем другого, - печально проговорил я.
- Не плакать же над лунатиком, который умудрился упасть с балкона.
- Угу, - согласился я. - Но меня скинули.
Они открыли рты, будто рыбы, выброшенные на берег. Я коротко рассказал о том, что случилось.
- Кто эти парни? - спросил Джик.
- Не знаю, раньше никогда не видел, а они не представились.
- Надо сообщить в полицию, - решительно сказала Сара.
- Да, - согласился я. - Но… как поведет себя полиция, я не знаю здешних порядков. По-моему… Вы бы объяснили в больнице, что произошло, и пусть дело катится по правилам и без сенсации.
- Конечно, - подтвердила Сара, - если человека сбросили с балкона, дело должно идти по правилам и без сенсации.
- Прежде всего они отняли у меня ключ от комнаты.
Посмотрите, не унесли ли они бумажник?
Джик и Сара вытаращили на меня глаза с проснувшейся тревогой, новость им совсем не понравилась.
- Или картину, - добавил я.
Пришли двое полицейских, послушали, все записали в блокнот и ушли. Очень официально. Никогда ничего подобного в Элайс-Спрингс не случалось. Местные жители такими делами не занимаются. Но город постоянно наводнен приезжими, не исключено, что среди них могут быть грабители. Естественно, если бы я умер, полиция взялась бы за дело с большим жаром. Но их апатичное отношение к этому случаю вполне меня устраивало.
К тому времени, когда Джик и Сара вернулись, мне уже отвели кровать, и я забрался в нее, чувствуя себя совершенно измочаленным. Меня трясло. Холод поднимался откуда-то из глубины. Только теперь началось то, что обычно называют шоком.
- Они забрали картину, - объявил Джик. - И бумажник тоже.
- Галерея закрыта, - добавила Сара. - Девушка в магазине напротив сказала, что видела Харли сегодня рано утром, но не видела, когда он уехал. Он ставит машину у черного хода и уезжает прямо оттуда.
- В мотель приходила полиция, - продолжал Джик. - Мы заявили, что пропала картина, но, по-моему, если ты не расскажешь им всю историю, они мало чего добьются.
- Подумаю, - пообещал я.
- А что делать сейчас? - спросила Сара.
- М-м-м… Нет смысла оставаться здесь. Завтра мы вылетим в Мельбурн.
- Слава богу. - Она довольно улыбнулась. - Я боялась, что из-за вас мы пропустим Мельбурнский Кубок.
Несмотря на батарею таблеток и подвижную кровать, принимавшую любое положение, я провел чудовищно неприятную, почти бессонную ночь. Лежать было невозможно ни на спине, ни на боку. Меня кидало то в жар, то в холод, будто раскачивался маятник. Саднило и ныло в пятнадцати местах. Каждое движение напоминало работу мотора без масла - скрип, визг, натуга. Неудивительно, что врачи посоветовали остаться в больнице.
До рассвета я посылал небу свою благодарность: могло быть гораздо хуже.
Меня больше тревожила не готовность атаковавших к убийству, а скорость, с какой они нашли нас. Еще раньше, увидев голову Реджины, я понял, что делом руководит человек жестокий и беспощадный. Действия команды всегда отражают характер босса. Грабители с не такой дикарской натурой оставили бы Реджину связанной, с кляпом во рту, но живой.
Поэтому я пришел к выводу, что они сбросили меня с балкона просто по своей безмозглой свирепости. Для намеренного убийства этот способ не годится, в нем чересчур много случайностей. Я мог бы остаться в живых, даже если бы и не ухватился за ветку, ведь высота не такая уж большая. И насколько я помнил, эти два типа не стали затруднять себя и не пришли проверить, живой я или мертвый, и не прикончили меня, пока я неподвижно лежал в полусознании.
Значит, они выбрали этот способ избавиться от меня, чтобы ограбить комнату, или же они решили таким путем вывести меня из игры, чтобы я не совал нос в их дела.
Или преследовали одновременно обе цели.
Но как они нашли нас?
Полночи я решал эту задачку, но так и не нашел однозначного ответа. Очень похоже, что Уэксфорд или Зеленн позвонили Ренбо из Мельбурна и велели быть начеку в случае, если я объявлюсь. Но даже паника, охватившая их, когда они поняли, что я видел Маннингса и свежую копию Милла и унес с собой образец работы Ренбо, не помогла бы за такое короткое время перебросить двух убийц из Мельбурна в Элайс-Спрингс.
С момента покупки картины до нападения прошло не больше четырех часов, а ведь им еще надо было найти мотель, в каком мы остановились, узнать, где наши комнаты, и ждать меня наверху, когда я приду после бассейна.
Наверно, они следили за нами с самого ипподрома «Флемингтон» или узнали, куда мы полетели, по списку пассажиров рейса на Элайс-Спрингс. Но в этом случае они бы еще в субботу предупредили Ренбо, и мы бы никогда не увидели того, что удалось увидеть.