возвышалисьсерыекаменистыескалы,неимевшие,по-видимому,нирастительности, ни обитателей. Они сначала были меньше и начинались камнями,которые невысоко возвышались над водой, но потом толпились и возвышались чтодальше, то выше, и некоторые изэтихскалказалисьдовольнобольшимиисложными по очертанию.
Проход между ними был чрезвычайно опасен, и его мог предпринятьтолькотакой человек, комупутьэтотхорошоизвестениктообладаетбольшойловкостью и силой.
Пруденций всем этим обладал в совершенстве,иобеженщинымоглиимлюбоваться, как он, почти обнаженный, стоя на корме,проводилладьюмеждурежущих камней, то подпираясь длинным шестом, то вонзаябагорврасщелиныили хватаяся им за уступы. Но, наконец, были два места, гдеплытьказалосьсовсем невозможно, потому что ни упереться, ни ухватиться было не за что,астрашная быстрота крутила ладьюиуносилаеенаострыескалы;нотутПруденций вдруг нырнул в воду и через одно мгновениесновавыплылнаверх,держа в руках скользкий и опутанный водорослями канат. Перебирая этот канат,он ловко перетянул ладью черезстремнину,которуюникакбынельзябылоперейти ни под ветром, ни на веслах. Так же точно прошли и вторую стремнину,за которою недалеко была уже и самая цель мореходцев.
Тут в очень стесненной группе скал была одна такая, котораяспервоговзгляданичемнеотличаласьотпрочих,нонасамомделеонаимеласущественную разницу по странной игре природы, устроившей в этой скалеоднупод другой три террасы, обращенные к полдню, и на средней из них —обширнуюрасщелину, за которою на поляне, поросшей кустами,былидвепещеры,однавнизу, а другая на значительной высоте, так что внееможнобыловзойти,только приставляя длинную суковатую жердь, заменявшую лестницу, которую,поминовании надобности, опять отнимали и клали в купызеленогодиарита,гдеона и лежала так, что была незаметна. С той стороны, куда выходилаплощадкаи входы обеих пещер, больше не было скал и открывалосьбезбрежноеморе.Уподошвы скалы была маленькая, но очень удобная бухточка, вформесандалии.Ладья заходила в нее легко и помещалась в ней удобно и совсем незаметно.
Пруденций пристал в эту бухту и, высадив МелитусМаремой,повелихнаверх, где были пещеры.
В нижней пещере было большое жилье, разделенноенатуральнымистолбамискалы на несколько удобных покоев, из которыхдвабылиубраныковрамиикожами и представляли во всех отношениях здоровое и удобное помещение.
Эту нижнюю пещеру Пруденций предоставил в распоряжение Мелиты и Маремы,асамначалжитьвверхнейпещере,котораябылапотеснеенижнейипредставляла собственно разбойничий тайник, но однако и в ней былздоровый,чистый воздух и хорошая постель из циновок.
Запасов же и разной утвари в нижней пещере было накоплено столько,чтопять человек смело могли продовольствоваться здесь целый год.
Мелита и Марема благодарили Пруденция задоставленноеимудобствовпомещении и, утомленные длинным морским переходом, тотчас же леглиспатьипроспали очень долго, а проснувшись, когда солнце уже высоко взошло и игралопо сверкающей зыби моря, были в восхищении от свежести воздухаиобширноговида на море. А меж тем недалеко в стороне от входавихпещерубылужеразведен огонь, возле него положена козасполуснятоюкожейисосудсосвежей водою.
Все это, без сомнения, приготовил Пруденций.
Увидав это,женщинысталисмотреть:гдеженаходитсятеперьсамПруденций, которого онижелалипоблагодаритьзаегозаботыоних,ноПруденция не было видно. Тогда Мелита с Маремой принялись хозяйничатьоколоочага, и только что сняли кожу с козы и,распластавеемясо,сталиодничасти варить, а другие втыкали на прутья, чтоб жарить,каквдругпоявилсяПруденций. Он шел, обливаясь потом и таща на себе по круче от морясладьитяжелую ношу.
— Ну, что ты за милый хозяин! — увидев его, закричала Марема.
— И я скажу то же,—поддержалаМаремуМелита.Пруденцийулыбалсясчастливой улыбкой и, опустив ношу, подошел кженщинам,чтобысказатьимутреннее приветствие.
Потом они стали обедать, а после пошли осмотреть скалу и нашли наней,кроме двух пещер, помещенныходнанаддругою,иоткрытоепространство,покрытое зеленью, с возвышениями, по которым пощипывалитравкуприрученныекозы. Здесь с высоты каскадом падал прозрачный ручей.
— Это прекрасное место! — восклицала Марема, резвясь как ребенок.—Яне хотела бы никогда удаляться отсюда.
При этом она наклонилась к уху Мелиты и добавила:
— Особенно в том случае, если бы я могла здесь жить не одна, а стакимчеловеком, который бы… мне… нравился, что ли… икотороголюбовьмоямогла бы делать счастливым.
Мелита пожала ей руку и отвечала:
— Что же!.. Все это может случиться…
— Откуда ж!
— Не унывай: в природе возможно многое, что по взгляду кажется, трудными даже совсем невозможным. Но Марема расхохоталась и сказала:
— Ну, я знаю, однако, одно, что совсем невозможно.
— Что же это такое?
— Невозможно, чтобы смуглая кожа Маремы могла затмить лилейнуюбелизнучудесного тела Мелиты.
— О, если только дело заэтим,тоэтооченьвозможно,ивтакойвозможности ты, может быть, удостоверишься гораздо скорее, чем тымоглабыподумать.
А как эта перемолвка произошла между женщинами с уха на ухо, то онанемогла не возбудить любопытство в Пруденций, что Мелита тотчас же заметилаисказала ему:
— Не удивляюсь, я, добрый Пруденций, что тебе интересно, о чем мы между
собою рассуждаем с Маремой, и думаю, что тебе будет еще любопытнее, когда тыузнаешь, что все, о чем мы говорили, касается дотебя.Скажинам,каковотвое мнение: хотел ли бы ты, чтобы целую жизнь остаться на этой скале, и какбы ты хотел проводить свою жизнь?
Пруденций ответил, что он считал бы за самоелучшеесчастиеостатьсяздесь навсегда с тою женщиной, которую любит, ижелалбыпроводитьжизньтолько в том, чтобы наслаждаться ее любовью, забывобовсемостальномнасвете.
Мелита улыбнулась и сказала ему:
— У меня и Маремы несхожие мнения, и то, котороетытеперьвысказал,ближе всего ко мненью Маремы, а со мною совсем несогласно.
Пруденций вместе с Маремою стали просить ее, чтобы она сказала имсвоемнение, а она им отвечала:
— Здешнее место прекрасно,нотакаялюбовь,котораяотделяетдвухчеловек от всех прочих людей и погружает их в одни наслажденья другдругом,мне совершенно противна. Я даже вовсе не понимаю: какое в такой любвиможетбыть счастие? Я думаю, что это совсем не стоит имени любви, — что это совсемчто-то другое, на чем невозможно воспитать дух свой и прожить жизнь в мире ссвоей совестью. Я бы хотела, чтобы с нами здесь были другие и чтобывсемымоглибытьдругдругуполезны;ядумаю,вэтомдолженбытьсмыслчеловеческой жизни, а не в том,чегомогутдостичьинизшиетвари,невладеющие человеческим рассудком.
И между ними начался разговор, в котором они все трое, сидя над морем взелени диаритов, приняли оживленное участие и незаметно трое разделилисьнадва мнения: Мелита оставалась присвоем,развиваямысльонеобходимостиобщей любви ко всем людям,прикоторойнельзяотрешатьсяотобщеньясдругими, а Марема и Пруденций, увлекаясь идеями личного счастья,уходиливэтом настроении все дальше и дошли, наконец, до того, что сказали, что нет ине может бытьвысшейлюбви,какта,котораядовольнасвоимизбраннымпредметом — одним им согрета и занята и до других ни до кого нет ей дела.
Когда разговор дошелдоэтого,Мелитаулыбнулась,несталаболееспорить, а шутливо свела руку Пруденция с рукою Маремы и сказала им:
— Я очень рада, что вы друг с другом согласны. Пруденций и Маремаэтимсмутились, и в один изпоследовавшихзатемдней,когдаМаремапомогалаПруденцию разгружать внизу лодку, а он взносил тяжести наверх кпещерам,укоторых Мелита готовила на очаге обед, Пруденций,опустивназемлюношу,промолвил Мелите:
— Я до сих пор все не перестаю думать о бывшемунасвпервыйденьразговоре… Он как будто отстраняет меня от тебя,ккоторойвлечетменясердце и от одного приближенья к которой вся кровь во мне пылает, как пламя.
— Кровь!.. Ты все окрови,Пруденций.Бунтованиекровипроходит…Гораздо надежнее то, что может жить вечно я не остынет от времени.
— Что же это, Мелита?
— Сродствонашегодуха…согласьевжеланиях,одинаковостьокончательной цели!
Но Пруденций покачал головой и сказал с укоризной:
— Мелита! Мелита! что тебе за охота говорить все такиемудреныевещи!Не будет ли проще, если нас свяжет не дух, а то, чем обыкновенномужчинуиженщину соединяет природа?
— Нет, — отвечала Мелита, — это слишком уж просто.
— О, доверимся ей… Отдайся, Мелита, всесильной природе,онаникогдане обманет.
— Нет, она-то скорее всего и обманет.
— Природа обманет?
— Ну да!
— Никогда.
— Ну, не станем перекидывать наши слова безсредствдоказатьих.Тыпомнишь, конечно, наш уговор: «три дня испытания».
— Без сомнения, помнюизаранееторжествуюпобедулюбвимоейнадупрямством капризной Мелиты.
— Прекрасно! Но воздержись — не спеши с торжеством. Я у тебя не отнимаюнадежды, но впереди будут три дня испытания… Три только дня!.. Нозатовэти три дня ты должен мне повиноваться во всем.
— Очень рад… только, однако, когда же начнешь ты свои испытания?..Яжелаю, чтобы это было скорее.
— Сейчас, если хочешь.
— Я замираю в восторге.
— Прекрасно: теперь вечереет, а через три дня вэтужепоруябудутвоею женою… или…
— Кончай же!
— Или я ею не буду.
— В каком же то случае?
— В том случае,еслитысамотменянеоткажешьсяичто-нибудьпредпочтешь моим ласкам.
— О, сделай милость! Это одно, чего я никогда для тебя не сделаю,хотябы на меня восстали все демоны ада и все «силы природы».
— Ну вот уж: «все силы природы!» Зачем такой смелый вызов! Бытьможет,и одной «силы природы» будет довольно.
— Начинай испытанье! Говори, что я сейчас должен делать.
— Во-первых, ты от меня удалишься сию жеминутувсвоепомещеньевверхней пещере.
— Ну! и что мне там делать?
— Пока ничего.
— Как это пока?
— Пока тебе станет хотеться думать более о самом себе, чем обо мне.
— Ну, оставь это!.. Никогда этого не будет.
— Всходи же в пещеру.
— Ну, хорошо, — я всхожу.
Пруденций стал подниматься по лестнице и, достигнувдовходавсвоюверхнюю пещеру, обернулся и с веселою улыбкою вскрикнул:
— Эвое! Я уже начал мое испытание и на один миг стал ближе кобладаньюМелитой.
— Обладай же сначала собою,—отвечалаМелита,отнимаялестницуиспуская ее по откосу на вторую площадку.
— Я заперт! — смеялся Пруденций.
— Теперь жди, пока я тебя позову, стоя в ожиданье тебя у брачного ложа.
И с этим Мелита скрылась в своей нижней пещере.
XVIII
Вскоре после того, как скрыласьМелита,потропинкеотморясталаподниматься Марема. Пруденций издали ее заметил и стал говорить ей:
— Ах, — порадуйся за меня, Марема! Мелита уже начала моеиспытание,и