большого покоя остался висеть на острой рыбьейкостиодинтолькоширокийпояс Алкея, убранный золотою чеканкою идрагоценнымикамнями,дапростаятростниковая дудка,вкоторуюМелитавсунуласвернутыйтуговтрубкупапирус, на котором пред самым рассветом успела начертать несколько строк.
В этих строках было сказано: — «Я получила свободу и нехочупотерятьее снова, но меня посетило испытанье, которого я не могу избежать. Я надеюсьоднако, что дух мой сохранит своюсилуичтолюбовнуюстрасть,котораязажглася в другом против моего желания, мне удастся смирить в нем спомощьютой же грубой природы, которой он подчиняет свой дух. Если я надвсемэтимвосторжествую, я отыщу путь к тебе и приду к тебе, чтобы окончить свойсрокна земле вместе с тобою, позабыв о себе и служа вместе стобоюдругим,повеленью того, чье священное слово зажгло внассветразуменьяиверуввечную жизнь нашего духа».
Когда же Мелита вложила папирус в полый тростник,оназалепилаконцыего воском и повесила дудку на стенуудрагоценногопоясаитотчасже,обернувшись, увидала, что у дверей, с перстами на устах, стояла Марема.
— Ты за мною следишьиподсматриваешь,—стихойулыбкойсказалаМелита.
— Нет, — отвечала Марема, — я не слежу за тобою и не стану никомутебявыдавать, но я по всему замечаю, что ты задумала какую-то хитрость,котораяповедет дело совсем не к тому, что ты обещаешь Пруденцию.
— А расскажи-ка мне, если ты знаешь, — что я ему обещала?
— Ты обещала, что нынешней ночью ты, он и я уедем отсюда на дикую скалув неизвестном ущелье, в которой сокроемся надолго…
— Это все так и будет; вечерние звезды увидятнасналадьенашейвморе.
— Тогда я смущена еще больше… тогда в уме у тебя естьчто-тотакое,чего я уж вовсе не в силах понять, если ты мне не скажешь.
— Ах, друг мой Марема, — ты отгадала! До времени я тебе не скажу ничегои беру с тебя слово, что ты не станешь ни о чем меня болееспрашивать.Этобудет мне от тебя самою лучшей расплатой. Не любопытствуй, Марема, ни о чем:все, что должно случиться, — из всех посторонних одна ты только увидишь,ноне здесь, не теперь и не сразу. Я ничего никому злого не мыслю, иПруденцийпримет на долю свою то, что сам для себя предпочтет. Я отдаюсь в его волю…Но ты отгадала — он должен будет мне доказать, что всамомделевлеченье,которое он ко мне чувствует, сильнее всего и никаким более грубымвлечениемзаменено быть не может. В этом он должен меня убедить так, чтобы вомненебыло места никакому сомненью, и ты, добрый друг мойМарема,должнамневэтом помочь, потому что это для меняимеетслишкомбольшоезначение.Неоткажи мне, Марема!
— О! — отвечала с чувством Марема, — можешь ли ты вомнесомневаться,Мелита! Я так хорошо знаю твой разум идоброесердце,чтомнененужнобороться с собою, чтобы дать тебе самые страшные клятвы послужить тебе всем,чем ты захочешь. Я знаю, что ты никому не сделаешь зла, какнеделалаегомне во все время, пока я была твоею рабыней. Что бы тынисказала,Маремасделает все, не поддаваясь никаким своим собственным чувствам… Клянусь…
— Довольно! — перебила Мелита, — неклянисяничем:клястьсянельзя,потому что все мы во власти всемогущего бога. Я тебе верюбезклятвинескрываюсь больше, что в уме моем есть замысел, о котором до времени нехочусказать никому и исполнить который могу только при твоей помощи.
— Верь же, что помощь моя тебе принадлежит беззаветно и…
— И довольно! довольно, Марема! — воскликнула Мелита, и бывшаягоспожаи рабыня обняли друг друга и остались так на мгновенье.Такихизасталатихо вошедшая к ним вдова Ефросина, за котороюсзадивходилиПруденцийягоршечник Агав с длинными жердями, из которых должнобылосделатьносилкидля переноса имущества Мелиты в ладью.
XVI
Вслед за этим сейчас же сделали носилкииначалипереноситьвещивладью. Дело это справляли ПруденцийсАгавом-горшечником,аимпомогалаМарема, которая для этого часто отлучалась к лодке.Вдомежеоставалисьвдвоем вдова Ефросина с Мелитой, из которых последняя приготовлялауочагаобед для работающих при нагрузке ладьи, а мать Пруденцияейпомогалаивпромежутках между занятиями говорила с ней о том, как она понимает затеянноеМелитою дело.
Вдове Ефросине казалось, что Мелита уезжаетсеесыномпотому,чтоПруденций ей мил, но она очень стыдлива и ужслишкомвысокоподняласвоюцеломудренную славу; теперь ей не хочется здесь передвсемипоказатьсвоюсклонность, но там она, никем не стесняемая, отдастся любви на свободе исовсем пылом долго сдержаннойстрасти.И,будучивэтомубеждена,вдоваЕфросина смотрела на сборы совершенно спокойно. Мелитажеейнеговориланичего положительного, нонеразпросилаеесохранятьэтоспокойствиепостоянно, даже тогда, если от них очень долго не будет известий.
— Пусть их не будет хоть год!—отвечалавдоваЕфросина,—ятакистерзалась, видя долго мучения сына, что готова снести на себе все томлениядолгой безвестности, лишь бымоглабытьуверена,чтотакихбезнадежныхтерзаний, какие он снес, вперед он сносить уж не будет.
— На этот счет будь вполне уверена: такими терзаниями,какимитомилсяПруденций, он больше томиться не будет, — отвечала Мелита.
— В одном только этом я и хочу быть уверена.
— Так это и будет; но ты сказала, что готова пробыть безвестейцелыйгод.
— Я это сказала… И что же, ежели тебе это нужно…
— Да, это именно может быть нужно…
Вдова Ефросина погрозила пальцем Мелите и сказала с улыбкою:
— Знаю…
— Что же ты знаешь?
— Через год… я, быть может, увижу прелестного внука!..Чтоже,этопрекрасно… Тогда и конец всем людскимразговорамотвоемпрежнеммужеАлкее… Я тебя понимаю: такие, как ты, всегдалюбятсильно,носкромно.Боги вам в помощь,сожгитеоднитамцветыГименеюнакамне,ипустьсвидетельницею ваших брачных обетов будет Марема… А потом, год пройдет,яобниму вас и внука, и тогда попечемся мы и о Мареме… Добраядевушка.онастоит доброго мужа.
— И наверно найдет его, — подсказала Мелита.
— Я то же думаю. Мы на нее до сих пор всекак-тогляделисовсембезвниманья, а вчера, когда я с ней говорила, мне вдруг показалось, чтоМаремаведь очень красива.
— Еще бы, еще бы она не красива! И умна, и добра, икрасива,иимеетгорячее сердце… И притом, что за силы и какоездоровье!..О,онастоитпревосходного мужа, и то, что ты получила о ней хорошее мнение, приносит мнеогромное счастье. Я рада, что отправляюсь отсюда в полном согласье с тобою.
И в таких-то согласных беседахунихпрошелцелыйдень;всебыливеселы, съели вместе вкусныйобед,ипередвечеромПруденцийиМаремапонесли из дома к ладье последнююношу,аМелитаосталасьсглиномятомАгавом, чтобы закрыть входы, и тут-то Мелита сняласостеныширокийпоясАлкея, усыпанный камнями,итростниковуюдудкуи,показавпоясАгаву,сказала:
— Способен ли ты оценить, чего может стоить эта вещь, если ее отнести вбольшой город и продать там, где есть богатые люди?
Агав отвечал:
— Оценить такую драгоценную вещь я не могу, нознаю,чтоеслибыятриста лет кряду мял глину и наделал горшковцелуюгору,товсеэтонесоставило бы и половины цены каждого из этих светящих камней.
— Так вот же,тебевовсененадотристалетмятьтвоюглинуинаделывать гору горшков: исполни одно порученье, которое я хочутебедать,-и этот пояс пусть будет твоею наградой. А что в словах моих нет ни обмана, ни шутки,такбериэту вещь сию же минуту и спрячь ее у себя под одеждой. А кстати пихни вместес нею туда эту дудку, и когда мы уедем, ты брось свою глину, — горшковведьу всех здесь довольно в селенье.
— О, слишком довольно! — отвечал, засмеявшись, Агав, — яужнезнаю,кому продавать и то, что имею в запасе.
— Так и оставь их. Пускай жена твоя продает домагоршкитем,укогосвои перебьются, а ты пойди к Клазомену и там, в этом городе, отыщиподругумоих детских лет, имя которой Эрминия, и отдай ей эту дудку.
— Хорошо; а потом что я еще должен сделать?
— Только всего.
— Отыскать госпожу Эрминию и отдать ей эту дудку, и только всего?
— И только всего.
— Что же, она должна заиграть на этой дудке? Мелита улыбнулась на шуткуАгава и отвечала так же шутливо:
— Дудка сама заиграет, что нужно. Впрочем, можешь сказать Эрминии,чтоты меня видел, и при каких-обстоятельствах, какмырасстались.Изаэтовозьми себе пояс и продай его, где тебе этоудастся,апотомвозвращайсядомой и доживай свои старые годы, не терзаясь нуждою.
— Что же, в самом деле я это сделаю! Клянусь богами, ясделаюэто!—воскликнул горшечник. — Я отыщу госпожу Эрминию и расскажу ей, как быловседело. Пусть-ка сна тогда заиграет об этом на дудке.
И с этим горшечник Агав спрятал пояс и дудку, и они оба с Мелитою вышлииз опустевшего дома Алкея; а когда они приблизились к лодке, то уже застали,что Марема сиделанавеслах,обнаживдоплечейсвоикрепкиеруки,аПруденций, вырвавшись из долгихобъятийвдовыЕфросины,распускалкосойдлинный парус на рее.
Мелита тоже скоро простилась с вдовой Ефросиной и спрыгнула с берегавлодку.
Марема шевельнула веслами — нагруженная ладья слегказашуршаладнищемпо песку, апотом,достигшисвободнойволны,покачнулась,ветернадулпаруса,имеждуотъезжавшимииостающеюсяЕфросинойиАгавомвдругудлинилось расстояние…
Переговариваться с лодки на берег стало невозможно, нозатодослухавдовы, и Агава теперь доносилосьстройноепение:этобылапесньлюбви,которой слова и напев ее тотчас узнали и вдова и горшечник…Пелистройнодва голоса, Пруденций с Маремой.
И песня их тоже стихала язамиралавпространстве,новот,обойдяострый мыс и пологую отмель, ладья переставилапарусибудтоподвинуласьближе, и с нее опять намгновениедонеслисьзвукипения,носовершенноиного, которого ни слова, ни напев не были знакомы вдове Ефросине. Пелодинровный и торжественный голос.
— Это голос Мелиты! — сказала вдова Ефросина.
— Да, и мне кажется тоже, — ответил Агав.
— Что же это за незнакомая песня?
— Это?… Мне кажется… Это будто похоже нагимн,которыйяслышалоднажды, когда мы бросали со скалы на каменья техзабавныхлюдей,которыенас уверяли, будто тот не умрет, кто станет жить на земле так, как учил житьих пророк галилейский.
XVII
Во всю ночь ярко светила луна и дул благоприятныйдляпловцовветер.Хорошо знавший все морские приметы, Пруденций смело и ловкоправилладьею,которая, таким образом, держала прямой путьктомутаинственномупункту,куда Пруденций увозил Мелиту и Марему для того, чтобы там, по прихоти первойиз них, исполнить ее испытания и заслужить себе ее любовь.
От селения,гдежилиАлкейиГифас,доскалы,гдеимпришлосьотыскивать скрытый приют для склада своих хищений, при попутномветребылополторы суток ходу. Путь во все время держали такой, что не терялиизвидаберегов, хотя шли то ближе к земле, то отдаляясь в море там, где быломногокамней и плыть вблизи берегов было опасно.
Среди второйночипловцыдостиглипролива,закоторым,каклес,